Легенды Соединенного королевства. Мир света - Владимир Игоревич Ашихмин

одном из зубчиков застрял маленький розовый хрящ. Я с отвращением откинул клинок в сторону. Подойдя к проходной арке, мы осмотрели проломленный створ крепости. В его каменном, обитом железом полотне имелась громадная дыра от тарана.

– Какое-то время они держались.

Вампир сапогом перевернул спёкшуюся волчью пасть.

– Везде смола, первый штурм Деснице Девяносто Девяти Спиц точно вышел боком.

– Но какой ценой? – отметил я. – Те, кто внизу, все до одного в лёгких нагрудниках и кожаных поножах. Эти солдаты пожертвовали собой, чтобы город смог подготовиться.

Серэнити прижала руку к сердцу.

– Герои, я буду молиться о вас.

Снурф, семенивший подле меня, подполз к оторванному волосатому бедру. Усики таракана затрепетали, обстановка всеобщей гибели его ничуть не смущала, а вот Мурчик напротив, по пятам шёл за хозяйкой. Кот прижал уши и зорко следил, не появится ли откуда доселе притаившийся враг.

Зайдя в город, я уставился на мостовую, испещрённую калейдоскопом красных луж. Сколько погибших! Куда глаза не поведи, наткнёшься на оборванную жизнь. Как во сне мы двинулись по улицам Эрменгера. Каждый пройденный мною фут был наполнен отголоском беспощадной резни. Вот у длинного здания валяется опрокинутая тарелка с картошкой. Человек спокойно обедал и не подозревал, что эта трапеза станет для него последней. Вот и он сам, в руке – ложка, на горле – укус. Дорога провела нас сквозь три перекрёстка и потянулась к широкой лестнице, укреплённой оборонительными парапетами. Поднявшись на самый верх, мы перешли через подвесной пандус и, пройдя по оторванной железной решётке, вошли во вторую, центральную часть Эрменгера.

По пути стали попадаться люди в тяжёлых пластичных доспехах. У всех рыцарей были содраны шлема, а под ними отсутствовали глаза. Что это? Некая отметина или позорное клеймо? Мерзость. Ноги повели на площадь, и на ней нас поджидала ещё более отвратительная картина. Нет, её нельзя описать. Я поднял глаза и выдохнул. Даже мне, повидавшему на своём веку всякого, такое зверство показалось чрезмерным. Не сговариваясь, мы молча и очень быстро пересекли проклятое место. Не в силах не сделать этого, я оглянулся – вслед нам беззвучно кричал раскачивающийся звонарь. Его повесили прямо за язык пожарного колокола.

– Жуть, – содрогаясь, промолвила моя подруга, когда мы оставили лобное место позади. – Это даже казнью назвать нельзя, дети, женщины, у меня нет слов.

– Безумно и беспощадно, – сдвигая брови, промолвила Серэнити.

– Если такое устроили на рынке, то, что же нас ждёт за стенами самого форта? – напряжённо спросил Грешем.

– Ты сам знаешь ответ на свой вопрос, вампир.

Узкий проулок сдвинулся и коридорчиком провёл наш отряд к донжону, выстроенному на плато. Вокруг донжона располагались все важные здания города. Непосредственно с этого плацдарма когда-то началась история Эрменгера. Суд, тюрьма, казармы, – проходя мимо остроконечной часовни Ураха, мы остановились. У её порога приход Братства Света встретил нападающих. Среди разорванных риз и опалённых животов мне на глаза попалась золотая маска. Видимо человек, на котором она была надета, до последнего прикрывал собой юную девушку, держащую в белых руках хоругвь, ныне переломанную. Я подозвал Серэнити и показал ей свою находку. Нагнувшись над трупом, великий инквизитор провела пальцами по изгибам золотого лица.

– Аббат пал как достойный воин и без колебания принял свою смерть. Да вознаградит его Урах по ту сторону Черты.

