Выбор девы войны - Вебер Дэвид Марк

<А кто спрашивал твое мнение?> - язвительно осведомился другой, менее глубокий ментальный голос, и Базел усмехнулся. Он предполагал, что ему не следовало удивляться, что он смог услышать Гейрфрессу теперь, когда она сблизилась с Лианой. Это было неслыханно невозможно! - конечно, но двое их, ну, четверо их, теперь никогда не делали ничего другого так, как они должны были, не так ли? Ему и Уолшарно казалось вероятным, что к этому имела большое отношение его собственная версия табунного чувства скакунов... но это аккуратное, утешительное объяснение не объясняло способность Лианы слышать Уолшарно.

<Ты действительно полна собой, не так ли?> - дразнящим тоном заметил Уолшарно, с нежностью глядя на свою сестру. Он намеренно занял позицию слева от нее, где она могла видеть его своим единственным глазом, и теперь махнул ей своей гривой. Затем он глубоко фыркнул. - <Я полагаю, что новички, связанные узами брака, всегда полны собой. Да ведь даже я был там первые, о-о, двадцать минут или около того.>

<Но я вижу, ты справился с этим>, - саркастически ответила Гейрфресса.

<Вижу, что это будут оживленные отношения>, - сухо сказала Лиана, но в ее словах был подтекст, мягкость. Подтекст, который Базел слишком хорошо помнил с того дня, когда скакун по имени Уолшарно открыл свое сердце одному из самых заклятых традиционных врагов своего народа.

<Больше у тебя не будет ни минуты уединения>, - сказал он ей, прижимая уши и ухмыляясь ей. <Они будут болтать без умолку. И еще не родился скакун, который не был бы уверен, что его брата нельзя выпускать одного без охраны. Я почти не сомневаюсь, что Гейрфресса хочет стать еще одной фишкой от старого блока, когда разговоры закончатся.>

<Должна же быть какая-то причина, по которой ты мне так нравишься>, - размышляла Гейрфресса. <Возможно, я смогу вспомнить, что это было, если вы дадите мне день или два.>

- Будь милой, - мягко сказала Лиана. - Теперь он мой, и я не хочу, чтобы ты приставала к нему без моего разрешения.>

<До тех пор, пока ты не начнешь накладывать на это необоснованные ограничения>, - ответила Гейрфресса.

- Я собираюсь быть очень строгой. - Тон Лианы был гораздо более суровым, чем раньше. - Тебе категорически запрещено придираться к нему в любой день недели, в котором нет буквы "х". Это понятно?

<Скакуны, знаете ли, не умеют читать>, - заметил Уолшарно.

<Возможно, ты не умеешь читать, брат>, - сладко сказала Гейрфресса. <Я, однако, провела последние несколько зим, учась делать именно это.>

- Ты умеешь читать? - Базел посмотрел на нее, и она повернула голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

<На самом деле, Уолшарно, как обычно, прав лишь отчасти>, - сказала она ему. <Большинство скакунов никогда не учатся читать. Во-первых, наши глаза, кажется, не фокусируются должным образом для этого.> Базел почувствовал за этими словами невысказанный намек на ее потерянный глаз, но в нем не было и следа жалости к себе, и его сердце наполнилось новой гордостью за нее. <Однако довольно многие из нас делали это на протяжении многих лет. Конечно, писать для нас просто немного сложнее!>

<Показуха>, - поддразнил Уолшарно, очень нежно ущипнув ее за плечо, и она весело фыркнула.

- Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал мне, что я, возможно, еду верхом на скакуне и веду подобный разговор, я бы сказала ему, что он сумасшедший, - сказала Лиана. Она покачала головой, зеленые глаза были мягкими. - Не знаю, что я могла бы сделать, чтобы заслужить это, но что бы это ни было, этого не могло быть достаточно.

- Я никогда не встречал всадника ветра, который не испытывал бы точно таких же чувств, девочка, - сказал ей Базел. - И я думаю, что правда в том, что мы ничего не могли бы сделать, чтобы "заслужить" это. Это дар, который нам дан, а не то, что мы могли бы когда-либо заслужить.

<Это работает в обоих направлениях, брат>, - тихо сказал Уолшарно, его мысленный голос был очень серьезным. <Радость, которую ты получаешь от нашей связи, не больше, чем радость, которую я получаю от нее. Этого не может быть.>

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Гейрфресса кивнула головой в знак согласия, и Базел обнаружил, что кивает ей в ответ. Лиана посмотрела вниз на единственное ухо большой кобылы, затем наклонилась к шее Гейрфрессы.

- Я чувствую то же самое, - сказала она. - И все же я не могу перестать беспокоиться о Бутсе.

