Василиск - Сергей Другаль

— Мы ж для вас стараемся, — говорил Лев. — Чтоб вам было чем дышать. А ты с бомбой. Как же так?

Проведя такую беседу, мы отпускали диверсанта, не скальп же с него снимать.

Когда пустили первую кислородную станцию, Эвдианем напросился в гости. Он долго ходил пешком по камням и щебенке, осматривал сооружения, косился на пробегающие мимо экипажи, не дающие выхлопов, и милостиво кивал незаконникам, которые корчились, завидев нашу экскурсионную группу. Битый улыбался всякий раз, когда ловил на себе Васин взгляд, при этом у него дергалась плохо зажившая губа.

— Все это уже было, — резюмировал Эвдианем, когда они остались с капитаном вдвоем. — И много еды, и экипажи. И много незаконно живущих. Зачем? Это не нужно.

— Эвдианем опасен. Опасен тем, что никогда не сомневается в себе, — капитан улыбался. — Тебе не нужны люди, верю. Но каждый вправе спросить: а нужен ли ты людям?

Эвдианем долго смотрел в переносицу капитану, потом сказал тускло, без выражения:

— Не спросят.

Он задержался у сопла, из которого со свистом выходил чистый кислород. Заглядывал в его трехметровое жерло, прикрытое частой сеткой.

— Ваши люди уже дважды пытались взорвать это сооружение, полагаю, одно из самых полезных на планете, — проговорил капитан. — Зачем?

Любой деспот, будь он трижды кретин, отлично разбирается во всем, что может угрожать его власти.

— Мой лес, — сказал Эвдианем, — был единственным источником дыхания на Эколе.

— Наши установки уже сейчас дают кислорода больше, чем все леса планеты. И мы не дадим их уничтожить. Ты ведь это хорошо понимаешь, Эвдианем.

Капитан знал, что говорил: мы уже заканчивали монтаж генераторов защиты и в любой момент могли накрыть кислородные станции непроницаемым силовым полем. Мы думали, что это решит проблему сохранности, — и ошиблись.

Эвдианем понял, что станции лишь увеличивают процент кислорода в атмосфере Эколы, главное же — воздушные фильтры, не обогащающие атмосферу, а делающие ее чище, здоровей. Фильтр — это цилиндрический резервуар диаметром десять и высотой пятьдесят метров, наполненный дистиллированной водой с растворенными в ней смолами. В нижнюю часть резервуара по трубам от заборника поступает воздух и, пройдя, распыленный, через столб воды, уже сравнительно чистый собирается в верхней части. Отсюда компрессоры гонят его в следующий резервуар и так далее. После пятой очистки это уже вполне пригодный для дыхания воздух. Каждый из десятка смонтированных нами фильтров представлял собой комплекс сооружений, работающих в полностью автоматическом режиме. Мы почему-то были уверены, что такие комплексы, разбросанные по самым пустынным местам планеты, останутся вне внимания Эвдианема. И — ошиблись.

Вскоре после визита Эвдианема ночью нас по тревоге поднял диспетчер из незаконников: разом половина фильтров вышла из строя. Технически этого быть не могло, система обладала максимальной надежностью…

До сих пор у меня перед глазами стоит эта картина разрушения и смерти.

Судя по всему, взорваны были перегонные устройства. И когда тысячи кубометров кипятка, находившегося под давлением, разом были выпущены наружу, они испарились почти мгновенно. Не берусь оценивать силу этого пароводяного взрыва, скажу только, что от сооружений практически ничего не осталось. По периметру зоны разрушения мы находили обваренных диверсантов. Спасти никого не удалось…

А потом мы приземлились на знакомой лужайке у дворца и пошли в покои Эвдианема, чтобы раз и навсегда покончить с диверсиями и убийствами. Нас пытались не пустить, и я помню остановившийся взгляд капитана, когда мы прокладывали себе дорогу через беспорядочную толпу солдат и слуг. Они не поднимали упавших… Ударом ноги капитан вышиб двери в парадный зал, где царил разгром и хаос. Повсюду валялись свитские, и, ушибленный дверями, стонал на полу Битый. Увидев Васю, он слабо задергался. Посередине зала, вытянувшись в струнку, стоял Эвдианем. Руки его были привязаны к туловищу, а шею опоясывала удавка из тонкого троса, перекинутого через крюк сорванной люстры. Другой конец троса был закручен вокруг талии Льва Матюшина, который, черный от злости, сидел на узкой банкетке, поставленной на обеденный стол. Трос был натянут. Дико оглядевшись, Лев прикрыл сливовидные глаза и произнес:

— Я не могу сказать, что не хотел этого скандала. В глубине души я его хотел и был рад, когда они скопом навалились на меня, едва я предложил Эвдианему подождать вас. Он надумал сбежать. А теперь, если я раненый или убитый свалюсь со стола, этот миробль повиснет. Но он ценит свою жизнь и потому запретил стрелять в меня. — Лев слегка наклонился назад и посмотрел, как Эвдианем встал на цыпочки. — Я болен ненавистью, капитан. Я заразился здесь во дворце от общения с ним и с Битым. Как же я теперь буду жить? Мне ж еще на Землю надо!

Он отвязал от пояса тросик, и Эвдианем плашмя свалился у наших ног. Лев слез, поднял с пола сумку, достал из нее сплющенную колючку и стал разглаживать.

— И вовсе они не хранители, — бормотал он. — Их самих охранять надо, кто ж это на нее наступил…

— Это не болезнь, — капитан смотрел на колючку, оживающую под пальцами Льва. — Доброта к живому и ненависть к тому, что мешает жить, неразделимы. — Он перевернул ногой Эвдианема, тот приоткрыл налитые кровью глаза. — Поди ж ты, какой невзрачный поганец, а готов всю планету задушить, только б власть не потерять. Я шел сюда, чтоб его убить. — Капитан посмотрел на нас, и никто не опустил глаз. — Но мы поступим по-другому.

И мы погнали перед собой Эвдианема и Битого и слышали, как шарахались в закоулки дворца слуги и солдаты. Больше никто не пытался остановить нас. После часа лета мы высадили их у взорванной станции-фильтра, дали в руки лопаты и заставили похоронить погибших. Пусть осудят меня потомки за то, что я такой, какой есть, но скажу, что с незнакомым чувством злорадства я прислушивался к хриплому дыханию Эвдианема, неумело работающего лопатой.

— Великие и могучие пусть будут милостивы ко мне. На Эколе мало людей, зачем вам рубить мое дерево, — бормотал он. — Будут милостивы…

— Будут, еще как будут. Мы не станем рубить твое дерево. Но ты разделишь судьбу незаконно живущих. — Капитан поднялся на трап дисколета, он непривычно для нас сутулился. — Отсюда до столицы десять дней пути пешком. Воды здесь с избытком, а дышать будете, чем все дышат. Тебе ведь не нужны люди, Эвдианем, так мы позаботились, чтобы никто вам не встретился.

А Вася, оглядев мускулистого Битого и рыхлую, с пузом фигуру диктатора, молвил:

— Пустыня не дворец. Полагаю, Битый его в два счета наизнанку вывернет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});