Психология творчества, креативности, одаренности - Евгений Ильин

Больше того, учителя дают самые низкие оценки тем ученицам, которые проявляют способности к аналитическому мышлению, к выдвижению собственных оригинальных идей, оказывают сопротивление традиционным условиям. Мальчики с подобными характеристиками имеют у учителей высокий рейтинг.

Неудивительно, что одаренные девочки озабочены тем, как воспринимают их одаренность окружающие (Kerr, 1985). Поэтому одаренные девочки видят в своей одаренности больше отрицательных сторон, чем одаренные мальчики. Это, как считают, приводит к тому, что девочки-подростки начинают маскировать свои способности, и объяснятся тем фактом, что в начальной школе американские девочки составляли половину всех одаренных детей, а в старших классах – только одну треть (Silverman, 1986).

8.5. Одаренность и патология

О том, что высокая способность к творчеству (гениальность) соседствует с патологией («помешательством»), писали еще Платон, Гораций, Цицерон. Поэтому неслучайно, как отмечает С. В. Максимова (2006), «в истории психиатрии высокая способность к творчеству всегда связывалась с теми или иными формами психических отклонений – эпилепсией (Ломброзо), функциональными неврозами (Н. Н. Баженов), психотизмом (Г. В. Сегалин), неврозами (З. Фрейд)» (с. 119). Поэтому есть основания полагать, что творческие люди могут быть более предрасположенными к психическим расстройствам (Jamison, 1994).

Изучение вопроса о связи гениальности с умопомешательством началось в конце XIX в. Так, одновременно в 1885 г. в России появились переводы работ Дж. Селли, В. Гирша, Ч. Ломброзо.

Одной из самых известных работ является книга Чезаре Ломброзо «Гениальность и помешательство». Он считал, что одаренность – это симптом наследственной дегенерации эпилептоидного типа.

Эпилепсией болели Александр Македонский, Юлий Цезарь, Петрарка, Мольер, Наполеон, Флобер, Достоевский. Меланхолией болели Руссо, Шатобриан. Психопатами (по Кречмеру) были Жорж Санд, Микеланджело, Байрон, Гёте, а шизофренией страдали Декарт, Платон, Паскаль, Ньютон, Фарадей, Дарвин, Кант, Эмерсон, Ницше, Джемс. Галлюцинации были у Байрона, Гончарова. Страдали алкоголизмом и были наркоманами Сократ, Сенека, Гендель, По, Мюссе, Клейст, Есенин, Фолкнер, Хендриксон и Моррисон.

Сближению взглядов на гениальность и умопомешательство способствовал тот факт, что мышлению тех и других присущи одинаковые особенности. Так, способность продуцировать отдаленные ассоциации, выделять функцию объекта и предлагать новое его использование присуща мышлению как больных шизофренией, так и креативным людям.

В то же время Ломброзо писал: «Теперь спросим себя, возможно ли на основании вышеизложенных фактов прийти к заключению, что гениальность вообще есть не что иное, как невроз, умопомешательство? Нет, такое заключение было бы ошибочным. Правда, в бурной и тревожной жизни гениальных людей бывают моменты, когда эти люди проявляют большое сходство с помешанными, и в психической деятельности тех и других есть немало общих черт – например, усиленная чувствительность, экзальтация, сменяющаяся апатией, оригинальность эстетических произведений и способность к открытиям, бессознательность творчества и употребление особых выражений, сильная рассеянность и склонность к самоубийству, а также нередко злоупотребление спиртными напитками и, наконец, громадное тщеславие. Правда, среди гениальных людей были и есть помешанные, точно так же, как у некоторых помешанных болезнь вызывала проблески гения; но вывести из этого заключение, что все гениальные личности непременно должны быть помешанными, – значило бы впасть в громадное заблуждение и повторить, только в ином смысле, ошибочный вывод дикарей, считающих всех сумасшедших боговдохновленными людьми. Если бы гениальность всегда сопровождалась сумасшествием, то как объяснить себе, что Галилей, Кеплер, Колумб, Вольтер, Наполеон, Микеланджело, Кавур, люди несомненно гениальные и притом подвергавшиеся в течение своей жизни самым тяжелым испытаниям, ни разу не обнаруживали признаков умопомешательства? Кроме того, гениальность проявляется обыкновенно гораздо раньше сумасшествия, которое по большей части достигает максимального развития лишь после 35-летнего возраста, тогда как гениальность обнаруживается еще с детства, а в молодые годы проявляется уже с полной силой: Александр Македонский был на вершине своей славы в 20 лет, Карл Великий – в 30 лет, Карл XII – в 18, Даламбер и Бонапарт – в 26» (2006, с. 299–231).

