Секреты Ватикана - Коррадо Ауджиас

вера и мятежность. Иона, пусть и второстепенный среди библейских пророков, личность особенная: отправленный Богом проповедовать среди язычников-римлян, он восстал, посчитав эту задачу неблагодарной. Он даже взошел на корабль, пытаясь избегнуть уготованного ему поручения. Но велением Господа на море разразился шторм, грозивший потопить утлое суденышко. Иона, желая, чтобы его спутников минула незаслуженная кара, попросил выбросить его за борт, где тут же был проглочен гигантской рыбой. В чреве этого монстра пророк молится Богу и заверяет Его, что исполнит все, что Он ему доверит сделать. Через три дня кит изрыгает из своего чрева Иону на берег живым и невредимым. Итогом множества иных, подчас драматических приключений станет то, что Ионе удастся и в язычниках пробудить тягу к покаянию.

Сегодня лишь специалисты вспоминают об этом пророке, но в ту эпоху его историю нередко цитировали в двух ключевых аспектах. Первый заключается в том, что перед нами — некое символическое воскресение из могилы, которой в данном контексте является чрево кита. Иными словами, близость к факту воскрешения Иисуса, что подтверждает и апостол Матфей (72, 38–40):

Тогда некоторые из книжников и фарисеев сказали: "Учитель! Хотелось бы нам видеть от Тебя знамение". Но Он сказал им в ответ: "Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи".

Второй и столь же важный смысл — это прозрение пророка, свершившееся благодаря божественному милосердию, после изначального бунта, то есть в легенде о нем заложены символы греха и раскаяния, которые рано или поздно приводят человека к пониманию и признанию авторитета Господа, проникающего в сердца людские и способного на всепрощение. Следовательно, изображение Ионы в Сикстинской капелле отсылает нас к potestas clavium, символической власти ключей, а обладающий ими епископ Рима, подобно Ионе, призывает мир к покаянию.

Это наблюдение уводит нас еще к следующей иллюстрации, размещенной в капелле, — картине, не принадлежащей кисти Микеланджело, а относящейся к предыдущему циклу XV века: "Вручение ключей" Перуджино. В сцене — упорядоченной, степенной и торжественной — мы видим Христа, вручающего ключи от царства небесного и царства земного коленопреклоненному Петру. Перед нами художественное свидетельство божественного происхождения власти, позднее перешедшей от Петра к его преемникам — понтификам. В нынешнем компендиуме католического катехизиса читаем: "Сохранение веры доверено апостолами всей церкви без изъятия… единственно аутентичная интерпретация веры дозволена только живущему учителю церкви, то есть наследнику Святого Петра, епископу Рима, и собранию епископов подле него". Мы догадываемся о том, что Сикстинская капелла уже тогда обрела вполне определенную функцию: служить, если можно так выразиться, избирательным участком высшего должностного лица католицизма.

Во исполнение данной функции капелла, божественная благодаря мастерству стольких художников, превращается в человеческую, даже слишком человеческую, поскольку папе, как и прочим сильным мира сего, для своего избрания приходится добиваться посредничества и идти на компромиссы, чтобы достичь консенсуса. В прошлом к этому правилу добавлялась жестокость, диктуемая эпохой, бездна коррупции дозволяла это, а значимость ставки в игре просто-напросто делала ее необходимой.

С этой точки зрения показательным может являться пример Мароции, в течение нескольких десятилетий на рубеже тысячного года по-настоящему распоряжавшейся институтом папства. В ее истории сконцентрировано все очарование мрака, она в числе тех немногих, кто восстанавливает перед нами в полной мере "дух" тех времен. Мария, по прозвищу Мариоцца, а затем Мароция, родилась около 890 года от Теодоры, бывшей проститутки, и Феофилакта, римского сенатора германского происхождения. Рассказывают, что она была хороша собой, но главное, умело пользовалась своей красотой.

Ее мать Теодора, женщина неграмотная, но очень хитрая, была любовницей папы Иоанна X. Мароции явно удалось добиться большего, ведь она, тоже не получившая образования, по меньшей мере два десятилетия доминировала в римской жизни, выхлопотав назначение для трех понтификов: Льва VI, Стефана VII и Иоанна XI. В своей "Истории города Рима в Средние века" Фердинанд Грегоровиус так отзывается об обеих женщинах: "Нам не стоит усматривать в Теодоре и Мароции двух современных Мессалин; они всего лишь амбициозные женщины, наделенные прозорливостью и храбростью, алчущие власти и наслаждений". Они действительно были жадными, но при этом обладали большой проницательностью. И уж точно были искуснейшими манипуляторшами, в чем дочь перещеголяла мать.

В пятнадцатилетием возрасте Мароция уже была наложницей папы Сергия III, своего двоюродного брата; насыщенные отношения между ними не скрывались и открыто демонстрировались при свете дня всему Риму, где коррумпированность папства служила зеркалом любому, кто имел достаточно средств, чтобы позволить себе подобные вольности. В 910 году в результате их связи родился сын Джованни, который, в свою очередь, взойдет на престол под именем Иоанна XI. Кажется, потом, устав от своего любовника, Мароция приказала его убить; впрочем, Сергий III отметился на троне только чудовищным упадком, в который погрузилась при нем церковь. От времени его правления отсчитывают период, названный Лиутпрандом, епископом Кремоны, "порнократией", то есть правлением проституток.

Мароция трижды была замужем. В первый раз за Альбериком I, герцогом Сполето, от которого родила второго сына, Альберика II, о нем мы еще поговорим. Едва умер супруг (павший в сражении), как она помчалась навстречу новому браку с Гуидо, маркизом Тосканы, ярым противником папы Иоанна X, которого Мароции удалось низвергнуть; незадачливого понтифика вскоре задушат. В 931 году внушающая всем страх Мароция посадила на престол Святого Петра своего сына Джованни, хотя ему был всего двадцать один год: хрупкого сложения, слабохарактерный, слезливый отрок, совершенно не обладающий необходимым для такой тяжкой ноши опытом. И правда, вместо него управлять будет мать; вероятно, такое назойливое присутствие Мароции и заложило в народном сознании фундамент легенды о так называемой "папессе Иоанне", женщине, облаченной в мужские одежды и руководившей на каком-то этапе всей Римской церковью. Снова откроем книгу Грегоровиуса: "Иоанн XI был сыном этой так обесславившей себя римлянки, которая приказывала титуловать ее именем senatrix и даже patricia, так как она действительно была и светской властительницей города, и сама назначала пап. Отцом Иоанна XI считался Сергий III, но это не вполне достоверно"[97].

В 932 году Мароция пошла под венец в третий раз; ее избранником стал Гуго Провансальский, король Италии, портрет которого тоже приводит Грегоровиус:

Вероломный, корыстный и чувственный интриган, отважный и не знающий совести, готовый ради того, чтобы расширить свое итальянское королевство, прибегнуть к самым бесчестным средствам, Гуго был истинным представителем своего времени… Если бы мы имели возможность выйти из пределов истории