<Беспокоиться?> - повторила Гейрфресса.

- Он не просто мой конь, сестра, - медленно произнесла Лиана. - Он тоже мой друг, и он был им долгое время.

<И?>

- И я видела, как он наблюдал из загона, когда мы уезжали, - сказала Лиана еще медленнее. - Не пойми меня неправильно, пожалуйста, но он заслуживает лучшего, чем чтобы я просто уехала из его жизни, даже на тебе.

<Конечно, он знает>, - сказала Гейрфресса, поворачивая голову влево, пока не смогла увидеть свою всадницу. - <Ты думала, я хотела, чтобы ты сделала что-нибудь в этом роде?> - Она тряхнула гривой, ее ухо наполовину расплющилось. <Младшие кузены не так умны, как мы, сестра, но это не значит, что они не мудры. И это не значит, что мы не любим их так же сильно, как вы, двуногие, или что их сердца не так глубоки, как наши. За скакуном нужно меньше присматривать, чем за одним из младших собратьев, но я была бы очень зла на тебя, если бы ты не предоставила Бутсу стабильное место рядом со мной. Кроме того, - ее тон смягчился, и Лиана услышала тихий смех, - тебе пойдет на пользу регулярно проводить немного времени с одним из младших кузенов. На самом деле, жаль, что Базел не может сделать то же самое. Это заставило бы его еще больше ценить Уолшарно.>

<Верно, слишком верно>, - согласился Уолшарно. <Конечно, это раздавило бы бедного младшего кузена. О, какое бремя я несу!>

- Спасибо тебе, дорогое сердце, - мягко сказала Лиана, похлопывая Гейрфрессу по плечу. - Я не знаю наверняка насчет его сердца, но мое было бы разбито, если бы я просто ушла от него.

- Тогда я думаю, что это...

Голос Базела оборвался на полуслове, и скакуны остановились в совершенном унисоне, поскольку кто-то еще присоединился к обсуждению. На самом деле, их было двое.

Томанак Орфро, Бог войны и Судья князей, предстал перед ними над высокой, раздуваемой ветром травой, шевелящейся вокруг его сапог. Ростом в десять футов с мечом за спиной и булавой на поясе, он был достаточно высок, чтобы смотреть сверху даже на скакунов, но Базел привык к этому в тех случаях, когда встречался со своим божеством лицом к лицу. Рядом с ним была женщина с волосами цвета полуночи, появившаяся так же бесшумно и без усилий, как и сам Томанак, что им удалось застать врасплох даже Базела Бахнаксона.

Она была выше любой смертной женщины, хотя все еще несколько ниже Томанака, с царственной, женственной красотой, и она смотрела на Базела, Лиану и скакунов сапфировыми глазами глубже моря. Ее платье светилось и струилось, каким-то образом переливаясь глубоким, холодным серебристым сиянием даже при ярком солнечном свете, а между ее пышными грудями висела красиво вырезанная луна цвета слоновой кости на цепочке из кованого серебра, украшенной опаловыми бляшками.

- Базел, - сказал Томанак тем голосом землетрясения, который, казалось, взял Равнину Ветра за шиворот и встряхнул ее с нежной силой. Базел кивнул ему в ответ, и Томанак улыбнулся. Но затем улыбка бога исчезла.

- Это долгожданный день, мой Меч, - сказал он.

- Прямо сейчас? - вежливо осведомился Базел, когда Томанак сделал паузу.

- Это так. Хотя, как и многое в вас, смертных, это не совсем то, чего мы ожидали. - Бог склонил голову набок, глядя на Гейрфрессу, которая просто посмотрела на него в ответ, встретившись с ним взглядом своим единственным глазом. - Интересное развитие событий, Дочь Ветра, - сказал ей Томанак. - Но великое сердце знает великое сердце.

- Да, это так, - согласился другой голос. Этот голос был таким же мощным, как у самого Томанака, но таким же отличным, как ветер от земли, и он пел, потому что это был не один голос. Это были три песни, объединенные, сливающиеся в идеальной гармонии а капелла, и Базел внезапно пожалел, что тут не было Брандарка. Одним из этих голосов было высокое, сладкое сопрано, искрящееся молодостью и радостью начинаний, но в то же время почти холодное и глубоко сосредоточенное. Второй был глубже и насыщеннее, стирая грань между меццо-сопрано и контральто, уверенный и сильный, тянущийся так, словно хотел обнять и укрепить всех, до кого мог дотянуться. А третий... Третий был мягче, возможно, печальнее или, возможно, более усталым. В этом третьем голосе была твердость, холодность, и все же он тоже тянулся, как будто предлагая утешение, спокойствие и принятие в конце дня.