Зовущие к огню - Александр Афанасьев

class="p1">За городской чертой – лагерь беженцев, прямо рядом с дорогой. Война многих сорвала с мест, картины типично африканские… Какие-то хижины из картона, из ржавого профнастила, из чего попало. Контейнер – и рядом очередь: раздают гуманитарку. Среди беженцев – попадаются и негры: через пролив – Сомали, там война не прекращается вот уже сорок лет…

Этих только тут не хватало…

Мысли сумбурно роились в голове… чертова жизнь. Пару лет назад он купил дом, почти двести крор56 отдал. Думал хорошее вложение – так нет, его сегодня и за сто не возьмут. Долбанный вирус вызвал кризис, от которого никак не могут избавиться, все цены упали на всё. Какого черта ему понадобилось покупать дом?

Прочитал книжку про инвестиции. Мать бы того, кто ее написал. Инвестиции в недвижимость – самое надежное. Ага, как же…

Дерьмо…

За свое участие в этом деле он оговорил двести тысяч. Долларов, конечно. Но сейчас он понимал, что продешевил. Надо было полмиллиона просить.

Какого черта он купил дом? Еще и в Англии…

Черт, они все как были рабами, так и остались. Колониализма давно нет, но до сих пор купить квартиру или тем более дом в метрополии… Что ты! Это символ успеха. А отдать детей в британское офицерское училище – значит, сделать их в будущем как минимум полковниками, а то и генералами.

Какого черта он купил дом?

Еще пошли слухи о массовой проверке владельцев, у кого не будет справки, откуда деньги – дом могут конфисковать. У них можно любую справку сделать, есть банки, основанные армией. Но поверят ли?..

Надо было полмиллиона просить…

– Сэр… что с вами?

– Заткнись и следи за дорогой!

Черт…

…

Проехали лагерь беженцев – и пошла разматываться под колесами унылая лента дороги. На горизонте, вдалеке – горы, но тут – палящая сушь, нищие деревни, кое-где зелень – значит, выращивают кат. Кат выращивают все, у кого есть вода для полива, люди могут обходиться без еды – но не без ката. Еду привезет ООН, кат же надо выращивать…

У края дороги стоял сгоревший русский комбайн «Нива»… когда-то тут были русские, они, кажется, боролись с посевами ката и учили местных выращивать пшеницу. Ага… будут они.

Там, если свернуть, будет танковое кладбище. События 1994 года – страна уже была объединена, но южанам многое не понравилось и одна часть армии напала на другую. Самолеты бомбили города… в самом крупном танковом сражении последнего времени сошлись сотни танков, бой продолжался два дня. Эти танки так и стоят там, будто напоминая о том, что ничего не изменить.

Ничего не изменить…

…

Они остановились около какой-то харчевни, пообедали, потом поехали дальше. Место, куда они ехали… это долина. Там – остатки нефти… местные еще при СССР нашли нефть, но месторождение было быстро исчерпано из-за варварской эксплуатации, а новых – не нашли. Еще тут были племена… вся территория была поделена.

Черт, зачем он купил этот дом?

Для семьи.

Но семья была далеко от него. Он все время пропадал на службе, дети выросли без него. Он устроил старшего в Сандхерст, но его исключили. Теперь он шатался по Лондону, ища приключений. Дочь нашла какого-то…

Дети непокорны воле отца…

Какого черта…

Он посмотрел на часы. Время…

…

Нападение состоялось так, как и было задумано. Там был перекресток дорог, оттуда – отходила дорога к старым нефтяным качалкам, а основная вела как раз к портам, к побережью. Как только вдалеке показались качалки – впереди, где-то справа у дороги – словно хлопушка грохнула, и что-то почти невидимое, оставляя за собой след серого дыма понеслось к колонне…

– Нападение!

Полковник схватил рацию.

– Не стрелять, не стрелять! Всем – не стрелять!

Выстрел РПГ прошел прямо перед колонной, взорвался справа от дорожного полотна, или того что тут им назвалось – никому не причинив вреда. Слева от колонны – как из-под земли появились пикапы, до поры они были накрыты масксетями. С гиканьем, с выстрелами в воздух – боевики племен разворачивались, отрезали колонну…

Полковник взялся за телефон, набрал на память номер.

– Шамир, это ты? Харам, харам. Хватит стрелять, всё…

В ответ послышалось.

– Салам, эфенди. Мы и не стреляем…

– Не стрелять никому.

Полковник вышел из машины, огляделся. Охрана – тоже в основном опустила оружие. Все не первый день жили, и понимали, что когда ты охраняешь чужой караван – это одни деньги, а когда ты его дербанишь – это совсем другие. Все съездили в Афганистан, многие и не по разу, там попасть на караван считалось привилегией, потому что, если дербанили караван – охране тоже полагалась доля, за молчание. К тому же можно взять, что себе приглянется, слить канистру топлива. Все рынки от Ташкента и до Исламабада – забиты всяким тряпьем и снаряжением со сгоревших караванов. Потому что всем жить надо – а Америка большая, денег у нее много…

Так что лучше брать, что дают и не питюкать.

Полковник посмотрел на боевиков племен, и проскочила мысль – а почему они не спешат к каравану с канистрами и бочками? Дело в том, что местные постоянно нуждались в топливе, в горах топливо стоило дорого – и потому, когда по договоренности грабили караван, – первым делом боевики старались наполнить все емкости, какие у них были. Это была их законная доля и она не делилась – кто сколько унесет, тому столько и достанется. Есть топливо – значит, можно запустить генератор, посмотреть телевизор, послушать музыку, даже в интернете посидеть. Племенные – они тоже люди, многие в городе либо учились, либо работали там – так что их интересы отнюдь не ограничивались народными танцами. Полковник снова взялся за телефон.

– Шамир, ты чего? Вам что, дизель не нужен?

И в этот момент племенные открыли шквальный огонь на поражение…

17 октября 202… г. Вашингтон, округ Колумбия

Нынешний президент США не любил свою работу.

Он занял этот пост во многом вынужденно, ему досталась не Америка на пике, как Бушу-младшему после 90-ых – а Америка упадка. Америка, истерзанная разногласиями, партийными склоками, коронавирусом, торговыми войнами и Бог знает чем еще. Америка не в себе. Формально все было неплохо – экономический рост, фондовый рынок на пике. Но все это держалось на нервах, которые были напряжены до опасного предела. Америка жила в мире, в котором она не хотела жить, она не хотела видеть окружающий ее мир таким. И с этим можно было либо смириться,