Короли рая - Ричард Нелл

и, возможно, толику… артистизма. Но если ты сможешь делать это правильно и вытравить руну на оружии, или броне, или начертать ее на здании, что ж, тогда люди поверят.

Молчание тянулось между ними, пока Рока размышлял. Пожалуй, он может научить меня большему, чем я думал.

Он знал, что каким-то образом сбился с пути за эти годы. Он становился сильнее, крупнее, но по-прежнему почти ничего не знал о мире, кроме дебрей. Чтобы отомстить, ему понадобится больше помощи, чем способны оказать мертвые конюхи и изгои в его Роще.

– Итак, – сказал Эгиль, проявляя нетерпение, – ты знаешь их? Можешь нарисовать какую-нибудь из рун книги?

Я все еще могу его убить, если придется.

Рока взял нож в своей Роще и вырезал руну на своем доме – который уже стал больше и теплее лачуги его детства, – немного повозившись с изгибами.

– Я знаю их все, – сказал он.

Эгиль прищурил глаза и повернул голову.

– И сколько же их всего?

Рока почувствовал укол гнева оттого, что в нем усомнились, хотя он сказал чистую правду.

– Их тысячи.

Прищур скальда только усилился.

– Покажи мне. Нарисуй одну в грязи – только не из обычных и не до конца, – нет нужды искушать богов.

Опять суеверная чушь, подумал Рока.

«Проверка» навела его на мысли о матери, и воспоминания о ее восторге, когда он впервые научился читать, замерцали в его мозгу. Он вытащил нож и почувствовал острое желание вонзить его глубоко в живот Эгиля, но вместо этого нарисовал ту же самую руну, что вырезал в своем воображении, в этот раз на земле, и улучшил изгибы. Она была замысловатая – Знак Эдды, Богини слов – и имела много значений в зависимости от других рун, идущих до или после.

Прищур Эгиля исчез, его скептически поджатая челюсть отвисла от изумления, затем опаски.

– Ты ее закончил?

– Да.

Скальд поднес ладонь к лицу.

– Проклятье, малец, я же сказал, не завершай! Зачем так дразнить богов?

Рока моргнул.

– Я уже нарисовал тысячи рун. Десятки тысяч. Я закончил их все.

Эгиль был в ужасе.

– Десятки ты… все знают, что их нельзя заканчивать! Неудивительно, что ты изгой! Я изумлен, что ты не помер от удара молнией или не задохнулся ночью!

Рока зачарованно смотрел, как на лице скальда ясно отразился неподдельный страх. Он подумал о своей мертвой матери в поле, о ее закатившихся глазах, и попытался представить, что всему виной рисование палочками на земле.

– Что ж, – сказал он, – если руны дразнят богов, я нарисую столько, сколько захочешь.

Эгиль взял себя в руки и улыбнулся, обнажив идеальные зубы.

– Это согласие? Ты последуешь за мной и попробуешь?

Рока кивнул, словно ему все равно, хотя эта встреча оказалась полезнее, чем он предполагал. Он задумался о волках, приведших к ней, и улыбнулся. Спасибо тебе, Серая Грива, я буду помнить.

В глазах скальда искрилась неведомая Роке эмоция – может, возбуждение, надежда или жадность, и он увеличил четкость образа и сохранил его, чтоб рассмотреть позднее.

– Хорошо, – сказал Эгиль, потирая руки. – Для начала твое имя. Это… Букаяг, вот. Ха! – Он хлопнул в ладоши, будто заклинание сотворил. – Сам великий провидец, возрожденный! – Он оценивающе оглядел Року с головы до ног, словно только впервые смотрел на него по-настоящему. – Эта грязная одежонка не подойдет, нет. Думаю, нам нужно, чтобы ты носил украшения из костей, а твое лицо закрывал темный капюшон. И нам понадобится мазать твою кожу пеплом, когда вокруг будут люди. Хотя эта твоя растрепанная шевелюра – ее можем и оставить.

Он казался уж слишком взбудораженным.

– Мне выкопать труп мальчика? – Рока указал на неглубокую могилу. – Мы могли бы сделать ожерелье из его зубов и выпачкать мое лицо его кровью.

Эгиль прочистил горло, и его глаза поутратили блеск. Рока спрятал улыбку.

– Нет. Я думаю… нет. Зубы животных… подойдут лучше. Давай выдвигаться, идет? Нам нужно будет найти дорогу. Ты знаешь, где она? И нам будет нужна деревня с кузнецом, если только ты не умеешь травить сталь. – Он приподнял бровь идеальной формы, и Рока покачал головой.

– Направление, да. Без проблем. Я думаю, к Северу. Кстати, в какой стороне Север? Хусавик вряд ли слишком далеко, и я бывал там раньше. Мы купим тебе новую одежду, может быть, отдохнем ночку-другую в постели и найдем кузнеца, но не волнуйся, я его знаю. У тебя деньги есть? Нет, нет, конечно. Платить буду я, но мы сможем вычесть это из твоей доли, как только подзаработаем, да? – На самом деле это был не вопрос, и возбуждение скальда, казалось, опять возросло, когда он упомянул деньги, но Рока теперь пропустил это мимо ушей.

Он подумал о своих капканах и других припасах в лесу и почувствовал тяжесть утраты. Но, вероятно, он может вернуться позднее, если что-то пойдет не так, и он всегда может украсть и сделать больше. Это стоило риска.

Вместе они взобрались на холм, и когда лицо Эгиля побледнело, Рока догадался: мужик понятия не имеет, где находится. Тогда он сам повел их на Северо-Восток, к Спирали – по которой не путешествовал уже два года. Он провел их мимо густой заросли сосен и елей, которые защищали Року в течение сезона, и отбросил чувство уязвимости, грызущее ему хребет. Он вел их на открытую местность, при свете дня, и боролся со своим страхом.

Но он думал о том, что сказал Эгиль: «Внезаконника легко забыть». И когда он уяснил, что это правда, то в самом деле ощутил себя глупцом. Особенно мальчика, сказал он и, разумеется, был прав. Мальчики вырастают, мальчики меняются, и даже Рока выглядит иначе. Кто будет знать, что он сын Бэйлы, кроме тех немногих людей, которые видели его в родной деревне? Если он прикроет Носсовы отметины, спрячет лицо под капюшоном, как его сможет хоть кто-то узнать? А если он забредет далеко, не все ли равно им будет?

Он погрузился в эти мысли, пока Эгиль без умолку болтал. Его тело никогда не учили «поддерживать беседу», пока он проводил время в своей Роще, но он предполагал, ему придется научиться.

Эгиль сказал, что они притворятся, будто Рока может говорить только цитатами из Книги Гальдры – то бишь, если Рока действительно знает их все? Да, знает. Мужик снова хлопнул в ладоши, сказав, как заложит семена в деревнях, поиграет несколько ночек в залах вождей и заработает столько еды и питья, сколько будет угодно. А затем, по секрету, он скажет публике, что Букаяг, его молчаливый спутник, –