Честь и бесчестье нации - Владимир Бушин

Что значит "нехристианской" — мусульманской, буддийской и иудейской? Ведь именно так надо понимать, исходя из прямого смысла употребленного автором слова. Нет! Из дальнейшего видно, что у него просто не то словцо с языка слетело: хотел сказать "атеистическая часть", а брякнул "нехристианская". Но это же разные вещи! И вот, будучи глухим к родной речи, путаясь в основополагающих церковно-религиозных понятиях, человек пускается в рассуждения о русском народе, о Победе, о Боге. Впрочем, дело у него вовсе не в народе…

На подхвате у немецких историков и генералов

Оказывается, как повествует сочинитель, важнейшую, да нет, решающую роль в войне сыграл митрополит гор Ливанских (он же патриарх Антиохийский) по имени Илия.

Когда началась война, Небеса, обеспокоенные судьбой социализма, почему-то именно его избрали наставником советского руководства. И он из глубины Ливанских гор стал посылать Сталину письма и телеграммы, что и как надо делать. Эти мудрые наставления, говорят, хранятся в архивах. В каких — до сих пор военная тайна. Сталин, надо полагать, отвечал патриарху-митрополиту. Ах, как интересно! Издана переписка Сталина за время войны с Рузвельтом и с Черчиллем. Вот бы дополнить ее томиком переписки с Илией!

Цитат из посланий спасителя России автор не приводит ни одной, но охотно рассказывает, о чем именно они были, какие имели последствия. Так, надо полагать, сразу после получения первой телеграммы "Сталин вызвал (другого они вообразить себе не могут. — В. Б.) митрополита Ленинградского Алексия (Симанского), митрополита Сергия (Старгородского) и обещал исполнить все, что передал митрополит Илия, ибо не видел больше никакой возможности спасти положение… В это время враг подходил к Москве". Что ж, это кое в чем совпадает с тем, что мы уже знаем по рассказу предыдущего автора. Только нельзя не заметить, что, во-первых, фамилия митрополита Сергия была не Старгородский, а Страгородский, что подвижнику православия следовало бы знать. Тем более что ведь вскоре после знаменательной встречи со Сталиным состоялся Архиерейский собор, на котором митрополита Сергия избрали патриархом. Во-вторых, в ту пору, когда немцы рвались к Москве, т. е. в ноябре-декабре 1941 года, Алексий, тоже будущий патриарх, еще не был митрополитом Ленинградским, од стал им в 1943 году. Именно тогда, а не в сорок первом, и состоялась встреча Сталина с иерархами церкви. Словом, опять мы видим у нашего автора неряшливость, путаницу, незнание фактов, и нет этому конца. Перекрестился бы, прежде чем перо в руки брать. Авось помогло бы… Итак, "враг подходил к Москве. За его плечами — огромные пространства России, огромное количество убитых солдат Красной Армии, уничтоженной техники. Перед ним Москва с защищающим ее бесстрашным, но малочисленным войском, с горсткой храбрецов, которая могла встать на пути армады". Что же делать? Илия телеграфирует, видимо, с пометкой "срочно": надо совершить крестный ход с Тихвинской иконой Божьей Матери "вокруг позиций Москвы". Выражение "вокруг позиций" не совсем понятно, но это простительно человеку, обретающемуся во глубине Ливанских гор.

Сталин его понял и дал разрешение на крестный ход. Но тех, кто должен был это сделать, несмотря на отчаянность положения, остановила "невероятная слякость": "стояла редкая для зимы оттепель…" Тогда, сообщается нам, чудотворная икона была обнесена вокруг столицы на самолете "По-2". Вообще-то говоря, этот самолет тогда назывался "У-2", только в 1944 году после смерти Героя Социалистического Труда конструктора Н. Н. Поликарпова он стал "По-2" — в честь своего создателя. Но важнее другое: неужели история не сохранила имена если уж не тех, кого испугала слякость, то хотя бы имя бесстрашного летчика. Ведь в те дни облететь на утлом "У-2" на глазах у немцев "вокруг позиций Москвы" было ох как не просто!

"Сразу после воздушного крестного хода, — сообщает Юрьев, — ударили морозы, да такой невиданной силы, что встала не только бронетехника врага, клинило даже затворы. Главная сила немцев была "заморожена". Состояние живой силы противника в одночасье стало плачевным. Исход битвы за Москву был решен…" Замечательно! Великолепно! Потрясающе!.. Но, черт возьми, где-то уже давно мы читали об этом. И уже тогда сильно недоумевали.

