ВДВ. С неба — в бой - Михаил Скрынников

Стало рассветать, колонна подошла к окраине Котай-Ашру, чтобы привести себя в готовность для последнего броска на Кабул. Марченко подошел ко мне и говорит: «В наши БМД было одиннадцать пулевых попаданий, конечно, для брони это были комариные укусы, но следы заметны». Механик-водитель громко говорит: «И у нашей машины есть царапина от пули. Вот в санитарной машине насчитали три пробоины, но, к счастью, ни одна из пуль водителя не зацепила». Пошел дальше к голове колонны. Смотрю, внизу около обочины дороги лежит кверху гусеницами КШМ начальника штаба полка, майора Иванова. Боевой машиной быстро поставили штабную машину на гусеницы. И вот здесь мы ахнули. Из-под машины подняли тело майора Иванова. Оказалось, машина остановилась на обочине дороги в том месте, которое было подмыто, и под тяжестью машины грунт постепенно проседал, осыпался, и машина быстро стала крениться на бок и опрокинулась, а наверху на броне Александр принимал доклады от командиров подразделений. Все произошло мгновенно, Иванов не успел отреагировать и оказался под машиной, придавленный ее многотонным весом. Любопытные афганцы тут как тут. Пока разбирались, докладывали наверх о случившемся, подлетели вертолеты и увезли в морг, который был в нашем медсанбате, тело Иванова. Афганское подразделение где-то недалеко дислоцировалось, поэтому подозвали комбата, поблагодарили за совместные действия и отправили домой. Конечно, никаких действий с их стороны показано не было, более того они просто были для нас обузой. Вдобавок мы их еще подкармливали, горючим заправляли автомобили. На их машинах не было ни одной пробоины, да оно и понятно, разве может земляк в земляка стрелять. Вся тяжесть операции, все пробоины, все потери были нашими, а для афганцев это была по времени долгая и трудная прогулка за счет шурави.

К обеду мы без приключений прибыли на свою базу. Прошло немногим больше трех недель, как мы отсутствовали в лагере. За это время произошли заметные перемены. В Кабульской чаше установилась настоящая жара, на территории штаба дивизии полным ходом разворачивалось строительство двух щитовых строений. В дивизионной разведроте старшина Андрейчук заканчивал строительство бани, планом был предусмотрен и небольшой бассейн. Это очень радовало солдат, и они вовсю старались помочь старшине.

В первые месяцы нашего пребывания в Афганистане в выходные дни по вечерам нам крутили патриотические фильмы. Вместо клуба была приспособлена большая лагерная палатка, несколько заглубленная в землю. Скамейками служили обычные доски, привезенные из Союза. Киношная палатка находилась рядом с палаткой оперативного дежурного. После просмотра фильма я всегда заходил к оперативному дежурному, чтобы уточнить обстановку в целом по дивизии и по разведподразделениям в частности. Интересовались положением дел в своих подчиненных подразделениях и остальные начальники служб.

Из штаба армии поступила команда готовиться к походу, только сейчас не на юг, а на север. Зачистку района проводили недалеко от Баграма совместно с ферганцами. Находились в районе боевых действий около трех суток. Последнюю ночь заночевали у ферганцев. По указанию командующего ВДВ полк оперативно подчинялся нашему комдиву. Утром группировка заправила боевую технику и стала готовиться к возвращению в Кабул. В это время около нашей колонны появился маленький щенок рыжей масти, очень веселый, игривый, так и тянется к солдатам. На какое-то время все отвлеклись от своих обязанностей. В конце концов этого щенка привезли в Кабул и назвали его Баграм. Кто конкретно был его хозяином, сейчас припомнить трудно, но когда он подрос, его можно было встретить в палаточном городке штаба дивизии, артполка, батальона связи и разведроты. Он рос ласковым и добродушным, его все старались чем-то угостить и разговаривали с ним, как с человеком. Со временем стал настоящим русским псом и люто ненавидел афганцев. Если где-то в городке встретит афганца, запросто мог порвать. Летом в часы зноя, полы палаток днем поднимали, чтобы они немного продувались. Он подойдет к палатке, просунет голову и рассматривает нас, угостишь печеньем, рядышком сядет и сидит, а то и развалится на полу. Как правило, он надолго не задерживался, после небольшого отдыха продолжал обход военного городка. Однажды, возвращаясь из роты, смотрю, навстречу мне вальяжно идет рыжий пес, подозвал его, погладил. Он прижался к моим ногам, немного постоял со мной и пошел дальше по направлению роты. Его появление меняло наше настроение в лучшую сторону. Собаку любили все, солдаты и офицеры. Где-то через год Баграм исчез. Никто не мог вразумительно объяснить, что случилось, афганцам в руки этот огромный пес не дался бы. Прошел слух, что его какая-то группа солдат не съели, это нормальное слово, а сожрали и, по всей видимости, не подавились. Время было военное, в тот момент некогда было разбираться, кто сожрал Баграма, а вообще-то стоило. Пошла полоса сплошных боевых действий, и через некоторое время забылся всеобщий любимец Баграм.

Возвратившись из района боевых действий и приведя технику в порядок, мы немного вздохнули. В один из таких более или менее спокойных дней, проходя в столовую, около одной из палаток вижу группу офицеров, среди них мой старший помощник Павлов. «Геннадий Васильевич, пойдем на ужин». — «Нет, спасибо, у меня от этих ржавых консервов появилась изжога. Ужин сегодня пропускаю». Конечно, кормили нас плохо. В основном консервами, а если и было мясо, то австралийского кенгуру. Правда, как-то на аэродроме я встречал самолет «Ан-12» из Ферганы. Так вот он был полностью загружен колбасами и другими деликатесами, но мы этого у себя на столе не видели. Командование дивизии питалось отдельно от офицеров управления, возможно, им что-то перепадало от барского стола командующего армией. Не буду кривить душой, один раз нам на ужин приготовили курицу. Офицеры шутили, полковникам надоело три раза в день жевать курицу, вот они и поделились с нами, не пропадать же добру. Где-то ближе к лету к нашему рациону добавили сгущенку и печенье. Поначалу все с удовольствием съедалось, а потом стали банки складывать в тумбочки.

К этому времени офицеры штаба перебрались в сборно-щитовое общежитие. Накопится несколько банок, иду в роту, пару прихвачу с собой и первым попавшимся разведчикам или старшине отдаю. Солдатам тоже выдавали молоко, но они были молодые, и им всегда хотелось есть, накопить сгущенки у них не получалось. Или же, когда шел в боевое охранение, чтобы уточнить разведывательную информацию у командира батальона, всегда останавливался около поста царандоя. Боевое охранение было связано с постом, а при необходимости они могли оказать огневую поддержку афганцам. В задачу поста входила проверка транспорта и пассажиров, которые въезжали и выезжали с северо-восточной стороны Кабула. Начальник поста сносно разговаривал по-русски и охотно делился информацией, иногда за услуги получал буханку белого хлеба и пару банок сгущенки. Это все, что я мог для него сделать. Позднее я выяснил, что он работал и на Залмая, секретаря парткома Дехсабского района. С Залмаем у меня были хорошие отношения на протяжении всей моей службы. Он всегда держал меня в курсе дел, которые происходили в районе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});