История лингвистических учений. Учебное пособие - Владимир Алпатов

Вопрос о понятийных категориях после книги И. И. Мещанинова вызвал дискуссии в отечественном языкознании. Противники этой концепции вполне справедливо отмечали нечеткость данного понятия, возможность понимания понятийных категорий просто как перенесенных в сферу семантики формальных категорий (например, субъекта как «семантического дублета» подлежащего). И все-таки для своего времени концепция понятийных категорий имела положительное значение. Многим направлениям лингвистики первой половины XX в. было свойственно сосредоточение внимания на языковой форме в ущерб семантике. А данная концепция была одной из первых, пусть еще несовершенных, попыток показать автономность семантики, наличия у нее своих закономерностей, отличных от формальных; важно было и акцентирование внимания на синонимии ряда лексических явлений с грамматическими, на выполнении лексикой и грамматикой в ряде случаев тех же или сходных функций.

В книге «Глагол» И. И. Мещанинов специально остановился на типологии признаков, выделяющих в языках мира эту важнейшую часть речи. Одна из основных тем книги — вопрос о выражении в языках мира традиционно выделявшихся в лингвистике глагольных категорий: лица, числа, времени, вида, наклонения, залога. Рассматривая материал разнообразных языков, ученый пришел к выводу о том, что эти категории, кроме залога, не универсальны. Им была опровергнута привычная для европейской лингвистики точка зрения, нашедшая выражение, например, в восходящем к Аристотелю и существующем даже в наши дни определении глагола как класса слов, выражающего идею времени. Могут быть языки без категории времени, без категории наклонения и т. д., что, разумеется, не означает, что соответствующие значения не могут быть выражены в том же языке лексически. Все основные книги И. И. Мещанинова сыграли роль в освобождении отечественной лингвистики от строгого следования европейским схемам, пусть освобождение от этих схем у него было неполным, а рассматриваемый им материал «экзотических» языков не всегда был достоверен.

В 30—40-е гг. идеи И. И. Мещанинова были очень влиятельны в советском языкознании, вокруг него сложилась научная школа. Среди ученых этой школы следует отметить Соломона Давидовича Кацнельсона (1907–1985), автора значительных работ по типологии и теории грамматики. После 1950 г. ученые мещаниновского направления вместе с Н. Я. Марром подверглись ожесточенной критике. Однако если марровские идеи после этого были окончательно оставлены, то данное направление со второй половины 50-х гг. продолжало развиваться. Помимо более поздних работ И. И. Мещанинова и С. Д. Кацнельсона оно выразилось в исследованиях лингвистов нового поколения, прежде всего Георгия Андреевича Климова (1928–1997). В его публикациях 60— 80-х гг. были развиты идеи о построении синтаксической типологии на семантической основе, в частности, в связи с фундаментальными различиями номинативного и эргативного строя.

Литература

Бернштейн С. И. Основные понятия грамматики в освещении А. М. Пешковского // Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1938.

Хухуни Г. Т. Принципы описательного анализа в трудах А. М. Пешковского. Тбилиси, 1979.

Бархударов С. Г. Вступительная статья // Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959.

Зиндер Л. Р., Маслов Ю. С. Л. В. Щерба — лингвист-теоретик и педагог. Л., 1982.

Иванов В. В. Лингвистические взгляды Е. Д. Поливанова // Вопросы языкознания, 1957, № 3.

Ларцев В. Г. Евгений Дмитриевич Поливанов. Страницы жизни и деятельности. М., 1988.

Н. Ф. Яковлев и советское языкознание. М., 1988.

Ашнин Ф. Д., Алпатов В. М. Николай Феофанович Яковлев, его жизнь и

• труды // Известия РАН, серия литературы и языка, 1994, № 4, № 5.

Реформатский А. А. Из истории отечественной фонологии. М., 1970.

Критика лингвистического структурализма

После Первой мировой войны структурализм занял господствующее положение в теоретической лингвистике большинства стран Европы и Северной Америки. В его рамках работали и многие из ученых, прямо не заявлявших о своей принадлежности к структурализму, но тяготевших к выявлению системных отношений в синхронии (показательный пример — Московская фонологическая школа). Такая роль структурализма сохранялась до 50-х гг. XX в. включительно.

Это безусловно не значит, что все языковеды соглашались с основными постулатами структурного подхода. Речь сейчас не идет о концептуальных спорах между разными направлениями внутри структурализма (например, между пражцами и глоссематиками, пражцами и дескриптивистами), о которых говорилось выше. Немалое число ученых вообще считало структурный подход к языку неприемлемым.

