Лимб. Анафемные души - Елена Филон

снова на Соню, которую… больше не нахожу.

Где она?

Вращаюсь на месте.

Где?!

– Где она?

– Кто – она? – хмурое лицо Мори предстаёт взору. – О ком ты?

– Соня, – отвечаю, продолжая рыскать глазами по толпе. – Она здесь. Соня здесь!

– Соня? – голос Мори звучит удивлённо. – Её давно уже нет в городе. В последний раз она и твой рыжий друг убегали из сектора, будто их кто-то был намерен здесь держать.

– Она здесь!

– Пусть так, и что? Кого теперь здесь только нет! Пошли.

– Ты не понимаешь! – хватаю древнюю за рукав пальто и заставляю себя выслушать. – Соня – не та, кем кажется! Просто поверь в то, что я говорю! Если она здесь, весь сектор под угрозой!

Мори с достойным видом выдерживает паузу, выдёргивает пальто из моего кулака и расправляет плечи:

– Не знаю, о чём ты говоришь, девочка, но если бы кто-то из тех, кого пустили в периметр, желал нашего уничтожения, Лютого города давно бы уже не стало.

В этом Мори права. Мой Осколок в теле проводника, а значит обладает достаточными возможностями для массовой материализации способной привести в мирный город толпы фантомов, но раз этого до сих пор не произошло, возможно… возможно разрушение не в его интересах.

Возможно просто пришло время сменить тело.

Выдёргиваю руку из ладони Мори и пячусь, врезаясь спиной в Лори. Мужчина начинает негромко рычать, вот только не на меня; Лори тоже его почуяла – мой Осколок.

– Вернись в дом, – негромко приказывает Мори, а я пячусь всё дальше и не намерена выполнять приказы своего нового надзирателя. Слишком много у меня их было за обе жизни!

– Вернись в дом, девочка! Слушай, что я говорю!

– А мне надоело.

– Мори, группа путников на воротах, – оглашает заблудший показавшийся из толпы; обращается к древней, а взгляда подозрительного с меня не сводит. – А это…

– Я же сказала: путникам дорога в город закрыта! Пусть осаждают его сколько угодно! – перебивает Мори стальным голосом.

– Да, но… – заблудший мнётся на месте и тяжело сглатывает глядя в суровое лицо древней, – это… не те путники.

Тоненькие морщинки на лбу древней тут же разглаживаются, а глаза в понимании расширяются, в противовес неприкрытому подозрению тенью падающему на моё лицо.

– Что ж… хорошо, – наконец отвечает расслаблено и одаривает мужчину лёгкой улыбкой. – Скажи им подождать немного. Я скоро подойду. Как только… отведу нашу излишне любопытную гостью обратно в дом.

– Понял, – кивает заблудший, бросает на меня короткий, но явно заинтересованный взгляд и скрывается в толпе.

– Идём. Ты достаточно слышала. – Мори открывает дверь своего дома и мягко толкает меня и Лори через порог. – Я приготовлю чай. Садитесь.

Ни я, ни Лори и с места не двигаемся.

– Что за дела у вас с путниками? – провожаю хмурым взглядом каждое изящное движение древней.

– Ты задаёшь слишком много вопросов. Помнится мне, ещё недавно ничто кроме сектора крика тебя и вовсе не интересовало.

– Слишком многое произошло за это короткое время.

– О, правда? – беспечно улыбается, разливая по чашкам дымящуюся жидкость. – Уж не красавчик Рэйвен стал причиной этим переменам? Прошу, садись.

Не двигаюсь.

– Садись, – выдвигает для меня стул, и я делаю над собой усилие, чтобы сесть и, прежде чем засыпать Мори очередной порцией вопросов, делаю глоток ароматного чая. Пожалуй, цветочный чай – лучшее из всего, что есть в этом убогом месте.

Лори следует моему примеру и неумело отхлёбывает из чашки.

– Отличный чай. Мой любимый, – заботливо улыбается заблудшая, присаживаясь на противоположный стул.

– Так что за дела у вас с путниками? – смотрю на неё предвзято.

– Небольшая сделка, – Мори кивает на чашку в моих руках. – Остынет.

– Какая может быть сделка у путников с древними?

– Отчаянные времена требуют отчаянных мер, девочка. Тебе не понять того, кто пытается спасти свой дом от разрушения. Даже если поступки покажутся кому-то жестокими и корыстными, однажды, когда всё это закончится, Лютый город будет благодарен своим древним.

Делаю очередной глоток и не перестаю искать подвох в каждом её слове. Чувствую себя сидящей на кострище.

– Куда мне идти, если Рэйвен не явится до рассвета? – Вопрос-пустышка. Потому что я уже знаю ответ. Всегда знала, но слишком поздно его поняла.

– Идти никуда не придётся, – будто бы с искренним сожалением вздыхает Мори, и чашка выскальзывает у меня из рук, вдребезги разбиваясь о каменный пол. Зрение ухудшается, в голове стелется туман, а руки начинают дрожать. Хватаюсь непослушными пальцами за край стола и пытаюсь дышать. Дышать… дышать! Не отключаться!

– Что ты… что ты подсыпала? – из последних сил держу веки открытыми, фокусирую зрение на соседней чашке, из которой пила Лори, и слышу приглушённый стук сбоку, когда тело мужчины-проводника соскальзывает со стула и ударяется о пол.

– Что… ты… с нами сделала? – с трудом ворочаю языком.

– Всего лишь «сонный» чай, – мелодичный голос древней, кажется голосом самого Сатаны. – Скоро проснёшься. Он безвредный.

Ног не чувствую, руки перестают слушаться, падают по швам и двумя неподъёмными грузами тянут к полу. Бьюсь об него всем левым боком и чувствую, как от удара острая боль пронзает голову.

Пытаюсь перевернуться на живот, пытаюсь ползти, пытаюсь удерживать веки открытыми, но ничего не могу, я – бесхребетное существо, которое только что, в очередной раз жестко поимели в зад.

– Прости, девочка, – голос Мори проплывает над головой туманным эхом, и звучит приглушённый стук каблуков. – Это всё ради спасения Лютого города – моего дома.

«Больные… идиоты», – мысленно проклинаю всех древних вместе взятых.

– У Рэйвена было время прийти за тобой, я была честна, – и даже сожаление в её проклятом голосе звучит искренне. – Но, к моему огорчению, путники пришли раньше срока. И ты – лучшее, что я могу им предложить. Ты – настоящий маяк для фантомов.

– Ты… ты… стерва, – не уверена даже в том, что сказала это вслух: язык мёртвым грузом лежит во рту, а тяжёлые веки медленно опускаются.

Чувствую, как древняя проводит рукой по волосам и шепчет в самое ухо:

– Спи, девочка. Спи перед тем, как принести себя в жертву на благо Лимба. Это будет достойный уход, лучший из возможных для прокажённой души. Спи… очень скоро тебе предстоит гореть ярче, чем когда-либо.

***

Тело подпрыгивает на кочках, превращаясь в сплошной синяк. Боль простреливает то там, то тут, голова трясётся от неровностей земли и в глазах взрывается салют от каждого нового толчка. Салют – всё, что вижу. На голове – тёмный смердящий гнилью мешок, во рту кляп, а руки связаны за спиной.

Сложно искать плюсы в подобных обстоятельствах, но