Вояж Проходимца - Илья Бердников

Пока я вглядывался в усеянный дымами городской пейзаж, Ками решительно направилась к расстрелянному пароходу.

— Сань, посиди здесь, — я пошел вслед за девушкой.

— И чем мне заняться?

— Считай дымы над городом.

— Нет никакой необходимости идти со мной.

— Нет никакой необходимости вообще туда идти.

Ками остановилась, прищурилась, окидывая меня взглядом:

— У меня в крови противовирусный коктейль, ввела перед тем, как перейти на Тераи.

— Мне тоже Шварц что-то такое колол…

Ками нахмурилась:

— Лё-ша, ваши жалкие сыворотки даже сравнивать нельзя со специальным набором для шебекского спецназа.

— Ага, и микробы дохнут на расстоянии десяти шагов от тебя, — я взял девушку за руку. — В таком случае я постараюсь держаться к тебе поближе.

Ками фыркнула, слегка сжала мою ладонь и осторожно высвободила руку.

— Ладно, иди. Только не мешай мне, что бы я ни делала.

— Да боже упаси!

Ками ухватилась за толстый канат, свисающий с палубы парохода, и стала подниматься вверх при помощи одних рук. Я наблюдал за ловкой и сильной шебекчанкой, пока она не исчезла за краем борта, и только после этого стал карабкаться по канату. Если бы я мог, как и девушка, подниматься только при помощи рук, я бы сразу последовал за ней. Карабкаться, впрочем, было легко — борт был сильно наклонен, так что, упираясь в него ногами, я довольно быстро поднялся вверх, но чувство неудовлетворенности собой прочно поселилось где-то в районе затылка. Возможно, что это был взгляд наблюдающего за нами от скал Санька.

Перемахнув через борт, я вынужден был ухватиться за его край — палубу здорово перекосило, так что двигаться по ее влажной поверхности было скользко даже в кроссовках. Ками в это время возилась возле шлюпбалок, на которых криво повисла довольно вместительная шлюпка. Сама палуба, вернее ее поверхность у противоположного, заваленного вниз борта, представляла собой полный хаос из набросанных ящиков, мешков, бочек… Вся эта масса, съехавшая к левому борту из-за крена парохода, была щедро сдобрена намокшим сеном и конскими яблоками.

Несколько отверстий в борту не были единственными повреждениями парохода: палубные надстройки оказались сплошь измочаленными попаданиями снарядов, целых стекол в иллюминаторах практически не сохранилось, а рубки на этом дырявом корыте вообще не осталось — ее снесли начисто.

— Выходит, что всадники действительно были с этого судна!

Ками бросила взгляд в мою сторону, кивнула. И вновь занялась обследованием рубчатого деревянного днища шлюпки.

Я, держась за борт, стал двигаться к ней. По пути мне показалось, что я заметил какое-то шевеление в мешках у противоположного борта, пригляделся, но ничего не заметил.

Запах на пароходе был неприятный. Гарь от котлов — скорее всего, люки в машинное отделение были открыты, — ароматы конского навоза, мокрого сена, еще чего-то резкого и прогорклого. Наверное, это был запах взрывчатки из искореживших пароход снарядов. Слава Богу, мертвечиной не воняло.

— Нам нужна шлюпка, чтобы добраться до берега, — Ками закончила с осмотром днища и протянула ко мне руку, чтобы помочь до нее добраться. — Эта вроде цела, так что есть шанс до прилива спустить ее на воду.

— Мы уплывем?

— Не думаю, что тот катер выпустит нас из гавани. Нам придется плыть в сторону города, если только не найдем подходящего места для высадки в другом месте бухты.

— Кстати, а где команда парохода? — вспомнил я. — Не всадники же управляли кораблем? Я, конечно, не спец в местном колорите, но одежда всадников ничем не напоминала морскую форму.

— Кто-то там, — Ками кивнула на свалку из сена, мешков и ящиков, где раньше я заподозрил какое-то шевеление. — А другие где-то еще на корабле. Так что держи пистолет наготове и дай мне «Кото-хи», пожалуйста.

Слабый стон прервал девушку. То, что я принял за один из мешков, вдруг приподнялось и двинулось по наклонной палубе к нам, оказавшись человеком, вставшим на четвереньки.

— Эй, дядя, с тобой все в порядке? — Я осекся, увидев багровые полосы из глаз ковыляющего к нам человека. Низ лица у него был сплошь залит темным, а красные от крови зубы ощерены в жутком оскале.

— Ыыв-гыыы…

— Эй, не приближайся к нам! — Я стал оглядываться в поисках какого-нибудь шеста, которым можно удержать сопящего сквозь кровавые брызги человека на расстоянии, но ничего подходящего не увидел.

