Художники смерти - Андрей Кедрин

— Ш-ш-ш-ш. Мы так в сосульки превратимся. Я потащил ручного оборотня обратно, к нашей добыче и курткам, которые привез егерь, качавший головой при взгляде на результат «слишком экстремальной охоты».

— Четыре удара, кто бы мог подумать… обычно спугнутого зверя только собаки догоняют, а тут… — Егерь еще много мог бы наговорить, но, видимо, сказывалась привычка к молчаливости или оборотни платили настолько хорошо, что он больше ничему не удивлялся.

— Ладно вам… — Я попытался его успокоить. — Охотятся же в Европе на кабана без ружья. Вепрь, это, конечно, поопаснее, но две-три собаки кабанчика легко фиксируют, хватая за уши… А охотнику остается только добить.

— Ну, наших зверей собаками лучше не дразнить… хотя любители нервы пощекотать наверняка найдутся и если молоденького кабанчика загонять, оно, может и нормально получится. — Егерь прикидывал выгоду от нового предприятия, уже не думая о странных клиентах.

Глава 51

Оборотни не стали особо церемониться с добычей — едва с оленя была снята шкура, они отхватили заднюю ногу, и, оставив егерю остальную часть туши, потащили меня к машине. Езда по заснеженной лесной дороге даже на настоящем внедорожнике — занятие не из приятных. Спутницы же не особо утруждали себя соблюдением скоростного режима, так что обратная дорога была под стать охоте. Мир временами угрожающе вращался перед глазами, но сидевшей за рулем Норе каким-то чудом каждый раз удавалось вернуть его на подобающее место. Их нетерпение было понятным — настоящий, зверский голод проснулся еще на подходе к добыче, а сейчас вовсю резвился в желудке. Однако, почему они не стали останавливаться в зимовье, стало ясно только через час бешеных виражей.

Маленький охотничий домик, сложенный из кругляка сосны, блестел стеклами в вечерних лучах солнца. Даже снаружи было понятно, что там несравненно уютнее, чем в убежище егеря. Когда же затрещали дрова в печке, и первая порция лангет оказалась на плите, домик превратился в самое лучшее местечко на Земле.

— Я думал, вы охотитесь только на своей ферме… — Нора, шуровавшая в печке, довольно улыбнулась. Со звоном отставила кочергу и плюхнулась мне на колени. Весу в ней было немало, но комплексами по этому поводу девушка, похоже, себя не утруждала. Я мысленно крякнул и вцепился в тяжелый деревянный стул.

— На ферме натаскивают щенков. А мы немного старше… к тому же зверье на ферме почти ручное, к людям привычное — там нет погони и настоящей охоты — просто отработка ударов.

— Расскажи немного про вас… — Нора чуть наклонила голову вбок, словно размышляя. Потом решительно потащила меня наверх по лестнице.

Хотя домик был одноэтажным, строители решили сделать там что-то вроде мезонина — высокая двускатная крыша делала чердак вполне сносным запасным помещением. От печной трубы шло тепло, но поначалу мне было не до комфорта — я глядел по сторонам.

Всем нам, хотя бы в кино, доводилось видеть охотничьи музеи — этакие залы, наполненные чучелами животных. Шкуры, набитые паклей там замерли в вечных прыжках, скрадывании добычи или щиплющими пластиковую траву. Оборотни тоже хранили трофеи, но, в отличие от людей, собирали не только пустые оболочки. Неизвестным мне способом, эти охотники словно смогли упаковать в маленькой комнате дыхание оленей, последний рык льва, треск шкур, скрежет когтей, и ни с чем не сравнимый, глухой звук стали, поражающий цель.

Шкуры зверей покрывали пол и стены, но чувство охоты, схватки и преследования исходили не от них — я пытался подключить все свои чувства, но эта комната даже в астральном плане ничем не отличалась от других. Между тем, накатывавшийся волнами азарт и упоение от успешного броска превратились в сплошной поток и заполнили все тело. С бьющимся сердцем я развернулся к спутнице, находя в ее глазах то же торжество хищника, что словно распирало меня изнутри.

— Знаешь, некоторые люди в ужасе выбегают из наших музеев — они говорят, что там жутко находиться. — Нора говорила с легкой дрожью в голосе, словно запыхавшись от бега по лестнице.

— Я не человек, и давно — ты же знаешь.

— Это обнадеживает… — Шкуры мягко встретили нас, когда оборотень рванулась вперед. Колючее тепло стало полем для битвы среди чужих охотничьих переживаний в тягучей жажде сближения. Не хотелось отпускать друг друга и после разрядки — словно стены, пропитанные энергией давали силы для новой близости, пока двое не замерли, наконец, в тишине. Со сладким стоном словно улетучились и все воображаемые звуки и запахи. Теплое дыхание у плеча развеяло их, превратив вместилище ярости в нору усталых хищников.

— Теперь ты знаешь все об оборотнях… — Я приподнялся на локте и посмотрел в желтые глаза, сейчас словно подернутые дымкой. Не торопясь, приник к теплым губам, собирая еще капельку нежности. Но странная фраза вернула на землю.

— Что ты имеешь в виду? — Нора, довольная интригой, мотнула головой и рассмеялась.

— Ладно, уточню — ты знаешь самое главное об оборотнях — о том, как ими становятся. — Воображение услужливо нарисовало картину невидимого и непонятного посвящения. Хотелось верить, что на лице ничего не отразилось.

— Лучше расскажи… — К моему удивлению, Нора чуть смутилась.

— Оборотней не посвящают. Ими рождаются…

— Ну и что? — Логика была не вполне ясна. Собеседница же вдруг начала усиленно приводить себя в порядок. Я поймал руку и усадил ее обратно на пол. — Слышала поговорку про сказавшего «а»? Говори дальше.

— Ладно… — Она чуть прикусила губу. — Точнее, не рождаются, а зачинаются. Для того, чтобы на Земле появился волчонок, нужно не просто сойтись двоим. Только нескончаемая жажда охоты, погони, крови и схватки, помноженная на яростное желание близости позволяет получить настоящего хищника. Можно сказать, что способности оборотня передаются по наследству — но для этого нужно, чтобы оба родителя одинаково воспринимали мир и себя в нем.

— Философская часть генеалогии мне понятна. Но почему… — Тут я начал понимать, куда пропала атмосфера, царившая в комнате в момент нашего появления. Если нечто, служившее этаким катализатором для образования оборотня, ведет себя подобно энергии, она должна расходоваться на цель, для которой и предназначена. Иными словами, «батарейка ярости и азарта» была израсходована, и потратили ее именно мы для того, чтобы… — Ты хочешь сказать…!

— Я собрала наследие своих предков — все те эмоции, которыми они наполняли это место. Я не знаю, как это делается — никто не знает. Мы лишь чувствуем, когда приходит время. Я собрала их для того, чтобы появился еще один оборотень. — Вдруг ставшие такими глубокими глаза чуть дернулись, когда я приблизился к ней. Но тут же в них растеклось невероятное тепло и радость, стоило осторожно сжать дикую соблазнительницу в объятьях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});