Абсолютное зло - Александр Мазин

– Не боись,– Онищенко похлопал начальника по плечу.– Только так и надо. Если не хочешь, как Валька…

Один из омоновцев, от нечего делать, нажал на воспроизведение видео.

– Надо же, какая техника! – восхитился он.

– Ничего,– сказал другой.– Домашний кинозал… Ну, мать твою так! Как реально!

– Очень реально,– раздельно произнес Онищенко.– Вот этот, который режет,– некто Николай Пархисенко. Понятые, попрошу обратить внимание: видеокассета изъята из аппаратуры господина Мучникова.

– Ни хрена у вас не выйдет,– сатанист уже очухался.– Купил с рук на рынке, так и запишите. Я хочу позвонить своему адвокату.

– Еще наговоритесь,– пообещал Онищенко, перебирая книги.– В изоляторе.

– Никакой прокурор вам не подпишет вашу филькину грамоту! – злобно процедил Мучников.– Понятно вам? Ваш Филькин…

– Расслабьтесь, Николай Иванович,– с издевкой бросил Онищенко.– По поводу нападения на нашего сотрудника никаких официальных обвинений, к сожалению, вам предъявлено не будет.

– В таком случае объясните, в чем меня обвиняют! – возмущенно выкрикнул Мучников.

– Охотно! – с удовольствием ответил Онищенко.– Легко! Вы, Николай Иванович, подозреваетесь в убийстве некоего Николая Пархисенко, чье личико запечатлено на этой вот пленочке.

– Что?!

Онищенко ухмыльнулся, а Мучников вдруг совершенно успокоился.

– Не выйдет,– сказал он.– Даже если Николай убит, у вас нет никаких доказательств. И быть не может!

– Вот тут вы ошибаетесь, Николай Иванович,– произнес Онищенко с фальшивым сочувствием.– У нас есть доказательства. И доказательств этих для прокуратуры уже оказалось достаточно. И мы уже нашли здесь кое-что еще. А ведь мы только начали…

Мучников сразу ушел в глухой отказ. И практически сразу на полковника и на прокурора начали активно давить. Но улики, хоть и косвенные, оказались вполне весомы. Во-первых, расческа, на которой сохранились и пальчики подозреваемого, и даже его волосы. Во-вторых, «мерс», где тоже обнаружились отпечатки Мучникова и Пархисенко, а найденная на сиденье кровь, по заключению эксперта, вполне могла принадлежать Пархисенко и никак не могла принадлежать Мучникову. Параллельно сатанисту было предъявлено обвинение в сокрытии преступления, поскольку было установлено, что именно Мучников увел вышеупомянутый «мерседес» с места кровавой разборки, закончившейся гибелью его хозяина.

На все вопросы Логутенкова и Онищенко Мучников упорно отвечал: «Не знаю, не помню». Оказать на него давление не представлялось возможным, поскольку вокруг постоянно крутился адвокат, да и сверху подследственным интересовались активно и недвусмысленно.

Подозреваемого в убийстве с отягчающими обстоятельствами едва под этим нажимом не отпустили под залог. Но в последний момент, после достаточно недвусмысленного намека, сделанного прокурору города,– наверху передумали.

В отличие от Мучникова, Кошатник дать показания согласился. И сказал, что готов признаться в соучастии в убийстве Кашина и Куролестова. И показать место, где зарыли трупы. Но с единственным условием. Там, в поселке Ландышево, есть один домик с оранжевой крышей. Так вот: сначала Кошатника отведут в этот домик и оставят наедине с его хозяйкой ровно на три часа. А потом Кошатник покажет, где зарыли трупы и расскажет, как убили Суржина и Куролестова.

Может, Онищенко и не согласился бы, рассчитывая, что сопляк и так расколется. Но у «сопляка» совершенно неожиданно появился адвокат. Причем не тот, которого назначает государство и который, как правило, действует в интересах следствия, а не задержанного, а ловкий стряпчий, весьма известный и весьма дорогой.

Не без труда удалось выяснить, что адвоката наняла госпожа Растоцкая. Онищенко выстроил несложную цепочку: Растоцкая – Герасимова – Пархисенко. Он охотно допросил бы Герасимову, но, как выяснилось, доктора считают, что это вредно для ее здоровья. Онищенко не настаивал. В конце концов, с Плятковским была такая же ситуация, а он, как-никак, не свидетель, а подозреваемый. Вообще, несовершеннолетний Слава Плятковский и несовершеннолетний Петя Кошатников интересовали опера куда меньше, чем Мучников. И Онищенко очень рассчитывал, что Кошатников даст показания против Мучникова. Более того, он «задним ходом» проследил за перемещениями Ласковина с компанией, нашел частника, который подвозил сатаниста и Дашу. Получить от него показания не удалось. Запуганный шоферюга молчал, как медуза. Но Онищенко был ловкий опер и умел даже из молчания извлечь крупицы информации. Выходило, что Пархисенко каким-то образом захватил Герасимову, а Кошатников, в свою очередь, как-то ее вызволил. И именно поэтому благодарная Растоцкая раскошелилась на адвоката. А если так, то выходит, что именно Кошатников был последним, кто видел Пархисенко живым. Если не считать убийцы. Вариант, что именно Кошатников распотрошил своего наставника по сатанизму, Онищенко полагал сомнительным. Вряд ли тот, кто совершил столь омерзительное, требующее навыков и терпения умерщвление, окажется настолько добр, что просто так отпустит возможную свидетельницу. Кроме того, ни под ногтями, ни на одежде Кошатникова следов крови не нашли, а такая работа – почище мясницкой. В котельной стены на метр в высоту забрызганы. Опытный Мучников вполне мог и приготовить запасную одежду, и душ принять, и все прочее. А Кошатников, сразу видно, умом не блещет. У него в мозгу две дорожки, как на кассете. На одной стороне советы адвоката записаны, на другой – матерщина. Раз так, значит, картина складывается такая: Кошатников пришел раньше убийцы, заставил, скорее всего, угрожая пистолетом, отпустить Герасимову, а затем… Затем ушел. А убийца пришел. Или убийца пришел, а Кошатников ушел…

Короче, Онищенко позвонил Шилову и попросил выяснить, что это за дача такая, куда просится подозреваемый.

Шилов позвонил через два часа и сообщил, что дача принадлежит некоей Селивановой А.К., незамужней, двадцати девяти лет, постоянно проживающей на Ириновском проспекте. Последнее по основным данным Онищенко мог бы и сам выяснить. Не поленившись, Онищенко съездил сначала на Ириновский, где узнал, что Селиванова ни в чем криминальном замечена не была и работает наладчицей на Кировском заводе, а сейчас – в отпуске. Онищенко опять завел покладистую «Ниву» и поехал в Ландышево.

Гражданка Селиванова, узнав, по какому поводу он приехал, очень огорчилась, но держала себя в руках. Она сказала, что готова встретиться в Кошатниковым в любых условиях. Онищенко даже удивился. По его мнению, Селиванова, конечно, красотой не блистала, но была женщина вполне приятная, и мелкий нагловатый подросток, смахивающий на злую крысу, ей вроде без интереса. На всякий случай Онищенко напомнил ей, что Кошатников подозревается в убийстве и, более того, готов сознаться в нем, если ему разрешат свидание с Селивановой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});