Тень Лучезарного - Сергей Малицкий

– Благодаря мне? – удивилась Лава.

– Ты воспользовалась мантией, – пожала плечами Лакрима. – Я взяла ее в руки, пока тебя выхаживали мои послушницы. Расправила, осмотрела. Поняла, что я не знаю, кто ее мог сделать. Не знаю, как эта мантия действует. Не знаю, откуда она берет силу, потому что никакого мума ей не надо. Не знаю, почему она усиливает чувства. Ведь ты с ее помощью увидела седьмую башню?

– Да, – выдохнула Лава.

– Она не целая, – понизила голос Лакрима. – Это я разобрать смогла. У тебя половина мантии. Вторая половина где-то еще. Возможно, она была у Амади.

– Но… – не поняла Лава.

– Лучезарный был величественным, – прошептала Лакрима. – Говорят, что его появление на поле Бараггала поразило всех. Даже те, кто стоял против него, не подвергали сомнению его ужасное величие. И если бы со стороны Бараггала не было Энки, возможно, все защитники Анкиды поползли бы на коленях, чтобы вылизать сапоги Лучезарному. Но даже до того, как он обратился в исполина, он был довольно высок. В древних книгах говорится, что этлу Лучезарный как раз делал по образу и подобию своему. В этом случае его укутать могла только целая мантия.

– Которую украла Амади? – подняла брови Лава. – У Лучезарного?

– Скорее всего, – кивнула Лакрима. – Украла и рассекла пополам. Возможно, он искал ее, но не нашел. Или ему она была уже не очень и нужна. Или же он сам однажды украл ее где-то. Разве ты не слышала сказку про летающий дом или летающий корабль, паруса которого были наполнены звездами?

– Слышала, – кивнула Лава. – Огромный корабль Бледная Звезда и семь ярких звезд у него под килем или семь весел на его бортах.

– Да, – рассмеялась Лакрима. – Три с каждой стороны и одно рулевое. Поверь мне, я тоже была маленькой дакиткой и любила эти сказки. А ведь в сказках иногда говорится о том, о чем страшно сказать наяву…

– Что там страшного? – не поняла Лава. – Летающий дом или корабль. Сказки, они и есть сказки. Хитрец, который пробрался на борт. А потом, когда корабль заблудился в тумане, привел его в порт. Через бури и рифы.

– Пробрался! – подняла палец Лакрима. – И вот, когда я держала в руках половину мантии, я стала прозревать, как он пробрался. И как сумела Амади избежать присутствия на поле у Бараггала.

– Подожди, – замотала головой Лава. – Это сказка!

– Неужели? – подняла брови Лакрима. – Выходит, что гимны Храма Света, в которых говорится о том, что Лучезарный сошел с неба, тебе нравятся больше?

– Я не слышала этих гимнов, – стиснула зубы Лава.

– И хорошо, – прислонилась спиной к стене Лакрима. – Я не была в Иалпиргахе, но говорят, что там до сих пор лежат останки этого корабля. Он и был Бледной Звездой. Впрочем, скоро мы все узнаем.

– Узнаем? – спросила Лава.

– К Амади всегда прибивались изгои, – словно не услышала ее вопроса Лакрима. – Среди них были и мурсы, многих из которых мотало по Анкиде, как лодки без руля. И однажды трое из них, подговоренные явно посланником Эрсет, сбежали в Анкиду, где и привели к власти под видом одного из королей – Флавуса Белуа – акса под именем Зна. Его соблазнили необходимостью сбережения Анкиды. И эти семена упали на нужную почву. Во многом именно Флавус Белуа сотворил то, во что превратился теперь Ардуус.

– И у Флавуса родился мой Литус, – кивнула Лава.

– Литус родился у мурса по имени Рит, – покачала головой Лакрима. – Участие Флавуса не было слишком уж трудоемким. Но ни Флавус, ни Рит, которую знали под именем Венефика Тацит. Ни ее подруги – Нидали – она же Арка Валликула и мать Субулы, ни Сага – она же Лакуна Магнус, мать Сигнума. Ни, наконец, вселившийся в тело его отца Грависа Белуа тот самый хитроумный мурс-посланец Лукал – никто из них не знал, что мать Литуса, уходя от Амади, унесла половину мантии.

– Зачем? – спросила Лава.

– Ну, странно спрашивать, зачем кто-то уносит дорогую вещь, – пожала плечами Лакрима. – Гораздо важнее другое, почему Амади ее не забрала? Ведь, что бы ни рассказывал Флавус Белуа, а он говорил разное об этом случае, связанном с убийством его жены, но главным остается то, что, почувствовав неладное, он заказал смерть не только четверых мурсов, но и детей. Не знаю почему. Он ведь мог справиться с этим и сам. Но нанял Амади. Может быть, побоялся, что не сможет убить собственного сына? Но так и Амади не убила его. Оставила. Разглядела в нем что-то. Не стала искать мантию. Ушла. Разглядела потому, что тоже была в мантии. Понимаешь?