Бережно сложив руки аббата крестом, Серэнити зашла вовнутрь часовни. Обстановка в ней отражала все то, что творилось на улицах Эрменгера. Разбитые стекла грудой осколков усыпали разноцветную плитку. Перекосившиеся алебастровые статуи были измалёваны углями и кровью. Хрустя черепками, мы подошли к осквернённому алтарю. В жертвенной мисочке, куда обычно кладут цветы, лежало человеческое сердце. Я отвернулся, чтобы не видеть ту боль, которая сейчас владела Серэнити. Возложив руки на алтарь, она тихо сказала:

– Клянусь Всеотцом: они заплатят за это. Даже если мне придётся дойти до Разделяющих Врат самого Назбраэля, я не отступлю. Именем Твоим и Твоей Плетью я воздам тем, кто повинен в этой резне.

Я позволил себе дотронуться до плеча Великого инквизитора.

– Я помогу тебе отомстить. Это не только твоя война, но теперь и моя тоже. Десница Девяносто Девяти Спиц жадно забирает жизни в ущерб равновесия. Я чувствую зов природы, её муку. Пока не поздно, я должен помешать ему, поэтому я с тобой, и можешь расценивать это, как хочешь.

Серэнити обернулась, и я пересёкся взглядом с её льдисто-серыми глазами. Они мерцали таким гневом и яростью, что я сделал шаг назад.

– Пусть Урах услышит о твоём желании.

По одному мы покинули разорённый храм. Опережая всех, Великий инквизитор, как дух возмездия, направилась к башням бастиона. Именно из него выплёскивалась та самая неукротимая магическая мощь. Я уже давно определил это и теперь готовился к худшему. Толкнув полуоткрытую дверь ногой, Серэнити уверенно зашла в холл. Тут грянул самый страшный бой. Между десятками упокоенных солдат и зверолюдей валялась переломанная мебель. Арбалетные залпы здесь давались не раз и не два – всюду торчали гребешки стрел. Посередине зала была выстроена импровизированная баррикада. Её наспех соорудили из щитов и мешков с зерном, вероятно притащенных из амбара. Лестница, ведущая на второй этаж, некогда обрамлённая тонкой балюстрадой, теперь была начисто лишена перил. На каждой ступеньке, уходившей вверх, как и на стенах города, скорбно скалились отрубленные головы. Пол, липкий от крови, с сотнями отпечатков голых ступней, противно клеился к сапогам. Эмилия взялась за лоб и медленно набрала в лёгкие воздух. Увиденное произвело на неё сильное впечатление. Мурчик жалобно мяукнул и спрятался за юбкой хозяйки. Серэнити, до этого воинственно настроенная, растерянно озиралась. Энергия Вселенной, проходящая сквозь моё тело, настойчиво звала меня подниматься. Не сопротивляясь принуждению, я двинулся на зов, а друзья, словно зачарованные последовали за мной. Наступая на порожки, я всматривался в лица убитых воинов Эрменгера. Молодые, старые, в шрамах, с бородой и без, с усами и щетиной, – у каждого из этих людей была своя жизнь, радости, горести, человеческие переживания, и всё это в одночасье трагически оборвалось. Прежде чем взойти на второй этаж, я насчитал сорок пять ступенек и втрое больше голов. Переступив крайний уступ, я оказался в длинном помещении, где в самом конце на помосте стоял трон, по-видимому, предназначавшийся для бургомистра. Бархатный ковёр широкой полосой тянулся к его основанию. Вдоль ковра в подставках горели факелы. В их отблесках и тенях я побрёл к трону, источнику магического сосредоточения. На мягкой фиолетовой подушке, расшитой золотыми львами, сидел козёл с человеческими руками. Растопыренными пальцами он держал не до конца ободранный череп, из которого высасывал мозг. Казалось, козёл ждал нас. Рабски согнувшись, мы приближались к нему. Жёлтые глаза козла светились неземной злобой. Его торс облегал доспех, содранный