Дюна - Фрэнк Герберт

— Бай-ла кайфа, — прошептала Чейни.

Он взглянул на нее и увидел тот же священный трепет, с которым все вольнаибы восприняли слова его матери. Только один человек, Джамис, держался в стороне. Он скрестил руки на груди и высокомерно поглядывал на происходящее.

— Дуй якха хин манге, — шептала Чейни. — Дуй пунра хин манге. У меня два глаза. У меня две ноги.

Она изумленно смотрела на Поля.

Поль глубоко вздохнул, пытаясь успокоить бурю, поднявшуюся в душе. Слова матери соответствовали пряной остроте, как ключ замку. Он чувствовал, как ее голос то поднимается, то падает в его сознании, словно тени от языков пламени. Поль ощущал мягкую насмешку в его торжественном звучании — он хорошо знал свою мать! — и все же ничто уже не могло остановить процесс, который начался с пряного комочка пищи.

Ужасное предназначение!

Он понимал свою ответственность за все человечество, ответственность, которой не мог избежать. Снова возникла обостренная ясность, обрушился поток данных, заработал холодный расчет. Поль опустился на пол, привалился спиной к стене и перестал сопротивляться. Сознание устремилось во вневременное пространство, туда, где он мог видеть время, видеть все его возможные повороты, все варианты будущего… варианты прошлого: одно зрение прозревало прошлое, другое зрение прозревало настоящее и третье зрение прозревало будущее — и все они сливались в общее трехмерное зрение, которое позволяло ему увидеть пространственно-временную картину.

Он понимал опасность перешагивания через самого себя и старался удержать сознание на настоящем и воспринимать только расплывчатое колыхание своего мгновенного опыта — переживание настоящего момента, которое тут же застывало и превращалось из того, что есть, в то, что было.

В ускользающем настоящем он прежде всего почувствовал массивность, плотность времени, увидел, что его движение осложнено многочисленными завихрениями, волнами, приливами и отливами — наподобие бьющего о скалы прибоя. Это дало ему новое представление о своих провидческих способностях, он понял откуда берется во времени «мертвая зона», понял источник неизбежной погрешности — и его охватил страх.

Он догадался, что предвидение включает в себя не только вспышку света, но и окружающую тьму, а значит — точное знание всегда неразрывно связано со слепой ошибкой. Вмешивается нечто вроде принципа неопределенности Айзенберга: энергия, затраченная на то, чтобы вызвать видение, сама изменяет то, что он видит.

А видел он сгусток времени, стиснутого в этой пещере, сфокусированное в ней бурление, различных, возможностей. И все, что бы сейчас здесь ни произошло: моргнул глаз, вырвалось необдуманное слово, сместилась песчинка — все, словно гигантский рычаг, способно сдвинуть целую Вселенную. Он видел, что великие потрясения зависят от стольких факторов, что даже малейшее его движение может привести к чудовищным последствиям.

Видение сковало его тело, он боялся шевельнуться, но и это тоже было действием и тоже имело свои последствия.

Бесчисленные варианты лучами разбегались из пещеры, и в большинстве этих лучей он видел свое мертвое тело и кровь, струящуюся из. зияющей ножевой раны.

~ ~ ~

В год, когда мой отец, Падишах-Император, узнал о смерти герцога Лето и отдал Аракис обратно Харконненам, ему было семьдесят два года, но выглядел он на тридцать пять. Обычно отец появлялся, на людях в сардукарской форме с Императорской эмблемой — львом на золотом поле — и в черном шлеме бурзега. Форма была постоянным напоминанием об источнике его могущества. Хотя он отнюдь не всегда бывал так откровенно вульгарен. Когда хотел, он мог излучать искренность и обаяние, но в те последние дни я часто задавалась вопросом — был ли он искренен хоть в чем-нибудь. Сейчас мне кажется, что отец походил на человека, который все время пытается вырваться из невидимой клетки. Вы не должны забывать, что он был Императором, главой династии, привившей с незапамятных времен. Но мы отказали ему в праве иметь законного сына. Разве это не самое ужасное поражение, которое может потерпеть правитель? Моя мать подчинилась Старшим Сестрам, леди Джессика не подчинилась. Кто из них был сильнее духом? История уже ответила на этот вопрос.

Принцесса Ирулан, «В доме моего отца».

