Балатонский гамбит - Михель Гавен

Маренн повернулась к нему, ее испачканное землей лицо было влажным от слез. Она попыталась встать, но получилось — только на колени.

— Спасибо, спасибо вам, — женщина со слезами бросилась к ней, целуя ее руку. — Вы спасли моего мальчика!

— Что вы, что вы, встаньте, не нужно, — она хотела улыбнуться, но судорога сковала лицо.

— Что с вами, фрау Ким? — озадаченно спрашивал Пауль. — Вы ранены?

Она наконец поднялась. Он поддержал ее под руку.

— Все в порядке? — подбежал унтерштурмфюрер Рашке. — Что случилось?

— Подождите, — Пауль увидел, как широкой густой лентой кровь стекает по ее ноге в сапог. — Фрау Ким, мне кажется… — он запнулся, растерявшись и не зная, как правильно выразиться.

— Вы правы, Пауль, — она ответила глухо, не глядя на него, — это так и есть. Пожалуйста, отпустите меня. Я…

Она попыталась сделать шаг, но голова кружилась, земля уплывала из-под ног. Ее качнуло, она схватилась за Пауля, но, не удержавшись, упала в грязь, лицом вниз, потеряв сознание. Красс подхватил ее на руки.

— В машину, в машину срочно! Неси ее сюда! — Рашке побежал к БТРу, чтобы открыть дверь. — Что-нибудь еще можно сделать? — спросил у Пауля, также осознавая причину. — Как-то можно спасти?

— Здесь — вряд ли, — ответил тот мрачно. — Я полагаю, кончено.

— Вы правильно полагаете, Пауль, — она с трудом открыла глаза, лицо ее посерело. — Я все сама про себя знаю.

— Если вы позволите, фрау Ким, — Пауль поднес ее к БТРу, — я бы мог…

— Не позволю, — она ответила жестко. — Я все сделаю сама. Я только попрошу вас, — добавила, смягчившись, через мгновение и даже выдавив из себя улыбку. — Принесите в машину мой саквояж. И если можно, пусть минут десять меня никто не беспокоит.

— Да, хорошо, фрау. Но…

— Никаких но, Пауль. Делайте, что я вам говорю.

— Может быть, я могу помочь, — женщина со спасенным ею ребенком подошли к машине. — Я вижу, случилось горе. У меня есть бутылка с чистой водой, я взяла из дома. Возьмите, — она протянула ей.

— Нет, нет, — Маренн покачала головой. — У меня все есть, благодарю. А мальчику что-то надо пить. Чистую воду сейчас не так легко найти. Уходите скорее, — она посмотрела на женщину черными от горя глазами, губы ее кривились от едва сдерживаемых рыданий. — Лучше уходите скорее, — повторила она. — Самолеты могу вернуться. Того, что случилось, уже не исправишь. Но это война.

Когда она вышла из машины, она знала точно: ребенка больше нет. Он был, но его не стало. Она старалась держаться спокойно, но губы дрожали, и голос хрипел.

— Как вы, фрау Ким? — Пауль подошел к ней.

— Нормально, — ответила она сдержанно. — Все по местам, — скомандовала унтерштурмфюреру. — Уезжаем, пока самолеты не вернулись.

Потом, обернувшись, увидела женщину и мальчика Они стояли на дороге и смотрели на нее. Беженцы уже ушли вперед, а они все стояли, ветер рвал платок женщины, ее спутанные волосы. А они все стояли и смотрели. Маренн подошла к ним.

— Садитесь ко мне в машину, — предложила она. — Мы вас довезем. Сейчас откроют дорогу. Тебя как зовут? — спросила мальчика, наклонившись к нему.

— Иоахим, — ответил тот, и Маренн вздрогнула от неожиданности.

— Ну, садись со мной, — она даже не смогла заставить себя произнести это имя. — Сейчас ты прокатишься с солдатами. Хочешь?

— Да! — тот радостно улыбнулся в ответ.

— Вот и замечательно. Рашке, поехали!

К Берлину подъехали, когда стемнело. Женщину с ребенком высадили в Потсдаме, где, как выяснилось, проживала ее сестра.

— Я сейчас не поеду в Шарите, — сказала Маренн Паулю, — так как должна быть с докладом у группенфюрера Мюллера на Принц-Альбрехтштрассе. Но вы направляйтесь прямо туда. Я позвоню доктору Грабнеру, он вас встретит. И сразу же приступайте к работе.

— Вам действительно не нужна помощь? — он смотрел на нее с сочувствием.

— Нет, пока нет, — она с трудом удержала всхлип. — Увидимся позже. Пока во всем полагайтесь на Грабнера.

Когда она вошла домой, лицо ее было не серым — черным. Но первым делом она взялась за телефонную трубку. Набрала номер Шарите.

— Ким Сэтерлэнд. Доктора Грабнера, пожалуйста.

— Мама, мамочка! — Джилл сбежала по лестнице со второго этажа. — Мне сказал бригадефюрер, что ты приедешь сегодня, и я решила дождаться тебя дома. Он меня отпустил. Я так рада! — но, увидев ее, осеклась. — Что случилось, мама? — спросила встревоженно.

— Алекс? — Маренн жестом попросила дочь подождать. — Да, это я. Сейчас к вам в Шарите приедет гауптштурмфюрер Красс. Он военный врач, хирург. Я намереваюсь взять его к нам на работу. Пожалуйста, примите его, пока меня нет, и введите в курс дела. Нет, с Максом знакомить не надо, я это сделаю сама. Если вы сочтете это возможным, пусть сразу начинает помогать вам. Да, хорошо. Спасибо, Алекс. Я сейчас поеду на Принц-Альбрехтштрассе, а потом, конечно, к вам в Шарите. Да, можете сказать Максу, я пока дома.

Она положила трубку.

— Мама, я так соскучилась, — Джилл обняла ее, но тут же отстранилась, заглядывая в лицо. — Мама, ты вся дрожишь. Ты заболела? Мамочка, что с тобой? Тебе плохо? Мама, что? Ответь, пожалуйста!

— Ничего, ничего, дорогая, — Маренн поцеловала дочь в щеку, она сама не узнала свой голос, он показался ей чужим. — Я просто очень устала.

Она вошла в гостиную. На столе увидела каталог модной одежды. Перед ее приездом Джилл рассматривала его. Она подошла, взглянула, слабо улыбнулась.

— Ты что-то заказала себе? — спросила Джилл. — Какие-то платья?

— Нет, мама, ты же знаешь, я ничего не заказываю без тебя, — Джилл растерянно пожала плечами. — Я ждала тебя, чтобы спросить.

— Не знаю, Джилл, — она вздохнула, — понадобятся ли нам в это лето новые платья и где мы их будем носить. Скорее всего, придется обойтись старыми, — по щеке предательски сбежала слеза, она опустила голову.

— Мама, ты плачешь? — Джилл подбежала к ней, обняла за плечи. — Я ничего не понимаю. Ты очень плохо выглядишь, мама. Что-то случилось? — снова спросила она.

— Я очень устала, — повторила она. — Там, где я была, не только заплачешь, Джилл. Завоешь, глядя на то, до какого состояния можно довести несчастных людей. Завоешь от ужаса и страха. Но для тех, кто там страдал, теперь все уже позади. Это что? — она вдруг заметила на комоде пышную желтую орхидею в вазе и коробку шоколада рядом.

— А, это привез Алик, — ответила Джилл, все так же обнимая ее за плечи. — Он сказал, что если бы не ты, он бы потерял фрау Ирму.

— Он совершенно правильно сказал. Как Ирма? Как она себя чувствует?

— Сейчас хорошо. Профессор де Кринис приставил к ней сиделку, та регулярно проводит процедуры, фрау Ирма идет на поправку.