Опытный некромант (СИ) - "RedDetonator"

Я это к чему? Людям не нравится, чем я тут занимаюсь, но они молчат. Потому что власть произрастает из ствола винтовки. В нашем случае — из ствола пулемёта. А ещё мои люди давно нашли для себя альтернативный источник власти — кончик копья или лезвие меча.

Это значит, что пока я могу впасть в кровавый угар и прикончить всех без каких-либо последствий для себя, меня будут слушать. Едва ли кому-то может понравиться такое, но я никого не держу. Все ведь понимают, что людоеды очень близко, они повсюду в окрестностях и боятся конкретно меня и моих ребят, а не всех людей. Если уйти даже крупной группой, но без огнестрела, который я живым не выдаю, финал закономерен и печален.

Кстати о закономерном и печальном финале. Разбор мертвецов закончили, но трофейные брони пришлось прикопать в овраге, рядом с трупами бывших носителей.

Я отобрал три сотни наиболее крепких ублюдков, которых сейчас, в темпе полночной лихорадки, поднимаю, а остальных приказал обезглавить и прикопать так, чтобы никто не выкопал. Триста крепких воинов — это существенный прирост боевой мощи моей армии, а ещё ведь есть их вождь, который, по определению, должен быть сильнее и умнее своих подчинённых. Закон природы.

— Во славу Плети… — устало произнёс я. — Хулио Иглесиас.

+250 единиц опыта

Новый уровень

+20 очков навыков

Двадцать очков в «Големостроение». Ибо нехрен.

Смотрю, что у него в характеристиках.

— Какие интересные у тебя навыки… — посмотрел я на мертвеца. — Витамантия, значит?

— Да… господин, — ответил тот. — Был.

— Что такое «Истязательство»? — спросил я.

— Получение нужной информации, господин, — ответил немёртвый.

Любопытненько. Но «Витамантия» у него заблокирована, так как он, вообще-то, сдох. Мёртвым недоступна жизнь, особенно её кульминационная форма, коей является магия жизни. Даже мне она недоступна, потому что я хоть и живой, но некромант.

— Как тебя раньше звали, бедолага? — спросил я у немёртвого.

— Дунканом… господин, — низким и хрипловатым голосом ответил новоиспечённый Хулио. — Сын Вортингерна Храброго.

— Да ну? — заулыбался я. — Вот это встреча! Неужто сын вождя?

— Младший сын, — поправил меня Иглесиас. — Всё не должно было закончиться вот так…

Все так говорят. Но этот парень — очень ценное приобретение. Не зря сын вождя. Чингачкук, блядь…

— Расскажи мне всё о том, что представляет собой ваше ебанутое движение людоедов, — приказал я ему.

Из палатки я вышел преисполненный. Узнал до жопы полезной и не очень информации. Главное — я узнал о том, насколько велика людоедская угроза.

Сынок Вортингерна знал не так много, как мне хотелось бы, но всяко больше, чем рядовое мясо их войска.

Во-первых, их было около пятидесяти тысяч. Основная масса — гражданские, но примерно двенадцать тысяч — это воины. Из этих двенадцати — около трёх тысяч при бронях и на опыте. Но это было, когда они выходили из Серой пустыни. По мере захвата не ожидавших такой подлости городов экипировка становилась всё лучше и лучше, поэтому сейчас у них, если не считать итогов встречи со мной, должно было быть около семи тысяч воинов, но зато все на опыте и при бронях. Это всяко больше, чем у владык окружающих фем, если считать по отдельности, но в совокупности это полная хрень. У сатрапа Ариамена численно больше людей, потому что Персия того мира — это густонаселённая страна, где гораздо чаще бросают людей в порталы, за любую фигню.

Но численное превосходство — это не гарантия победы. Думаю, если бы я не вмешался, Вортингерн поимел бы успех и в Сузиане. Тяжко, с риском, но поимел бы. А потом бы остепенился и зажил спокойно на покорённых территориях. Увы, мы испортили его поход физическим истреблением головной армии, отправленной на острие атаки.

Собственно, общественное устройство людоедов и их социальные проблемы — это маловолнующая информация, поэтому я не стал опрашивать бывшего Дункана о таких тонкостях. Зато подробно опросил о планах и нынешней дислокации Вортингерна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Оказалось, что они куражатся в грабеже Адрианополя, который стал для них самой лёгкой и достаточно богатой мишенью. Мы же не увезли и процента ценностей, так как брали, преимущественно, деньги и самые компактные предметы роскоши, легко конвертируемые в наличку.