Джессика проснулась во мраке пещеры, почувствовала, как снуют вокруг вольнаибы, как разит кислятиной от защитных костюмов. Внутреннее чувство времени подсказывало, что скоро наступит ночь, но пещера по-прежнему была погружена во тьму, защищенная от пустыни пластиковым чехлом, который улавливал выделяемую человеческими телами влагу.

Она сообразила, что позволила себе уснуть глубоким сном усталого, измученного человека. Это означало, что подсознательно она ощущала себя в полной безопасности среди людей Стилгара. Она села в гамаке, сооруженном из ее джуббы, свесила ноги над каменным полом и сунула их в пустынные сапоги.

Не забыть потуже затянуть голенища, чтобы повысить насосный эффект влагоджари. Ох, сколько здесь всего, о чем нельзя забывать!

Во рту все еще оставался привкус завтрака — завернутого в лист комочка птичьего мяса и зерен с пряным медом. Ей пришло в голову, что время здесь вывернуто наизнанку: ночь деятельна, как день, а день — время отдыха.

Ночь дарует безопасность, ночь укрывает.

Она отстегнула джуббу с крючьев, вбитых в небольшом углублении в стене пещеры, повертела ее в руках, пока не разобралась, где верх, а где низ, и накинула на себя.

Как бы послать весточку в Бен-Джессерит? Следовало бы сообщить им о двух скитальцах, затерянных в аракианской глуши.

Впереди вспыхнули поплавковые лампы. Она увидела собравшихся там людей и среди них — Поля, уже одетого, с откинутым капюшоном, открывающим правильные черты лица.

Он вел себя как-то странно, перед тем как они легли отдыхать. Отрешенно. Будто он только что восстал из мертвых и еще не был до конца уверен в своем возвращении, к жизни. Глаза полузакрыты, остекленевший, обращенный внутрь взор. Это заставило ее вспомнить слова сына о перенасыщенной пряностями пище: это может превратиться в потребность.

Нет ли здесь каких-нибудь побочных эффектов? думала Джессика. Он говорит, что его провидческие способности можно как-то использовать, но почему-то он так странно молчит обо всем, что видит?

Справа из темноты вышел Стилгар и направился к группе людей под поплавковыми лампами. Она обратила внимание на то, как он приглаживает рукой бороду, на весь его по-кошачьи настороженный вид.

Внезапный страх пронзил Джессику: ее проснувшееся сознание распознало настороженность в фигурах вокруг Поля — скованные движения, неестественные позы.

— Они под моим покровительством, — пробасил Стилгар.

Джессика узнала человека, к которому он обращался — Джамис! И сразу, по напряженным плечам, она увидела, что этот человек разъярен.

Джамис — тот самый, побежденный Полем!

— Ты знаешь закон, Стилгар, — ответил Джамис.

— Кто может знать его лучше меня? — спросил Стилгар, и Джессика услышала в его голосе примирительные интонации, попытку что-то уладить.

— Я выбираю поединок.

Джессика поспешила туда и ухватила Стилгара за плечо.

— Что такое? — спросила она.

— Закон амталя, — пояснил Стилгар. — Джамис требует дать ему право проверить, что ты и есть та самая женщина из нашего предания.

— Ее обязаны защищать, — не унимался Джамис. — Если ее защитник победит, значит, это она. Но предание гласит… — он поглядел на плотно обступивших его людей, — что она не нуждается в защитнике из вольнаибов. А это означает только одно — что она приведет своего защитника с собой.

Он ведет речь о поединке с Полем, догадалась Джессика.

Она отпустила плечо Стилгара и сделала полшага вперед.

— Я всегда сама себя защищаю, вот что это значит. И если…

— Брось свои штучки! — выкрикнул Джамис. — Я доверяю только тому, что вижу. Прошлым утром Стилгар мог натрепать тебе все что угодно. Он мог заморочить тебе голову своими россказнями, а ты потом начала болтать на каком-то птичьем языке, чтобы обдурить нас.

Я бы с ним справилась, но, похоже, это как-то противоречит их толкованию пророчества. И она опять поразилась, насколько искажена деятельность Миссии Безопасности на этой планете,

Стилгар посмотрел на Джессику и заговорил тихим голосом, но так, чтобы ближайшие к нему вольнаибы могли разобрать слова:

— Джамис из тех, кто запоминает обиду, саяддина. Твой сын победил его и…

— Случайно! — взревел Джамис. — В низине Туоно не обошлось без колдовства, и я это докажу!