– То есть она знала, что Литус сможет спасти Анкиду? – воскликнула Лава.

– Ну, не знаю, была ли она уверена, – рассмеялась Лакрима. – Теперь я уже сомневаюсь. Если она развоплотилась, значит – риск очень велик. Обратившись в тонкое существо, заснув на тысячи лет, она может избежать страшной участи.

– Какой участи? – замотала головой Лава.

– Участи вновь низвергнуться в бездну, – ответила Лакрима. – Подумай над этим.

– Не сходится, – улыбнулась Лава. – Не сходится. Аксов только шесть. И мурсов двадцать два. Ты же сама сказала, что их двадцать два!

– Да, – кивнула Лакрима. – С мурсами незадача. Правда, тот же Фера, который о мурсах знает почти все, поскольку в его представлении их природа близка к пламени, объясняет это так: когда Лучезарного низвергали, один из мурсов сумел укрыться. Сделать он это мог только в плоти человека, который застыл между жизнью и смертью. Но этот мурс всегда был на краю. Считай, что он не совсем мурс. Почти человек. Его участь незавидна. Рано или поздно он обратится в то же самое, во что обратилась Амади. Конечно, без надежды однажды стать аксом.

– А седьмой акс? – не унималась Лава.

– Не знаю, – опустила голову Лакрима. – Амплус считает, что, кроме шести аксов, остался еще и один из демонов. Ослабленный. Более напоминающий тень демона. Обожженный. Один из тех, кто занимался на поле Бараггала пламенем. Он не смог сделать то, что от него требовалось. Или случайно попал на один из камней Митуту. Или же его обожгло шнуром Лучезарного. Не знаю. Может быть, он до сих пор бродит дорогами Анкиды. Участь его ужасна. Но послушать его я бы не отказалась.

– А что такое шнур Лучезарного? – спросила Лава.

– Это как раз то, что помогает тебе, – ответила Лакрима.

– Помогает мне? – расширила глаза Лава.

– Биение в твоих ушах, – ответила Лакрима. – То, что опутывает Анкиду. То, что наливается силой или кровью, неважно. То, что плел долгие годы Лучезарный, используя сущее и семь узлов, семь камней Митуту. Почему-то, по неизвестной мне причине, эта сила помогает тебе. Ты нужна ей. И пока что она помогает тебе против наследников Лучезарного. И твоя скрытая магия – воля этой силы. Или ты думаешь, ты просто так поднялась в невидимую башню? Из нас четверых только Фера мог бы сделать что-то подобное. Ни Никс Праина, ни Амплус не обошлись бы без подпорок!

– Почему наследники Лучезарного не мстят нам? – спросила Лава.

– Зачем мстить муравью, который укусил тебя? – спросила Лакрима. – На него глупо даже злиться. Дождь собирается. Скоро муравейник размоет, и не останется никого.

– Ведь ты надевала на себя мантию, – прошептала Лава.

– Да, – кивнула Лакрима.

– И что же ты увидела? – спросила Лава.

– Амади было чего бояться, – побледнела Лакрима. – Я не вижу спасения.

– Ну и пусть, – вздохнула Лава. – Пусть как будет, так и будет. Тогда я хочу к Литусу. Когда твой орден пойдет в Бараггал? Здесь уже все?

– Как тебе сказать? – прошептала Лакрима. – Если поведать, что падение из пустоты двух не самых уродливых девчонок в руки стражников Эбаббара сделало нас знаменитостями, то здесь уже действительно все. А уж если учесть, что одновременно с нашим падением обрушились башни орденов Солнца и Луны, то мы были бы в этом городе важнее Сигнума. И даже важнее Субулы, если она вернется домой. Можно уходить в Бараггал. Но не теперь. Вторая орда пришла из Самсума. И судя по количеству лодок в реке, скоро начнется штурм.

– Двести тысяч! – крикнул Джокус, когда увидел Лаву на бастионах. – Меньше, чем ушло к Тимору. Но нам хватит и этого. Они переправляются не только здесь, но и выше по течению Азу и Му! А стена со стороны суши – не так уж и высока! А у нас только пятьдесят тысяч воинов! Правда, все жители на стенах!

Лава в ужасе смотрела вниз и перед собой. Противоположный берег, насколько хватало глаз, покрывали шатры, воины, лошади, лодки. Все это шевелилось и наползало на заснеженный берег, чтобы затем окунуться в ледяную воду, переплыть реку и покорить древний город. На оголовке стены было множество народу. Дымились котлы, кричали горожане, подтягивая на веревках наверх камни, дрова и куски смолы.

– Уходим, – дернула за рукав Лаву Лакрима. – Здесь нет мурса. В город никто из погони пока не сунется, но нам нужен мурс. Если Светлая Пустошь приложит к нему силу, то город может не выдержать. Мы умоемся кровью.

– Ты уверена, что орду ведет мурс? – спросила Лава, которую еще шатало от слабости. – И чем я смогу помочь? Опять забраться в какую-нибудь башню?