Критику структурализма в дохомскианский период, в 20—50-е гг., можно подразделить на три направления. Самую многочисленную группу критиков составляли языковеды, стоявшие на старых, прежде всего младограмматических позициях и упрекавшие структуралистов в «антиисторизме» и «схематизации». Таких ученых было немало среди историков языков и компаративистов, хотя структурный подход постепенно проникал и в эти области. Иногда эти ученые справедливо отмечали неучет структуралистами тех или иных фактов, излишнюю схематизацию материала, игнорирование исключений из правил и пр., но в методологическом плане этими языковедами не было внесено ничего существенно нового по сравнению с младограмматиками. Особенно активно критика структурализма с позиций науки прошлого века велась в СССР после выступления И. В. Сталина по вопросам языкознания в 1950 г. (книги и статьи Ф. П. Филина и др.).

Особое место среди критиков структурализма занимали марристы. Отвергая одновременно как компаративистику, так и структурализм, они во многом критиковали обе научные парадигмы с позиций еще более старых концепций XVIII в. и первой половины XIX в., в которых основное место занимали недоказуемые гипотезы о происхождении языка и языковых стадиях. По ряду вопросов марристы в критике структурализма сближались с описанной выше группой, прежде всего они также считали обязательным свойством лингвистического исследования «историзм». Однако сам Н. Я. Марр главным своим противником считал сравнительно-историческое языкознание, а «описательные» синхронные исследования в отличие от компаративных в СССР никогда не запрещались, что оставляло возможность для развития структурных теорий.

Наконец, встречались и работы, в которых критика структурализма совмещалась с формулированием оригинальных концепций. Находясь вне магистрального пути развития мирового языкознания, они содержали оригинальные идей, которые впоследствии в том или ином виде оказались востребованы наукой. Мы отметим две такие работы: вышедшую в 1929 г. в Ленинграде книгу «Марксизм и философия языка» и появившуюся двенадцатью годами позже в Токио книгу М. Токиэда «Основы японского языкознания».

Лингвистические идеи книги «Марксизм и философия языка»

Книга «Марксизм и философия языка» имела необычную судьбу во многих отношениях. После выхода она получила в основном отрицательные отзывы, а затем была прочно забыта. Однако в 1973 г. по инициативе Р. Якобсона она появилась в английском переводе и стала популярной на Западе, ее переводили на многие языки. У нас она не переиздавалась с 1930 до 1993 г., но в самое последнее время появились два ее новых издания и готовится третье.

Сложные проблемы связаны с авторством книги. Ее автором в первом издании обозначен Валентин Николаевич Волошинов (1894–1936). Это был ленинградский ученый широкого профиля, по преимуществу литературовед, к моменту выхода книги — аспирант Ленинградского института литератур и языков Запада и Востока, позднее вплоть до своей ранней смерти — доцент Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена. Однако в 60-е гг. стало известно, что к авторству книги имел отношение и друг В. Н. Волошинова, известный литературовед, автор популярных книг о Ф. М. Достоевском и Ф. Рабле Михаил Михайлович Бахтин (1895–1975). Сейчас иногда книгу считают единоличным его сочинением и даже издают под его фамилией. Точное разграничение авторства вряд ли возможно, но все имеющиеся данные дают основание считать книгу сочинением двух авторов. В некоторых отношениях судьба книги схожа с судьбой одного из главных объектов ее критики — «Курса общей лингвистики», как известно, фактически написанного не одним Ф. де Соссюром. Отметим, что ни В. Н. Волошинов, ни М. М. Бахтин не были профессиональными лингвистами и данная книга для обоих — основная публикация по проблемам языка.

Книга состоит из трех частей: философско-методологической (там в основном сосредоточена и проблематика, связанная с марксизмом), историко-лингвистической и конкретно-лингвистической, посвященной проблеме несобственно-прямой речи. Позиция авторов по отношению к развитию мирового языкознания содержится в основном во второй части книги, о которой дальше и будет идти речь. В книге дается краткая история основных лингвистических направлений в европейской и отечественной науке. В отличие от аналогичных очерков, исходивших из структуралистского лагеря, где особенно противопоставлялись друг другу наука XIX в., прежде всего в младограмматическом варианте, и новая, структурная лингвистика (см. рассмотренные выше работы В. Брёндаля и В. Матезиуса), здесь выделяются два иных направления в науке о языке разных эпох, именуемые «индивидуалистическим субъективизмом» и «абстрактным объективизмом».