Наследие - Сергей Тармашев

«В том числе и ты, – мысленно усмехнулся Уилкинсон, – думаешь, я не знаю? Это же королевские ВМС, у нас о настроениях начальства слухи распространяются быстро!»

– Но я был уверен, – продолжал адмирал, – что такой опытный офицер флота Ее Величества, как вы, стойко перенесет тяжелое испытание, посланное ему господом.

– Спасибо за доверие, сэр! – спокойно отрапортовал Уилкинсон.

– Я лично ознакомился с результатами вашей медицинской комиссии, – адмирал одобрительно покивал головой, – у вас очень устойчивая психика, капитан Уилкинсон. Врачи констатируют, что вы быстро оправились от этой травм... трагедии. Собственно, у вас не было найдено психологичес–кой травмы.

«Конечно, у меня нет травмы, – почти весело отметил про себя Уилкинсон, – вот уже полгода как мне нечего травмировать. Все умерло в тот момент, когда я стоял у двух могил. Одна их них была совсем крохотной...»

– У вас железная выдержка и стоическое самообладание, капитан. Именно такие командиры и составляют стержень королевского флота! На всех нас лежит громадная ответственность за безопасность страны, и я спокоен за нее, когда вы и такие, как вы, несут боевое дежурство!

«Интересно, с чего это ты так разошелся? – Уилкинсон, стоя по стойке „смирно“, разглядывал адмирала с почти научным интересом. – Или это такая финальная проверка? Перед выходом в море. Решил лично убедиться, что я в порядке? А то вдруг медицинская комиссия из дюжины спецов пропустила то, что заметит бдительное адмиральское око?» – Он оценил комичность ситуации, вдруг поняв, что все это очень напоминает ему ту финальную проверку, которую он сам всегда устраивал на ракетоносце перед выходом в море. Проверку, по сути, лишнюю, так как все уже и без того многократно проверено. Но для собственной уверенности так было спокойнее.

– Я не подведу вас и впредь, господин адмирал! – абсолютно уравновешенно ответил Уилкинсон.

– Я в этом не сомневаюсь, капитан! – чопорно ответил Степлтон. – Я просто хочу лично выразить вам свои соболезнования, как офицер офицеру, глаза в глаза! Мне было очень тяжело скрывать от вас горькую правду, пока вы были в море, но вы знаете правила, капитан! – Он картинно при–ложил руку к голове, козыряя Уилкинсону, и торжественно заявил: – Я хочу, чтобы вы знали, капитан, ваша боль – это и наша боль тоже! Моя и всего королевского флота! Мы с вами, капитан!

«Хм, интересно, – заинтересовался Уилкинсон, – моя боль – твоя боль? Может, тогда тоже пройдешь медкомиссию? На всякий случай. Мало ли что! А то тебе было так больно, что сообщить мне о гибели семьи ты отправил четырех громил из службы безопасности, а вдогонку выслал своего адъютанта с приказом об отпуске, фактически означавшим отстранение от должности. Ты ведь списал меня на берег еще до моего возвращения, мерзавец, точно такие же, как ты, заранее списали моего сына, сунув Маргарет для подписи бумагу с прошением об эвтаназии».

– Я весьма ценю это, господин адмирал! – Уилкинсон тоже взял под козырек. – И никогда не забуду! Разрешите готовиться к выходу на боевое дежурство?

– Разрешаю! – церемониальным тоном объявил Степлтон. – Идите, Ричард, Великобритания надеется на вас!

Уилкинсон, словно на параде, развернулся и покинул помещение, на ходу усиленно напрягая память, пытаясь вспомнить, когда же именно они с адмиралом пили на брудершафт и в какой момент он успел стать для Степлтона просто Ричардом.

Прибыв на ракетоносец, он, не изменяя своим привычкам, немедленно провел финальную проверку. Сегодня этот процесс доставлял ему особое удовольствие, вызывая забавные аналогии с адмиральским спичем. Стиснутая ежовыми рукавицами Уилкинсона, команда подлодки смогла вздох–нуть спокойно лишь после того, как ракетоносец покинул военно-морскую базу Портсмута, когда капитан неожиданно сменил гнев на милость и оставил подчиненных в относительном покое. Уилкинсон объявил старпому, что оставляет за собой ночную вахту, и убыл в свою каюту, где и пробыл до самой ночи, приказав докладывать себе только в случае крайней необходимости.

В назначенное время он прибыл на мостик, принял доклады и проверил состав ночной вахты. Все было в норме.

– Объявляю вводную! – совершенно неожиданно скомандовал Уилкинсон. – Столкновение с подводной лодкой противника! Повреждение жесткого корпуса! Пожар в отсеках номер... пробоины в отсеках номер... взрывом выведен из строя экипаж в отсеках номер... – Он спокойно перечислял ошарашенным подчиненным номера отсеков, согласно задуманному плану. – Экипажу к борьбе за живучесть приступить!

Взревели баззеры тревоги, срывая спящий личный состав с коек, и подчиненные рванулись спасать полумертвый ракетоносец. Уилкинсон меланхолично наблюдал, как люди спешно покидают мостик. Он специально рассчитал вводную так, чтобы на мостике помимо него осталась лишь пара че–ловек. Когда отсек опустел, он обернулся к оставшимся и коротко приказал:

– Даю вводную! Смежные отсеки подверглись затоплению! Бортовая электросеть повреждена! Задраить люки! Мостику перейти на автономное энергопитание!

Подчиненные бросились выполнять приказ. Уилкинсон дождался завершения их действий, после чего засунул руку за отворот кителя и достал пистолет. Он неторопливо поднял оружие и открыл огонь. Звук выстрелов утонул в реве сирен тревоги. Первая же пуля размозжила затылок одному из офицеров, и мозговая ткань вперемешку с кровью и осколками черепа брызнула на переборку. Второй подводник бросился на капитана, но не успел буквально на пару шагов. Две пули подряд ударили его в грудь, сбивая с ног, еще две, пробив сердце, пригвоздили офицера к полу навсегда.

Уилкинсон аккуратно перешагнул через тело, убирая пистолет, и подошел к капитанскому сейфу. Он ввел личный код и прислонил палец к датчику ДНК-анализатора. Легкий укол возвестил о взятии образца на анализ, и спустя секунду красный индикатор замка сменился на зеленый, сообщая о том, что доступ разрешен. Уилкинсон открыл сейф и достал красный конверт с инструкциями капитану о действиях в чрезвычайный период. Он неторопливо вскрыл пакет, извлек пусковые коды и пару секунд беспристрастно смотрел на них. Потом Уилкинсон достал из кармана две фотографии, на одной была сфотографирована Маргарет в подвенечном платье в день их свадьбы, другую он сделал сам полгода назад на кладбище. Две рядом стоящие могилы, припорошенные свежим снегом. Одна обычная, одна совсем маленькая. На эту фотографию капитан смотрел значительно дольше. Наконец он оторвался от изображения, засунул руку в карман, и у него на ладони появилась маленькая пластинка носителя информации, содержимое которой он тщательно готовил последние три месяца. Уилкинсон равнодушно скользнул по ней взглядом и, крепко сжимая фото в руке, подошел к пульту управления огнем крылатых ракет с ядерными боеголовками.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});