Любимая игрушка Зверя - Валерия Ангелос

лет внешне сбавить.

А этот кулон на шее? Серебряный молот. Сегодня такой, а прежде другие были. То клык, то пуля, то устрашающий череп. Еще часы. Плетеные браслеты.

Я видела. Все видела. Но не анализировала. Не думала. Не понимала.

И на мотоцикле он гоняет. И в боях без правил бьется. Вырубает всех тех здоровенных бандитов. Черт, да он сам бандит. На его руках кровь. Он прямо на моих глазах людей забивал. Причем не раз. С Гурамом и его людьми расправился.

Хотя… все равно старше кажется. И разве тридцатилетний мужчина не может себе позволить нарядиться в кожаную куртку? Гонять на мопеде? Еще и как. Легко.

Господи. Никита все равно старше выглядит. Гораздо старше. Такой высокий. Мощный. Мускулистый. Громадный. Тело все в шрамах. Правда лицо идеальное. Никаких морщин возле глаз, никаких глубоких складок на лбу.

Я просто с ума сойду, если продолжу это в голове раз за разом прокручивать.

Давно пора прямо спросить. В лоб. Да или нет.

- Нам надо расстаться, - говорю я совсем не то, что собиралась, но пожалуй, это заявление еще лучше подходит к случаю.

Нам действительно нужно расстаться. Не важно, сколько Никите лет. Если и правда всего лишь двадцать три, то это просто очередной весомый пункт к огромному списку причин, по которым между нами ничего и никогда не может быть.

- Вот как? – вкрадчивый вопрос.

Зверь реагирует достаточно спокойно. Поворачивается ко мне, окидывает скользящим взглядом и небрежно выгибает бровь. После вновь переключается на дорогу.

- Я серьезно, - продолжаю тихо. – Думаю, мы оба понимаем, насколько плохая идея развивать подобные отношения. У нас нет будущего. Не стоит тратить время впустую. Полагаю, чем раньше все закончится, тем лучше.

- Когда твой мудак успел прощение вымолить? – хмыкает. – Вроде вчера пулей из дома вылетел. Почти сразу как ты вернулась. Еще и кровь с рожи обтирал. Не похоже, чтобы вы помирились.

- Откуда ты… - начинаю и осекаюсь.

Никите нет необходимости отвечать. Очевидно же все. Предельно понятно и ясно. Не оставляет меня без присмотра, из-под надзора не выпускает. Держит руку на пульсе.

Он и про измены Михаила в курсе. Про все подробности биографии. Наверняка, навел справки, собрал детальное досье.

Ох, а его самого наша разница в возрасте не смущает? Или на экзотику потянуло? Простая женщина, из народа. Еще и с двумя детьми. С чего вдруг решил сказку подарить?

Плевать. Без разницы. Некогда мне играть. Нужно жизнь устраивать. Детей поднимать. Образование получать. Деньги зарабатывать. Самой. Лично. Без посторонней помощи.

Хватит. Я должна прекратить это безумие, а не развивать. В реальности же только увязаю, погружаюсь в зыбучие пески, глубже и глубже.

- Ладно, - пожимаю губы. – Ник, мы ведь взрослые люди.

Запинаюсь. Ощущение точно слово «взрослые» горло раздирает. Чувствую себя преступницей, которая совратила юного и неопытного парня.

Хотя ему давно исполнилось восемнадцать. Но черт, теперь не могу перестать сравнивать его со своим сыном. Перед глазами они вместе стоят. Отчетливо, до подробностей. Вот как бы я отреагировала, приведи Димка домой такую взрослую тетку? Не сейчас, конечно. Через пару лет, когда подрастет. Жуть. Бред. Форменное безумие. Натуральный абсурд.

Понимаю, если мужчина старше. Но женщина… дико представить. Может, я старомодная или просто под такое не заточена разумом. Однако не способна вообразить такой расклад. В голове не укладывается. Блок возникает. Явный затык.

- Ты забыла, - говорит Никита, вдруг оборачивается, тянется к заднему сиденью и достает что-то, бросает мне на колени. – Вчера.

Сумочка. Черная. Довольно миниатюрная. Но очень тяжелая. Вес сразу четко ощущается. Давит. Вызывает неясное предчувствие. Открываю – и в момент содрогаюсь. Буквально слепну. Сияние бриллиантов бьет по глазам. Режет безжалостно. В ту дикую и развратную ночь возвращает.

Господи. И все это непотребство я выполняла с парнем, который практически вдвое моложе меня. Сейчас и спрашивать про возраст страшно, боязно получить лишнее подтверждение того, что уже очевидно.

- Не волнуйся, - невозмутимо заявляет он. – Драгоценности почистили.

Сглатываю. Сердце колотится так, что никакая музыка не заглушит. Почти давлюсь этими неистовыми ударами.

- Я не могу это принять, - роняю сдавленно.

- Тогда найди кому отдать, - пожимает плечами.

Все спланировал заранее. Подстроил. Нарочно.

Отказаться от предложения нереально. Невозможно.

Зверь на шаг впереди. Хватка жесткая. Как тут вырваться? Как разорвать объятья? Его клыки и когти вонзаются прямо в душу.

- Почему ты про возраст не сказал? – выпаливаю, закрываю сумку, пальцами в кожу впиваюсь, стараюсь обезумевший пульс вразумить, унять.

- А почему я должен был говорить? – интересуется ровно и холодно, даже не смотрит в мою сторону. – Что это меняет?

- Тебе двадцать три? – вопрос причиняет физическую боль, точно лезвием изнутри полосует.

- Да, - как удар грома, а после следует насмешливое: - Через пару месяцев стукнет двадцать четыре, если так тебе станет проще.

Не станет. Нет, нет. Никогда.

- Господи, - рот ладонью зажимаю.

Глаза обжигает. Тянет разрыдаться. Прямо тут и сейчас. Сама не понимаю почему. Вроде и первый шок прошел, вроде стоило уже привыкнуть, смириться.

Ох, кажется, я до последнего надеялась на ошибку. На досадную случайность. На какое-то недопонимание. На чертово чудо. Идиотка. Дура. Просто набитая дура.

- В чем проблема-то? – мрачно бросает Никита.

- Ну наверное в том, что ты мог быть моим сыном, - выдаю судорожно.

- Точно, - смеется. – Если бы ты меня в десять лет родила. Но подозреваю, ты в этом возрасте совсем другими вещами была озабочена.

- Это не смешно! – восклицаю яростно.

- Смешно, - вдруг взглядом припечатывает. – Смешно наблюдать, как ты даже самый тупой повод использовать готова, чтобы со мной расстаться.

- Я не…

- Ты не только стекляшки забыла, - обрывает жестко, глазами