Тропинкой человека - Евгений Щукин

Тот, в чьей власти решать, как сложится моя дальнейшая судьба. Тот, кто может подарить мне жизнь или оборвать ее, как сделал это с друдом по имени Фельве.

Фаргел. Грозный и неустрашимый. Гибкий и дипломатичный. Имеющий собственные принципы и уважающий мнение других. Истинный философ и жестокий воин.

Ветер усилился. Отдавшись его власти, я скользил над городом, безразлично взирая на расстилающуюся внизу панораму. Стылый холод пробирался под трепетавшую одежду — мне было все равно: я звал Фаргела.

Впервые — я абсолютно не боялся стрелы охотников. Впервые — я обладал абсолютным знанием о происходящем. Как жаль, и Слава Богу, что все это скоро кончится!

Зачем держать врага в плену? Я знал, как сильно Старейший их ненавидит; я видел наливающиеся холодным блеском глаза вампира при виде Дроботецкого; я слышал, как яростные нотки в голосе Бессмертного заставляли звенеть воздух, — зачем Фаргелу живой охотник? Что задумал этот Старейший с мозгом гениального полководца? Какую игру он ведет, если даже Совет ничего не знает? Или все представление было разыграно исключительно для меня?

Скоро все разъяснится. Только я не хотел, чтобы мои поиски увенчались успехом. И я звал Фаргела.

Моя мысль, выброшенная в пространство с небольшой силой, должна была очень быстро затихнуть. Но что, если такой чувствительный вампир, как Фаргел, сумеет уловить даже эхо моих сигналов?

Нервничая, я продолжал звать, выбрасывая импульсы той же силы. Если они станут еще слабее, я не смогу обмануть даже себя.

Его тоже называли моим учителем. Как ни крути, а летать меня научил именно он. Значит, в этом определении есть своя доля правды. Фаргел — мой Учитель, пусть и в меньшей степени, чем Сергей Викторович. Хотя обучение воздухоплаванию — еще не повод награждать подобным титулом. Равно как и обучение искусству ставить телепатическую защиту. Что-то она, кстати, меня сегодня подвела: охотники сняли ее так изящно, что я и не заметил.

С другой стороны, разве могли бы они выживать в борьбе с вампирами, не умея ничего, в чем можно превзойти своих боле сильных и быстрых противников. А я — всего лишь новичок. Пара-тройка телепатов того же уровня, что и Дроботецкий, действительно могла бы справиться с Фаргелом.

Неужели все кончится трагически?

Как жаль, что две яркие личности, Фаргел и Сергей Викторович, оказались по разные стороны баррикады. К сожалению, что я успел близко познакомиться и с тем, и с другим; увы, в их противостоянии нельзя добиться примирения. Печально, что раз за разом я посылаю в пространство мысленный крик, прося Фаргела отозваться. Грустно, что он откажется вернуть Дроботецком свободу. И увы, что я сам не рассчитываю убедить вампира и зову его лишь потому, что придумать то-то еще просто не способен! Может, Старейший что-то придумает?

Может быть.

С территории аэропорта, басовито гудя, взлетел самолет и, стремительно набирая высоту, помчался в мою сторону. Еще чуть-чуть и пилоты меня увидят. Поборов секундное искушение остаться на месте и состроить рожу, я спрятался в облаках. Грустно, когда знаешь, что шутку не оценят.

Самолет просвистел мимо, потянув меня за собой упругими струями воздуха. Качаться в воздушных волнах — в этом есть своя прелесть: я не сопротивлялся. Идиллия быстро кончилась: самолет улетел, оставив меня наедине со своими проблемами.

Я размышлял о Дроботецком. Сергей Викторович все время поражал меня своими перевоплощениями. То он был обыкновенным ученым, пусть в штате не совсем обычного института; то руководителем этого института; потом внезапно превратился в охотника, — что не помешало предстать в образе майора ФСБ.

В отличие от Фаргела, Дроботецкий обладал исключительно человеческими способностями. Что скрывать, и авторитет охотника был гораздо выше: благодаря его справедливости, доброжелательности, потрясающему чувству юмора.

Да, он действительно был моим Учителем. Я сделаю все, чтобы его спасти. И если придется делать выбор между моей жизнью и жизнью Сергея Викторовича… я почувствовал холодок, пробежавший по телу… я выберу жизнь охотника. Значит, так нужно.

Мне стало страшно. Я продолжал звать Фаргела, сделав призывы немного «громче».

Почему мне так трудно решиться? Что я сам из себя представляю? Вампир, который думает, что он человек или человек, который мнит себя вампиром? Не так давно я был обыкновенным парнем, каких много. Судьба сделала меня в иное существом, наделив способностями, о которых я даже не мечтал. Всего полгода назад я был просто смертным; неудивительно, что Старейшие, прожив ни одно тысячелетие, называют меня желторотым новичком.

Я не могу потреблять человеческую пищу: зараженный вирусом организм ее просто не принимает. Этот вирус исподволь подталкивает меня к агрессивным действиям. Но разве человек не проявляет жестокости в борьбе за пищу?

Я сохранил качества, присущие моей личности. Осталось прежним мое отношение к знакомым, близким. Не изменился характер, интеллект, способность критически себя оценивать. Или это все мне только кажется?

Нет, скорее всего, я — прежний. Если даже родная мать ничего не заметила — все в порядке.

Значит, я все-таки остался человеком, хоть и нацепил волчью шкуру.

Сумею ли я удержаться на этой позиции в дальнейшем? Сумею ли совладать с пока еще едва заметными, но становящимися все более мощными призывами к питанию? Смогу ли держать себя в руках сотни лет? С юношеским максимализмом я назначил себе именно такой срок, не слишком переживая из-за мелочей вроде охотников или врагов-вампиров.

Однажды те, кто мне дорог, состарятся и умрут. Что произойдет со мной тогда? Когда-нибудь мне, голодному и обозленному, встретится смертельно раненный человек, истекающий кровью. Чем закончится наша встреча? Сделав маленький шажок к убийству, я уже не смогу остановится. Уж лучше согласится ввести вакцину, пусть даже препарат будет опасным. Но антидота все еще нет. А будет ли? Да, теоретически возвращение к старой жизни возможно, но на свете полно болезней, которые не лечатся! Удастся ли мне остаться вампиром, которого не нужно бояться смертным?

Если разговор с Фаргелом окончится плохо, встанет вопрос, получится ли остаться в истории вообще?! Противостояние с Советом не выиграть никогда — здесь я иллюзий не питал. Да и борьба с охотниками ничего хорошего не сулит. Не те, так эти покромсают. Ни за что, самое интересное: всего лишь по внешнему признаку. Страшно.

В данный момент я — на стороне охотников. Если удастся выбраться из этой передряги, шансы сохранить нейтралитет будут. А сейчас я просто обязан помочь Сергею Викторовичу. Жребий брошен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});