Во-первых, доподлинно было известно, что да, за плечами у захватчиков остались "огромные пространства" России, но правдой было и то, что эти пространства оказались густо усеянными как трупами оккупантов, так и их разбитой техникой. В ходе наступления только на Москву вермахт потерял более 500 тысяч солдат и офицеров, 1300 танков, 2500 орудий, более 15 000 автомашин и много другой техники. Так что хотя действительно был момент, когда силы защитников столицы были невелики, но и у немцев иссякли силы для нового удара, для очередного броска.

Во-вторых, да, мороз был отменный, но почему же ударил он только по немцам, только по их технике? А мы что, заговоренные были?.. "Именно об этом чуде, — ликует Юрьев, — вспоминали впоследствии немецкие историки, говоря, что войну выиграл "генерал Мороз". Да, да, у немецких историков да у крепко битых немецких генералов мы все это и читали. И как видим, наш патриот не разоблачает бесстыдную ложь о роковой роли мороза, а наоборот, приукрашивает, подкрепляет, облагораживает ее с помощью иконного довода.

Чудеса продолжаются

А как устоял Ленинград? Да тем же самым макаром. По указанию из Ливанских гор "Ленинград был обнесен на самолете Казанской иконой Божьей Матери" — и все в порядке. А Сталинград? "Был момент, — просвещают нас теопатриоты, — когда защитники города остались на маленьком пятачке у Волги (заметим сразу, что такого "момента" и такого "пятачка" там не было. — В. Б.), но немцы не смогли столкнуть наших воинов, ибо там была Казанская икона Божьей Матери". Было? Хорошо. Однако опять автор почему-то скрывает от нас славные имена. Кто облетал Ленинград? Кто доставил икону в Сталинград? Кто видел ее у Волги? Хоть бы одно имечко! Ведь если до сих пор здравствуют, например, некоторые участники Парада Победы и даже парада 7 ноября 1941 года — да продлят небеса их лета! — то наверняка должны сыскаться и участники этих великих акций.

Но вот еще рассказ о чуде при штурме Кенигсберга, и опять его ведет в статье безымянный офицер, "бывший в самом центре событий битвы": "Наши войска уже совсем выдохлись, а немцы были все еще сильны, потери были огромные, и чаша весов колебалась, мы могли потерпеть там страшное поражение". Все это сей аноним мог сказать только в состоянии старческого маразма или белой горячки. Я — участник штурма. Получил за это благодарность Верховного Главнокомандующего и две медали — "За взятие Кенигсберга" и "За отвагу". Так вот, никакая чаша там не колебалась — мы с самого начала взяли немцев за горло. И потери были там минимальные, ибо четыре дня перед штурмом окруженную крепость неустанно громила наша артиллерия и авиация не только своя, но и привлеченная с соседних фронтов. А когда 9 апреля на город обрушили всю свою мощь сразу 1,5 тысячи самолетов да последовал еще один массированный удар артиллерии, то немцам ничего не оставалось, как согласиться на безоговорочную капитуляцию. Говорить же о возможности нашего "страшного поражения" весной сорок пятого года может лишь человек, который не только не был на войне, но и не представляет себе, как развивались ее события.

Но все-таки послушаем еще этого загадочного офицера, который был "в самом центре событий битвы": "Вдруг видим: приехал командующий фронтом, много офицеров и с ними священник с иконой". Должно быть, он даже не знает, кто там был командующим. Так сообщаю: маршал Советского Союза А. М. Василевский. А уж как имя этого священника, пусть сам скажет. Дальше: "Командующий приказал всем построиться, снять головные уборы. Священники (ведь только что был всего один. Сколько же их стало и откуда взялись? Военная тайна! — В. Б.) отслужили молебен и пошли с иконой к передовой. Мы с недоумением смотрели: куда они идут во весь рост?.. От (!) немцев была такая стрельба — огненная стена! Но они спокойно шли в огонь. И вдруг стрельба с немецкой стороны прекратилась, как оборвалась. Тогда был дан сигнал — и наши войска начали общий штурм Кенигсберга с суши и с моря. Произошло невероятное: немцы гибли тысячами и тысячами сдавались в плен!" И представьте себе, в обширных воспоминаниях Василевского "Дело всей жизни" — почти 550 страниц! — об этом ни слова! Мало того, ведь свидетелями великого чуда были тысячи людей с нашей и с немецкой стороны, и вот только через пятьдесят с лишним лет выискался один-единственный очевидец, да и он боится назвать себя. Чего ж после этого стоит ельцинская демократия… Может, хотя бы тому священнику — или сколько их там было — присвоили звание Героя Советского Союза? Тайна, покрытая мраком неизвестности… И тут надо напомнить, что статья-то озаглавлена "Победа минувшая и грядущая". То есть автор настаивает, чтобы и ныне в нашем отчаянном положении действовали, как тот священник в Кенигсберге: с иконой-на пулеметы…