Если у меня было бы желание кончить ушлёпков раз и навсегда, я бы мог вернуться к Адрианополю и устроить им адский денёк, с применением пулемётов… Только вот превращать в инвалидов своих солдат… А вообще-то, пять человек — это малая цена за уничтожение целой армии, если подумать.

Но персы у меня на первом плане. Вот только закончу поднимать трупы…

//Фема Фракия, недалеко от города Адрианополь, 15 сентября 2021 года//

— Что за люди? — спросил я у Волобуева. — И какого хрена им надо?

Меня отвлекают от работы, а мне такое не нравится. Хочется закончить со всем и ехать себе спокойно, но нет, вечно какое-то дерьмо…

— Не знаю, что за люди, но не похожи на людоедов, — сказал Волобуев. А затем посчитал нужным добавить. — Я их хорошо отличаю.

Не впервые вижу, что на лице Волобуева появляются некие посторонние эмоции. Мышление у мертвецов мало отличается от человеческого, но они обычно не особо эмоциональны.

— Ты не ответил, чего они хотят, — напомнил я.

— Хотят переговоров со старшим, — ответил Волобуев.

— Эх…

Бросив взгляд на полуразобранный труп, я снял защитную маску, фартук и перчатки, после чего пошёл вслед за немёртвым. Просто хочется заниматься своим делом, не отвлекаясь на политику, мамку её за ногу, но обстоятельства диктуют.

Вышел к воротам нашего небольшого укрепления. Там действительно стояла небольшая группа людей, девять — шесть воинов при щитах и копьях и три пожилых дядьки в гражданской одежде.

— Стратиг Алексей Душной, — вышел я за раздвинутые телеги. — С кем имею честь?

Визитёры поклонились. Вперёд вышел дядька в красной тунике и серых кожаных штанах, а ля «варвар». Лет ему, на вид, около сорока, волосы чёрные, без седины, лицо благообразное и располагающее — таким, обычно, принято невольно верить. Карие глаза смотрят усталым мудрым взглядом, этак по-отечески, с пониманием. Ростом он около метра восьмидесяти, худ, без отпечатка наиболее популярного в этих краях рода деятельности, то бишь воинского ремесла. И руки без мозолей, значит, работник интеллектуального труда или благородный.

Именно поэтому я заговорил о чести — я воспитанный мальчик, поэтому стараюсь не обижать людей понапрасну. Но дядечка сразу же объяснил, что я зря шаркаю перед ними по паркету.

— Не смеем претендовать на благородство, господин, — произнёс он. — Меня зовут Артемием, я представляю этих людей. Мы — беженцы из города Пелусия. Просим вас принять нас в ваш караван, куда бы вы ни направлялись. Готовы заплатить золотом и предоставить своих воинов в ваше распоряжение, на время пути, разумеется.

Вот так, без подмазок, без обиняков, просто прийти к некоему левому типу, ошивающемуся на тракте, после чего попросить присоединения к его каравану, возмездно, разумеется. Я здесь чуть больше полугода, да, но даже я успел узнать, что так дела не делаются. Значит, есть подвох.

— В чём подвох? — спросил я.

— М-м-м, нет никакого подвоха… — вытянул ладони в мою сторону Артемий, а затем прищурил глаза. — Мы бежим из своего города, взятого ордой варваров-людоедов…

Знаете, когда вас хотят наебать? Когда собеседник вот так вытягивает к вам ладони и щурится, (1) будто перед ним стоит напряжённая работа объяснения чего-то сложного простыми словами. Это невербальный маркер грядущего развода, потому что наебать человека — это напряжённая работа, требующая больших усилий, нежели просто сказать как есть. Смотрите видео, где вам предлагается что-то сделать или чем-то рискнуть? Обратите внимание, делает ли блогер, предлагая какую-то хрень, подобные жесты. Если да, то это, с вероятностью 95,5 %, развод, а если нет, то возможны два варианта. Первый вариант — вас не пытаются развести. Второй вариант — вас разводит опытный специалист по разводам, очень хорошо контролирующий свои рефлексы или человек, знакомый конкретно с этим демаскирующим невербальным элементом.