...

Среди многочисленных заблуждений, увы, разделяемых даже образованными людьми, есть и такое: едва ли не всякая психическая болезнь, а уж тем более шизофрения, способствует появлению таланта. Иными словами, практически все гении литературы и искусства были в той или иной мере душевнобольными людьми. И это при том, что перед глазами любознательной публики имеются ярчайшие примеры трагических судеб К. Батюшкова, М. Чюрлениса и М. Врубеля, талант которых действительно захлебнулся в пучине психоза!

Между творчеством гениев и продукцией психически больных людей нет и не может быть ничего общего. Поистине, это два противоположных друг другу полюса! Так почему же развенчиваемый нами миф обладает столь удивительной живучестью? Видимо, здесь следует вспомнить мысль замечательного русского философа В. Н. Ильина: все дело в том, что часто у нас «нет подходящего мерила и подходящего языка, чтобы выразить сверхразумное и безумное» (1997, с. 281). Однако же, резонно заключал он, «из этого не следует выводить, что сверхразумное и безумное надо смешивать» (там же).

Богданов Н. Н., 2006, с. 115, 121.

Дж. Селли (1895) показал, что у гения и помешанного есть одна общая черта – неадаптивность. «Великие изобретения и бред сумасшедшего имеют одну общую черту: и то и другое стоит вне нашего обычного понимания», – писал Селли (с. 12), а потому вызывает насмешки и осуждение общества. Различие же в том, что гений плодовит, а умалишенный бесплоден.

В. Гирш (1895) отмечал, что люди склонны относить к болезненному все, что носит на себе отпечаток необычного и уклоняется от будничных явлений. Общим между гениальностью и помешательством была «сравнительная редкость и отличие от огромного большинства людей» (с. 62). Отсталый человек отождествляет необычное с безумным. Гирш писал, что некорректно выносить клинический диагноз на основании нелепого и странного поведения гениев. Иногда самые нелепые на вид поступки могут найти простое психологическое объяснение. «Гениальный человек слишком занят своими внутренними процессами, своей фантазией, своей работой, чтобы обращать внимание на внешние мелочи. Он предстает перед нами таким, каков он в действительности есть, что средний человек обычно не делает, а потому возможные странности и особенные склонности у того скорее и более замечаются, чем у последнего» (с. 95). Гирш критически относился к выводам Ч. Ломброзо и критиковал «психиатрический дилетантизм» М. Нордау (1896).

Ш. Рише (1894) после кропотливого изучения фактов сходства гения и помешанного пришел к выводу, что гениальность не является помешательством.

Н. Н. Баженов (1899), анализируя творчество Ш. Бодлера и П. Верлена, пришел к заключению, что они душевнобольные. А их последователи, называющие себя символистами и декадентами, демонстрируют «скудность фантазии и убожество мысли, поверхностность, капризность и причудливость настроения, извращенность вкусов и вообще ненормальность психологических реакций, нравственную тупость, уродливость и болезненность ассоциативных и высших логических процессов, равную той, которую можно наблюдать в тяжелых и большей частью неизлечимых формах психозов, и рядом с этим ничем не мотивированную переоценку собственной личности» (с. 28). В то же время Н. Н. Баженов не согласился с Ломброзо, утверждавшим, что гений – это невроз, и с В. Маньяни, относившего творческих людей к «высшим вырождающимся».

Интересны рассуждения Баженова о причинах частых отклонений в психическом здоровье гениев. Он пишет, что как первые образцы нарождающегося типа, современные гении не могут быть совершенны; в этом они подобны тонкому, сложно устроенному музыкальному инструменту, при изготовлении которого вероятность брака особенно велика. Равно как для создания скрипки Страдивари требуется испортить немало скрипок, так и современные гении обладают дефектами, от которых человек может избавиться только в будущем (1903, с. 32). Сходные мысли высказывал и М. Нордау (1908): гений «есть первое появление в индивиде новых функций и, без сомнения, также новых или измененных тканей мозга, предназначенных, может быть, для того, чтобы сделаться потом типичными для целого вида» (с. 37). Болезнь гения «доказывает только то, что новая эволюционная формация… является в первый раз, как личное приобретение, более нежного свойства, обладает меньшей способностью сопротивления, нежели грубо и крепко сколоченный орган, упроченный наследственностью и долгим подбором» (с. 37).