Мои печали и мечты (Сборник пьес) - Алексей Слаповский

МАКСИМ.

Это моя проблема — а меняНе беспокоит то, как я с ней встречусь.Уверен, что получится. ДругоеМеня тревожит. Я боюсь — когдаМы встретимся, когда ее увижуЯ близко и когда я разгляжуТо, что, конечно, вряд ли так красиво,Как это выглядит в кино или на фото,Я растеряюсь… И пройдет запал.И кончится любовь, быть может. Это —Последнее, что у меня осталось в жизни,Мой выход в тупике. И он же вход.Хотя, конечно, есть еще один. (Подходит к окну, открывает).Восьмой этаж. Я думаю, мне хватит.

ХЕЛЬГА. А ну, отойди! (Подходит к окну, смотрит вниз, ежится, закрывает). Ладно, поиграем в эти игры. Только я не поняла, что я должна делать? Все-таки изображать эту… красавицу?

МАКСИМ.

Не обязательно. Хотя — в какой-то мере.Ведь ты похожа на нее.

ХЕЛЬГА. Я лучше! (Идет к изображению Милги Йогович, рассматривает). Хотя, конечно, у нее глаза красивее. Ты знаешь, вот этого не могу понять. Ну, то есть, когда объективно — параметры всякие, девяносто, шестьдесят, девяносто, я понимаю. Это измерить можно. Красивую грудь, красивые ноги — сразу видно. Если кривые — тоже сразу. А глаза — не понимаю. Вот у Оксаны — большие глаза, голубые, вырез, вроде, такой правильный, все нормально, а некрасивые. Как у коровы. Кукольные какие-то. А у меня, если объективно, глаза меньше, и вырез — ничего особенного, но красивые, все говорят. А у нее (кивает на Милгу) — еще красивее. От чего это зависит?

МАКСИМ.

Загадка. Это мне как разИ нравится. А знаешь, ты не дура.

ХЕЛЬГА. Спасибо, говорили. Так чего делать-то будем?

МАКСИМ.

Пожалуйста, разденься.

ХЕЛЬГА. Ну наконец! Я в душ, ладно?

МАКСИМ.

Не обязательно. Я ничего не будуС тобою делать. Просто посмотрю.

ХЕЛЬГА. Дела… Ну, смотри… (Начинает расстегивать кофточку). Стремно как-то… Слушай, может ты все-таки кого-нибудь другую позовешь?

МАКСИМ.

Не понимаю. Что тебя смущает?Ты раздевалась сотни раз.

ХЕЛЬГА. Для дела! Для дела раздеваться — нормально, а просто так — дурой себя чувствуешь! Я же не у врача в кабинете!

МАКСИМ.

Мне очень нужно. Я тебя прошу!

ХЕЛЬГА. Хозяин-барин. Ладно… Отвернись, что ли, хотя бы!

Раздевается. Возможно, это происходит за ширмой или еще каким-то укрытием. Максим подходит все ближе, ближе. Хельга закрывает глаза.

МАКСИМ.

Я так и думал. Ты в одежде лучшеНамного. (Осматривает снизу вверх)                Неприглядная картина.Вот прыщ, а вот ростки волос подбритых…Бугры коленных чашечек… ПятноРодимое — дурацкой формы, цветомНапоминает кожуру картошки…Бугры и впадины, и складки, и морщины…Живот в каких-то пятнах. На груди —Отвратные соски. Они похожиНа две засохшие, скукоженные вишни…

ХЕЛЬГА. Все, кончили! (Одевается). Надоел ты мне, понял? Да у меня грудь лучшая во всей Москве, мне это все говорили! Скукоженные! Сам ты скукоженный — на всю голову, понял? Ухожу — и денег не возвращаю! Ты мне еще и должен! И больше меня не вызывай! Я лучше трех пьяных ментов за раз обслужу, чем тебя, идиота! Только не вздумай в окно бросаться, пока я не ушла! Надо мне еще на твой труп смотреть!

Одетая, садится в кресло. Молчит.

МАКСИМ.

Ты замечательная. Дело не в тебе.Про Гулливера ты, надеюсь, помнишь?

ХЕЛЬГА. Про лилипутов?

МАКСИМ.

И про великанов.Он был с мизинец ростом. И, когдаЕго на руки брали, подносилиК лицу, он видел то, что в микроскопУвидеть можно: волоски с бревно,Пещеры пор, вулканы гнойных чирьев…

ХЕЛЬГА. Хватит!

МАКСИМ.

Так я как раз и не хочу, когдаМы с Милгой встретимся, увидеть это всеИ застрематься. И конец всему.Хочу привыкнуть, если ты поможешь,К тому, что недостатки есть у всех.В конце концов, я сам не идеален,Но притерпелся ведь. Хоть иногда,Ты знаешь, так себе бываю мерзок!Гляжу на эти странные отростки, (поднимает руки, рассматривает пальцы)На эти сочленения и сгибы, (рассматривает руки и ноги в целом, двигая ими)А если мысленно представлю, что внутри,Какая смесь кишок, сосудов, тканей —И хочется блевать — но не наружу,А внутрь, чтоб захлебнуться самому…

Обращает внимание, что Хельга спит. Подходит, накрывает ее пледом. Она сворачивается калачиком.

Затемнение.

* * *

Хельга, уже в другом наряде, входит в квартиру Максима. У нее в руках пакет с продуктами.

ХЕЛЬГА. Привет. Взял бы у дамы!

МАКСИМ (берет пакет).

Зачем? Мне ничего не надо.

ХЕЛЬГА. Да просто прихватила. По пути. Ты опять стихами? (Переобувшись, т. е. сняв туфли на каблуках и сменив их на что-то более удобное, берет пакет из рук Максима, идет к холодильнику). Ты ее напугаешь до смерти, если будешь стихами разговаривать!

МАКСИМ.

Я пробую. Вчера почти весь деньТренировался. Как ты не поймешь?Ведь это больше, чем привычка, это —Как говорить на языке одномИ вдруг сменить его…

ХЕЛЬГА. Стоп! Ничего подобного! Ничего ты не меняешь, все тот же наш родной язык. Вот я говорю: на улице замечательная погода. Повтори.

МАКСИМ.

На улице прекрасная погода.

ХЕЛЬГА. Не прекрасная, а замечательная! Большая разница! Замечательная — это одно, а прекрасная — это совсем другое!

МАКСИМ.

В чем разница?

ХЕЛЬГА. Ну, как… Дело не только в погоде же. Когда я говорю: хорошая погода, это значит — дождя нет, сухо, тепло. И у меня все нормально. Когда замечательная, это значит — солнце светит, ветерок небольшой, а у меня отличное настроение. А прекрасная — это уже предел, это значит уже дома не усидеть, а настроение — на высшем градусе. Понял? Вот почему никогда не любила стихов — потому что вранье все. Хорошо — а в стихах отлично. Отлично — а в стихах прекрасно. Чтобы складно было.

МАКСИМ.

Роняет лес багряный свой убор.

ХЕЛЬГА. Читала, Пушкин. Ну, это исключение, по-другому не скажешь. Просто он так писал — как говорил. Его я еще могла читать — и то в детстве. Сказки. «У Лукоморья дуб зеленый». Так, дуб зеленый, не отвлекаемся. На улице замечательная погода.

МАКСИМ. На улице замечательная погода.

ХЕЛЬГА. А завтра погоду обещали еще лучше.

МАКСИМ.

А завтра обещали еще лучше.

ХЕЛЬГА. Куда погоду дел?

МАКСИМ (с трудом). А завтра погоду обещали еще лучше.

ХЕЛЬГА. Вот! Теперь сам. Я спрашиваю: поесть не хочешь чего-нибудь? А ты давай отвечай. Нормально, не стихами.

МАКСИМ.

Нет, не хочу.

ХЕЛЬГА (начавшая кивать). Обманываешь, это непонятно, стихами или нет!

МАКСИМ.

Я просто говорю.

ХЕЛЬГА. А, а! Опять!

МАКСИМ. Хорошо. Я говорю просто. И речь моя легка. Как омертвевшая короста, слова слетают с языка.

ХЕЛЬГА. Издеваешься? Ничего, помаленечку освоим. (Вдруг хохочет. Максим удивлен). Да забыла! Забыла рассказать, всю дорогу помнила, а забыла! Мне же приснилось, что я — Милга Йоговоич! Засорил ты мне мозги совсем. Короче: будто я еду в грузовике. В кузове. Отец у меня был в механизированной части, машин полно, они всем офицерским составом на грузовике ездили за грибами, прямо в кузове — летом, весело. Я всегда туда просилась. Ну вот, снится, что я в кузове. Но я же Милга Йогович. И меня колбасит: почему в кузове, вы что? Где мой лимузин? И тут смотрю: Лукашенко. Ну, президент Белоруссии. Прямо как в жизни, вылитый. И говорит: мадам, выходите за меня замуж! А машину трясет, кочки, а он (подпрыгивает, изображая тряску): мадам! Выходите! За меня! Замуж! Я растерялась, смотрю, а рядом этот… Ну, господи… Да отлично я всегда помнила, как его зовут! Ну, представительный такой француз, актер… Чего-то типа Пердье, что ли…

МАКСИМ. Депардье.

ХЕЛЬГА. Вот, точно. И тоже говорит: мадам, выходите за меня замуж! Я опять растерялась, смотрю, а тут еще — Анджелина Джоли! И тоже: мадам, выходите за меня замуж! А я соображаю, будто всерьез, за кого лучше. И вдруг понимаю, что хочу замуж за Анджелину Джоли! Причем, ты не думай, я не лесби, это Оксанка любит с девушками обжиматься, а я — не вижу смысла. Но хочу за нее замуж, хоть тресни! А нравится при этом Лукашенко. И тут чувствую — а меня Депардье уже обрабатывает. Пристроился, гад, сзади, и… Ты представляешь? Нет, я снам верю. Не в смысле, что конкретно, но жизнь отражают — сто процентов. Ведь так и бывает же: нравится один, замуж выходишь за другого, а трахает тебя вообще третий! (Говоря это, Хельга на скорую руку готовит бутерброды, ставит на стол тарелки, кипятит чайник, наливает чай и т. п. Садится за стол, жестом приглашает Максима. Он тоже садится, угощается. Закончив рассказ, Хельга, успевавшая и до этого смотреть по сторонам, решительно говорит). Вот что. Я поняла, что мне мешает. Я не могу себя Милгой почувствовать в этой обстановке. Если я Милга, я таком дерьме не окажусь!