Рука Ками скользнула мне за пазуху и выдернула из кобуры пистолет. Я попытался было возразить, но резкий хлопок выстрела прервал мои слова. Ползущий к нам мужчина дернулся и сполз вниз по палубе с дыркой во лбу, оставляя на лакированных досках кровавый размашистый след.

— Какого…

— Ты согласился не мешать мне, — Ками вернула мне пистолет рукоятью вперед. — Или ты предпочел бы оказаться закашлянным кровью? Дай все же «Кото-хи».

Я потрясенно уставился на девушку. Люди убивают заразных больных обычно из боязни заразиться. Чувства при этом должны перехлестывать через край. Ками же была абсолютно спокойна, деловита. Словно мимоходом муху прихлопнула.

И внутри меня снова зашевелились страх и… — да! — даже легкое отвращение. С таким чувством обычно люди смотрят на ядовитую змею, зная, что она носит смерть в своих зубах.

Ками тем временем перерезала какой-то трос, потянула другой и качнула шлюпку в сторону борта.

— Тяжелая. Не знаю, сможем ли мы перевалить ее за борт.

За бортом послышалась возня, тяжелое сопение, и я автоматически наставил пистолет на появившуюся оттуда голову. В этот момент я как-то забыл про человеколюбие. Но, в отличие от Ками, мною руководил примитивный страх.

К счастью, лицо, выглянувшее из-за борта, не было залито ничем, кроме обильного пота.

— Ты чё это в меня стволом тычешь? Чё у вас тут происходит?

Санёк перевалился через борт и присвистнул, окидывая взглядом всю картину:

— Ни фига се! А это чё, — палец штурмана ткнул в сторону кровавой полосы, заканчивающейся трупом, — к вам лез?

— Старайся не подпускать к себе окровавленных людей, — хмуро пробормотал я.

— Они лезут? Чтобы укусить? Заразить?

Я промолчал, налегая вместе с Ками на борт шлюпки. Нам, даже с помощью присоединившегося к нам Санька, ни за что не удалось бы перевалить ее с палубы, но то, что суденышко было подвешено на шлюпбалках, сыграло свою роль: когда тяжелый корпус миновал фальшборт парохода, Ками полоснула «кинжалом» по тросам, и шлюпка рухнула на мокрый песок.

К счастью, высота бортов парохода не превышала четырех-пяти метров, и шлюпка, проехав по наклоненному, утыканному заклепками металлу, оказалась на песке без каких-либо повреждений. Санёк хотел было пошарить по трюму парохода, но я кивнул ему на окровавленный труп, и штурман живо оказался на песке возле шлюпки.

— И как мы допрем ее до воды? — обеспокоенно поинтересовался он.

— Прилив, — лаконично бросила шебекчанка, забираясь в лодку и поднимая с ее дна весла. — Держи.

Санёк принял весла не возражая, что ясно свидетельствовало: штурман напуган. Да это и так было видно по крупным каплям пота на его висках.

Я взял вторую пару весел и вставил их штыри в уключины. Четыре весла всегда лучше, чем два.

— Попробуем выйти из бухты?

Ками пожала плечами:

— Если получится. Ветер будет противный, да и прилив навстречу…

— Странные здесь приливы, — голос Санька был явно напряжен, хоть штурман и пытался не подавать виду, что взволнован. — На Земле все это происходит утром и вечером, а здесь…

Лапшич замолчал, очевидно поняв, что в его словах как раз и заключается ответ.

Первые пенные волны, обтекая корпус парохода, стали добираться до шлюпки. Пароход качнулся, протяжно заскрипел, словно жалуясь, осознавая, что этот прилив — последний в его пароходной жизни. С такими дырами в бортах не поплывешь, не поплывешь…

Шлюпка приподнялась на длинном пологом валу, снова села на днище, передвинувшись на пару метров. Я уперся веслом в песчаное дно, чтобы волны не толкали ее дальше на мель, и она всплыла. Какое-то время мы с Саньком не могли попасть в ритм, путаясь веслами и мешая друг другу, но затем я начал считать вслух, и дело наладилось. Под протяжное «раз-два!» мы обошли все более раскачивающийся и кренящийся набок корпус парохода и вышли на открытую воду.

Ветер сразу стал толкать шлюпку в сторону от горловины бухты. Сила прилива тоже старалась отнести нас к пустым причалам, но мы с Саньком изо всех сил приналегли на весла, и наше хрупкое суденышко, зарываясь носом в пенные гребни, медленно пошло к краю мыса у выхода из бухты.

— Дав-вай, — хрипел я, откидываясь назад с каждым гребком, — зайдем за мыс — легче будет.

— Почему бы нам не поплыть вдоль пляжа, по которому мы сюда пришли? — выдохнул Санёк.