Изначальное желание - Дмитрий Денисов

Благоразумно стало бы обойти это место, но мне почему-то захотелось пройти именно здесь. Ведь одно и то же не всем может быть противно. И я смело пошел вперед, внимательно поглядывая под ноги. Я старался никуда не наступить, не вляпаться, огибал какие-то прогнившие мешки, трухлявые ящики, истлевшие бочки.

Свет окон и факелов остался позади. Сразу стало уютно. В пространстве между домов отчетливо прояснились звезды и луна. Они дарили живительный свет, не хуже солнечного. Пусть он гораздо бледнее, но с тем же более таинственный и по-своему притягательный. Даже здесь, в таком неприятном месте. Но я не обращал внимания на окружающую обстановку. Я не считал ее неприятной, хоть и приятного здесь немного. Просто знал — еще чуть-чуть, и тесный вонючий проулок закончится. Наверное, для того и существуют звезды, чтобы в такие мгновения мы отвлекались и думали о чем-то чистом и светлом. Я вскинул руки, вбирая в себя их силу, их величие, их мудрость…

Поодаль раздалось мяуканье. Следом дорогу перебежала черная кошка. Я с уважением пропустил ее. И мысленно извинился. Кажется, я сорвал ей охоту. Она стремглав юркнула в тесную щель под стеной. Да, в любой стране, даже такой замызганной, идет своя борьба за выживание. Правда, ни крысы, ни кошка не считают свою страну таковой. Лишь люди, те, кто делает ее таковой. Я глянул вниз. Там зияла неприметная дыра. И как только протиснулась? Одно слово — кошка. Ничего, крыс здесь много. Охоту можно повторить. Я улыбнулся и зашагал дальше.

Черная кошка? Наверное, кому-то сегодня не повезет. Надеюсь, это будет не черная кошка? Мне-то уж точно такое не грозит. Суеверия действуют лишь на суеверных. И на тех, кто рождает суеверия. Я цинично усмехнулся.

Где-то позади скрипнула дверь. Я не обратил внимания, поглощенный мыслями о крысах, кошках и суевериях. Подумаешь, кто-то вышел на задний двор. Сегодня приятный вечер. Зачем томиться в душных комнатушках? Наверняка там пахнет еще хуже. А может, кто-то решил опорожнить очередное ведро помоев? Или опорожниться сам? Все равно он заметно не загрязнит улицу. Правда, все почему-то забывают, что так думают именно все, но для меня то уже не важно. Не мне жить в этом месте, не мне дышать этим зловонием. Лишь тем, кто загрязняет его. Ведь в том их изначальное желание. В конце концов, дело доброе делают — хоть крысам есть где разгуляться. Не одним же людям по тавернам гульдены просаживать? Не только им искать счастье в пьяном веселье. Всем должно быть хорошо. Я опустил руки и продолжал неспешно идти.

Но тут моего слуха коснулся едва различимый шепот:

— Это он.

Я не подал вида, будто расслышал. То есть уподобился человеку. Ведь ни один человек не смог бы расслышать того шепота. Равно как и другого:

— Ты уверен?

— Да, это он, — подтвердил тихий голос.

Где-то я уже его слышал!

На лице проявилась зловещая усмешка. Обнажились кончики клыков. В глазах полыхнули яркие угольки. Внезапно подул ветер, с шелестом погнав по земле легкий мусор. Плащ за спиной расправился, заполонив чуть ли не весь проулок. В прорехах и дырах замелькали звезды. Выползающая луна замерла и холодеющим оком напряженно уставилась вниз. Кто-то недоуменно поднял голову, посмотрел мне в спину, махнул рукой и пустился вслед. За ним последовало еще трое. Момент подходящий — в скрипе и шорохе трудно различить крадущиеся шаги. Трудно, если ты человек. Я принюхался. Люди. Потому и меня считают человеком. Наивные.

Они осторожно скользили в тени, уверенно полагая, что я не слышу их. Здесь не было брусчатки — звук шагов мягко тонул в истоптанной глинистой земле, пропитанной зловониями. Но разве то служило помехой? Для того, кто может чувствовать малейшую дрожь? Я замедлил ход, сделал вид, будто наступил в какую-то лужу. Выругался сквозь зубы и начал шаркать подошвой о землю. Затем встал спиной к преследователям и принялся изучать сапог. После снова пустился ругаться и обтирать подошву.

Сзади медленно приближались три фигуры. Две коренастые, одна высокая. Еще одна нерешительно держалась позади. Я даже знал, чья она. Я даже уверен, что и вы знаете, чья она. Никакой смрад не перебьет другого смрада, более яркого. Ведь то смрад черной зависти.

Неожиданно проулок вздрогнул от моего насмешливого голоса:

— Будет уже там прятаться, Хват. Выходи, вместе со своими дружками.

На миг все оцепенели. Но следом нагнали на себя важности и решительно выступили из тени крыши. Изумлению не было предела, но их разоблачили. Потому и прятаться не имело смысла. Иначе раскрывался весь их замысел. Пусть он и раскрылся уже весь, но они не могли читать мои мысли. К тому же им надлежало выглядеть достойными грабителями, а не теми, кто стыдливо прячется в тени, при виде жалкого оборванца. Я развернулся, скрестил руки на груди и пренебрежительно отставил ногу.

— Я даже не спрашиваю, чего вам надо, — уверенно провозгласил я. — Это столь очевидно. Лишь глупец не догадается, зачем крадутся четверо попрошаек за пятым.

— Мы не попрошайки, — вызывающе огласил ночь чей-то хриплый голос. Чувствовалось — мои слова задели его. И не только его. Сквозь зловоние ударил новый сильный запах — запах обиды на необоснованное оскорбление. Так негодует пастух, когда его сравнивают с бараном. Потому что пастух, как никто другой, знает, кто такой баран.

— Отчего же, — нагло усмехнулся я. — Вам вряд ли нужен совет, как зарабатывать золото. Вам нужно само золото. Ведь не мудрость вам нужна, а те плоды, которые обрел я благодаря мудрости. Вы ведь не за мной идете, а за тем, что у меня есть. Значит и вы — попрошайки.

— Но мы его не просим, — нагло отметил долговязый. — Мы его возьмем.

— Ладно, я отдам, — неожиданно выдал я. Все пришли в замешательство от таких слов. Застыли, чуть наклонились вперед. Я польщенно улыбнулся и добавил, — только скажите, зачем оно вам?

— Мы всегда забираем свое, — резко бросил один из коренастых.

Я вызывающе похлопал по груди. Монеты отозвались приглушенным звяканьем. Люди недоуменно осматривали меня, словно пса, стерегущего добычу. Они смутно чувствовали силу. Только сильный осмелится дерзить трем вооруженным разбойникам. Но разумом понимали свое превосходство. Это давало силы им. Я усмехнулся. Ведь их силы передавались и мне. Дразнящим тоном я продолжал:

— Да, но золото у меня. Причем я его заработал. Причем очень даже честно. Почему вы считаете его своим?

— Потому что ты сидел на нашем месте, и использовал нашего Хвата, — яростно выкрикнул долговязый, выхватив из-за пазухи длинный кинжал с волнистым лезвием. — Ты обобрал его, как младенца, ты воспользовался его доверчивостью, его слабостью и безответностью. Без него, и без места на рынке тебе вовек не заработать тех денег. Не думай, что перехитрил всех, прохвост. Здесь мы — закон. Поэтому награбленное придется вернуть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});