Звезда второго плана - Георгий Ланской

– Нет. Она вдруг влюбилась. Представляешь?! В сорок лет. В заезжего итальяшку. Познакомились на каком-то приеме. Она же переводчиком проработала много лет… Ну, и… так получилось. Отец даже не заметил сперва, что все уже кончилось. Работал много, домой приходил, ужинал и с ног валился. А она на развод подала.

– И что?

– И ничего, – ненатурально весело ответила Алина. – Сидит в Римини, пишет имейлы, звонит и приглашает в гости, рассказывая, как она счастлива со своим Рикардо. У нас, как папа и сказал, все хорошо, все наладилось. Я работаю, он работает.

– На дядю.

– Ну и что? Я свою работу люблю. Ты ведь тоже самоутверждаешься. Мог бы – к папочке под крыло, а ты вон какую карьеру сделал! Понятно, что связи и все такое, так ведь и я не с машинистки начинала.

– Да я не осуждаю, – вяло оправдался Егор. – Я когда в Москву приехал, тоже думал: сам всего добьюсь, сам карьеру сделаю! А потом понял, что жертвы эти никому не нужны. К чему отказываться от возможностей, если они есть? Девочка, с которой я вместе работал в «Желтухе», до сих пор парится там же, таскает светские сплетни, трахается с шефом и надеется дорасти хотя бы до выпускающего редактора. Кабы не папашка, я бы там же сейчас варился, жил на двенадцать тысяч в месяц, год копил бы на отпуск в Турции.

Алина, ковырявшаяся в своей тарелке вилкой, отложила прибор в сторону и серьезно посмотрела на Егора:

– Неужели ты жалеешь о такой жизни?

– Нет, – покачал он головой. – Разве о ней можно жалеть? Это только в плохих романах и фильмах благородные герои бросают свою обеспеченную жизнь во имя светлой мечты или великой цели. Но иногда, когда я смотрю на тех, кто живет иначе… Ну, знаешь, просто: семья, дети, рабочий день с девяти до шести, сон до двенадцати по выходным, поход на рынок за мясом и овощами, то думаю – может быть, они куда более счастливы, чем я? Ведь если разобраться, моя жизнь – как серпантин. Пестрая лента. Фр-р-р-р-р! Полетела, красиво извиваясь, а потом упала на пол, и все. Конец истории. Наутро его сметут веником и выбросят в мусорное ведро…

– Многие отдали бы все, чтобы вот так – фр-р-р! – задумчиво сказала Алина. – Хотя бы раз в жизни. А потом – неважно, куда тебя, в мусор или дальше, по волне… И я знаю многих, кто ради этого пожертвовал бы семьей, детьми и уютом. Так что еще неизвестно, чья жизнь счастливее. Твоя, может быть, ярче, но она куда сложнее, и совершенно не стоит по этому поводу переживать.

Они просидели в ресторане допоздна и потом, уходя, даже пожалели, что там не танцуют.

Впервые за последний год Егору захотелось подвигаться под сентиментальную музыку.

И хотя танцор из него был неважный, сама мысль потоптаться на площадке в лучах прожекторов, прижимаясь к податливому женскому телу, показалась вдруг невероятно привлекательной…

Оказавшись на улице, Егор нерешительно потоптался на месте, не зная, как предложить ей поехать куда-нибудь еще. В голову упрямо лезли названия модных ночных клубов, дискотек и прочих увеселительных заведений, однако туда ему как раз не хотелось. Побыть в одиночестве, в интимном пространстве все равно не удастся, к тому же наверняка в этих сотрясающихся от децибел помещениях попадутся знакомые лица, которые не дадут поговорить…

Подумав, Егор решил предоставить выбор Алине и просто спросил: куда бы она хотела пойти?

– Воздух какой, – мечтательно произнесла она. – Может, просто погуляем?

Егору, который «просто» не гулял уже давно, идея понравилась. Алина тянула его за собой, по улице, к набережной Москвы-реки, закованной в бетон.

В темной воде отражались огни фонарей и надкусанный лунный блин…

– Ты мне сначала не понравилась, – признался Егор.

– Врешь, – рассмеялась Алина. – Ты сразу поплыл. Помню твой взгляд…

– Ничего я не поплыл!

– Поплыл, поплыл!

– Нет!

Она снова засмеялась и, обогнав и повернувшись к нему лицом, взяла Егора за руки, пятясь и таща его за собой:

– Почему я тебе не понравилась?

На этот вопрос он еще мог ответить.

Куда сложнее было бы, если бы Алина поинтересовалась: почему она ему понравилась потом?

Потому что в объяснении не было ничего романтичного, а девушкам всегда хочется именно романтики, красивых ухаживаний, миллиона роз и серенад под балконом…

Егор вздохнул.

Романтиком он никогда не был.

– Я подумал: вот сидит деваха, красивая, безмозглая, считающая себя законченной стервой. Сейчас очень модно быть стервами. Иногда кажется, что этому уже учат в университетах. А я не люблю стерв, их мне и на работе хватает, – честно признался он.

– Кого ты еще не любишь?

– Потасканных жизнью баб, изображающих из себя роковых женщин. Разговариваешь с такой, а у нее в глазах счетчик мотается, как будто она прикидывает, что из тебя можно вытрясти. Когда ты сидела в баре, расфуфыренная такая, словно только с подиума, я подумал: вечер перестает быть томным. Я тогда все себе распланировал, как подкачу, что скажу и что потом буду делать.

– А я тебя до ужаса боялась, – призналась Алина. – Ты сидел такой несчастный с этой чашкой кофе, и голова у тебя болела, и вообще было видно, что ничего из затеи этой со сватовством не выйдет…

– Почему?

– Потому что такие, как ты, не позволяют собой вертеть. А потом ты стал разговаривать, и я поняла, что ты вовсе не напыщенный жлоб, как я думала раньше…

Она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза очень серьезно.

Ладони Алины были горячими и почему-то дрожали.

Егор чувствовал эту слабую вибрацию и вдруг сообразил, что его тоже начинает потряхивать, словно он ухватился за электрический провод.

Небеса потемнели и даже луна вроде бы закачалась.

А может, ему это просто померещилось…

Держать бы ее вот так за руки и не отпускать! Никогда.

Смутившись, они, как по команде, отвели глаза, а потом и вовсе отвернулись друг от друга.

Облокотившись о каменные перильца, Егор и Алина уставились на черную воду.

– И что нам делать? – тусклым, невыразительным голосом спросила Алина. – Не думаю, что если мы будем… ну… того…

– Чего – того?

– Встречаться… – Это слово она выговорила с трудом, словно подавившись им, как хлебным мякишем. – Не думаю, что твой отец это одобрит. Да и Юрий Александрович…

– Плевать я хотел на отца, и уж тем более на Юрия Александровича, – мрачно сказал Егор и начал хлопать себя по карманам в поисках сигарет. – Мне не пять лет. Просто…

Он наконец-то нашел сигареты, закурил и долго молчал, выдыхая сизый дым.

Алина ждала ответа, но когда он нетерпеливым жестом швырнул окурок вниз, не выдержала:

– Что – просто?

Егор повернулся к ней и долго смотрел в глаза, словно пытаясь что-то понять.

В полумраке разобрать чувства, отраженные на лице Алины, было нелегко, но, наверное, он что-то понял, потому что снова уставился на черную водную ленту и нехотя сказал: