ЗЕРКАЛЬЩИК - Филипп Ванденберг

Трудно было представить себе, что именно здесь, в этой живописной местности, где раздолье для поэтов, можно найти монастырь, в котором поселилось зло. Леса и возвышенности находились под архиепископатом Трира, и крестьяне, которых я встречал в редких деревнях, были людьми очень набожными. За «Отче наш» и «Радуйся» я всегда находил приют, но ответа на вопрос о местечке Эллербах так и не получил.

У подножия возвышенности Меклер, откуда открывался вид на Вайсланд, мне повстречался исхудавший подмастерье. Он пожаловался мне на отсутствие христианской любви к ближнему и на жадность сельских жителей, которым жалко дать что-нибудь такому, как он, и они скорее выбросят черствый хлеб свиньям, чем накормят путника. Краюха хлеба из моих запасов заставила его разговориться, и я спросил, не попадалось ли ему во время странствий через Эйфель местечко под названием Эллербах.

Разговорчивый подмастерье тут же замолчал и хотел было уйти, но я удержал его и повторил свой вопрос.

Странствующий подмастерье указал на запад, где речушка под названием Нимс впадает в Мозель. Ее нужно было перейти и продолжать идти на запад, пока я не наткнусь на еще одну реку, которая носит название Прюм. Дальше следует идти два дня вниз по течению.

Я поступил, как мне было сказано, и начал блуждать — иначе это никак не назовешь — по лесам Эйфеля, при этом речка Прюм служила мне единственным ориентиром. Река, порой больше напоминавшая ручеек, который можно перейти вброд, а потом снова глубоко врезавшаяся в землю, запутала меня, потому что постоянно меняла свое течение и, казалось, текла во всех возможных направлениях.

Мне встречалось все меньше людей, и те из них, кого я спрашивал о местечке Эллербах, делали вид, что впервые слышат такое название. При этом у меня сложилось впечатление, что всем им что-то мешает ответить на мой вопрос. Именно это и укрепило меня в мысли, что я на верном пути. В любом случае, я решил не сдаваться и брел наобум через леса к востоку от реки.

Через эту местность проходило очень мало дорог, и кое-где в глинистой почве видны были следы колес. Я шел целый день, с утра и до темноты, не встретив ни одной живой души.

На следующий день около полудня — я как раз расположился в сосновом подлеске — я услышал шаги. Сначала я подумал, что мне почудилось, потому что никого не было видно; не было и зверей, которые могли издавать такой звук. Наконец я, обескураженный, задремал.

Вдруг я вскочил: передо мной, сгорбившись, стоял человек исполинского роста в оборванных одеждах и с бородой и смотрел на меня. Разглядеть его лицо я не мог, против света оно показалось мне черным, как у дьявола.

Я хотел закричать, но испугался, что великан бросится на меня, а я явно уступал ему в силе. Поэтому я пробормотал:

— Что вам от меня нужно?

Мысленно я уже вынимал из кармана деньги, чтобы отдать ему. Но великан, казалось, окаменел; он молчал и смотрел на меня сверху вниз.

Я надолго застыл в неудобной позе. Мне это не нравилось, я даже не мог собраться с мыслями. Не знаю, сколько мы так смотрели друг на друга, но тут произошло нечто очень неожиданное: молчавший человек выпрямился, повернулся и убежал прочь, прямо через заросли, из которых он, должно быть, и появился.

Такое поведение удивило меня не меньше, чем внезапное появление великана. Но поскольку это был единственный человек, повстречавшийся мне за последние три дня, и, вероятно, единственный, кто мог мне помочь, я бросился за ним.

Преследовать человека в лесу не сложно, если больше доверять ушам, чем глазам. Хруст ветвей был отчетливо слышен, и прошло совсем немного времени, как я догнал странноватого великана. Я преградил ему путь и спросил, почему он убежал.

Пока я ждал ответа, я заметил, что его глаза часто моргают. Казалось, что он боится меня больше, чем я его.

— Почему вы убежали от меня? — повторил я свой вопрос. И когда он не ответил, сказал:

— Вы наверняка из Эллербаха! Вам не нужно бояться меня, поверьте.

Чтобы подчеркнуть свои слова, я отступил на шаг и опустил взгляд. Но от меня не укрылось, что он смотрел на меня с беспокойством.

Вдруг я услышал, как он сказал:

— Я не из их числа. Все они черти, все!

— Вы бежали? — осторожно спросил я.

— Бежал? — повторил он мой вопрос, словно не понял, что я имею в виду.

— Вы были в скриптории Boni homines, и вам удалось сбежать.

— Да, — внятно ответил великан. — Это черти в людском обличье. Они поклоняются Орму, Бафомету и Асмодею. Их молитвы придают им невероятные силы.

— Невероятные силы?

— Силы, не свойственные нормальному человеку. При помощи разума они заставляют растения расти, цветы распускаться. Отрубленные головы, лежащие на полу, говорят, а воспоминания исчезают, словно пламя погасшей свечи. Все это я видел своими глазами.

— Вам они тоже стерли воспоминания? — поинтересовался я.

Великан попытался улыбнуться.

— Я не знаю.

— Как вас зовут?

— Не знаю.

— Но то, что вы пережили в этом месте, вы помните?

— Тоже нет. Знаю только, что провел в этом скриптории тридцать дней и тридцать ночей, переписывая непонятные тексты ужасного содержания, пока голова моя не упала на стол, как кочан капусты, и я не стал искать возможность бежать.

— Как давно это было? — спросил я. Великан пожал плечами.

— Может быть, недели, может быть, месяцы, а может, и годы назад.

— Но где же находится это таинственное место, — взволнованно спросил я, — этого вы не забыли?

— Боже мой! — воскликнул великан. — Это место мне не забыть никогда. Оно находится на другом берегу реки, и только один путь ведет туда — чудо природы, созданное, должно быть, демоном Бафометом: по левую руку растут исключительно дубы, тогда как по правую руку — сосны. Но я не советую идти этим путем, потому что на нем встречаются ямы с кольями и змеями на дне.

От слов чужака меня охватил озноб. Меня сбила с толку ясность его рассуждений, тогда как отдельные воспоминания у него были стерты. Да, я спрашивал себя, не играет ли он всего лишь какую-то роль и нет ли у него задания держать таких нежеланных гостей, как я, подальше, или же наоборот, завести их прямо в руки таинственному братству.

Мои подозрения подтвердились, когда я вспомнил слова ночного посетителя. Не были ли его предупреждения такой же ловушкой или проверкой моей надежности?

Кроме того, великан разговорился и сообщил мне о странных событиях: о проверках новичков на мужество, во время которых те босиком ходили по углям и голышом прыгали в куст чертополоха; и о том, что только тот, кто пережил обе процедуры без повреждений, принимался на самую нижнюю ступень братства. В камерах аббатства сидят «не-долюди» — так называли они своих пленников, которых использовали для алхимических экспериментов. Им давали ядовитые вина, их животы вздувались, словно пузыри, и внезапно они начинали словно ангелы парить над землей. Женщины особенной красоты, которых они привозили из своих набегов, служили им для продолжения их расы. Если же женщины утрачивали свои детородные способности, их живьем замуровывали в стены, оставив самое необходимое для еды.

Наверняка великан рассказал бы еще больше о подлостях человеческой натуры, но я заставил его замолчать, громко крикнув. Мой крик, разнесшийся многократным эхом, казалось, обеспокоил его. Внезапно к нему вернулась молчаливость, и даже путем долгих уговоров мне не удалось вытащить из него больше ни слова.

Несмотря на предупреждения великана, я отправился на запад. Я просто должен был найти крепость братьев. Мысль о загадочном ведовстве притягивала меня. Что-то вновь направило меня к речке Прюм, я беспрепятственно перешел ее медлительные воды. Но где же дорога, о которой говорил великан?

Я бесцельно прошел несколько миль на юг, не встретив ни дороги, ни человеческого жилья. Я уже решил повернуть обратно, но меня настигли сумерки. На опушке леса я устроился на ночлег под густыми развесистыми ветвями молодой ели. Ветки защищали меня от холода и влаги, опускавшейся в этих краях с наступлением ночи.

Спал я беспокойно, причиной чему был холодный влажный ночной воздух, а также мысли, кружившиеся вокруг монастыря Boni homines.

Едва занялся день, я вскочил. От реки доносились странные звуки, объяснить которые я не мог. Я поспешно собрал вещи и направился к берегу.