Город Жемчуга - Карен Тревис

Шан собрала семена, прикидывая, где бы она могла привить их. И тут, перебирая семена, она впервые почувствовала, что ее застали врасплох. А виной тому были ее собственные руки.

Суперинтендант могла поклясться, что ногти у нее на руках начали превращаться в когти.

Арас гордился своими навыками в работе со стеклом. Стекло необходимо, и не существовало никакой причины для того, чтобы не делать его хорошо. Все свое искусство Арас вложил в надгробный камень Дэвида Невилла. Он украсил памятник фрагментами розового и золотого стекла, использовав лучшие куски для мозаики. Джош сказал, что цветы были подобраны соответствующе.

Обычно мастерские были полны колонистов, что-то ремонтирующих и переделывающих, но в этот раз все тихо и дипломатично покинули помещения, оставив Араса наедине с его задачей. Вес'хар был доволен этим. Независимо от количества смертей, которые пришлось повидать ему, он так и не научился равнодушно относиться к тяжелым утратам. Он просто стал большим специалистом в этой области, знал, когда боль достигнет пика и через какое время угаснет.

Но в этот раз все получилось по-другому. Внутри него зародилось иное чувство. Он долго крутил в руках резец, пытаясь мысленно сформулировать мысль.

Вновь это была его вина.

Теперь он оценивал себя с точки зрения гефес — людей, которые не стали бы отказываться от использования с'наатат, лишь бы младенец остался жив. Он ведь сделал то, что сделали бы они. В определенный момент он по собственному желанию бросил вызов естественному порядку вещей. А Шан не сделала этого. И Арас очень хотел знать почему.

Он закончил панно только с первыми утренними лучами, а потом отнес надгробный камень на край периметра Константина, где Джош уже выкопал глубокую яму, оставив выемку для надгробного камня. Все точно как он запланировал. Атеперь Арас стоял позади и скорее созерцал свое творение, а не восхищался им. В ясные дни лучи солнца просеивались бы сквозь надгробную плиту, как через панно в церкви, и отбрасывали бы разноцветные солнечные зайчики на могилу. Настоящие цветы были лишь жалкой заменой этого светового представления.

Потом, присев на корточки, Арас задался вопросом, сколько непоколебимых аксиом его веры разрушится в последующие годы. Он даже не был уверен в том, кто он теперь.

— Прекрасно, — оценила его работу Шан.

Она следовала за ним. А может, она уже достаточно хорошо его изучила, чтобы знать, куда он пойдет и чем станет заниматься в эти дни. Так или иначе, Арас был доволен, что Шан рядом. Суперинтендант встала на колени рядом с ним, и Арас автоматически начал гладить ее по плечу, словно приветствуя своего брата по дому.

— Я хотел, чтобы все было закончено до того, как прибудет командор Невилл, — заметил он. — Все это в любом случае очень печально.

— Все хорошо. В любом случае, Арас, ты — хороший человек. — Шан выглядела отстраненно. Не могло быть так, чтобы от Араса не исходило какого-то запаха. — Получилось здорово.

— Скажи, Шан, неужели Джош прав? Неужели существует жизнь после смерти?

— Рациональная моя часть говорит «нет», несмотря на доводы квантовой физики. А другая часть?.. — Шан огляделась, словно ища ответа. — Я не хочу жить загробной жизнью. Есть некоторые люди, с которыми я бы не хотела встретиться вновь.

— Но почти все человеческие культуры имеют свою историю о жизни после смерти.

— Но ты не разделяешь эти мысли. И исенджи не разделяют.

— Я никогда не встречался с представителями другой культуры, которые разделяли бы ту же самую точку зрения.

— Почти каждое чудо имеет мирское объяснение. Ваш Город Жемчуга фактически дерьмо насекомых. Создание, дарующее вечную жизнь, — паразит. Пузыри в шампанском — результат воздействия дрожжей. Даже тот замечательный запах, который исходит от земли после дождя, — всего лишь бактерии actinomycetes. Так устроена Вселенная. И ты можешь смотреть на удивительное чудо или зреть грубую суть. Поверь, я хочу любоваться чудесами. И я не хочу стать одним из них, когда все закончится.

— Тебя гнетет мысль о смерти Дэвида Невилла? Шан покачала головой.

— Хотелось бы. Думаю, что больше я была опечалена смертью того безери, потому что она оказалась совершенно бессмысленной.

— Почему ты не попыталась спасти ребенка, точно так же как я спас тебя?

— В последнее время я только и думаю о том, что могла бы сделать и чего не сделала.

— С печалью сознаю, что тебе приходится принимать много больше решений, чем мне.

— Неправильная формулировка, — возразила Шан. — Я не знала Дэвида. Реальным испытанием стало бы принятие решение в том случае, если бы умирал кто-то, кто мне хорошо знаком, например, ты. Если ты ругаешь себя за то, что нарушил правила и инфицировал меня, сделай свой ход. Вот она — я.

Арас бросил последний критический взгляд на могилу, определяя, какого уровня совершенства он достиг. Ушел еще один человек. Их были сотни за эти годы. И сотни вес'хар тоже ушли. Но никогда раньше он не испытывал ничего подобного. И тогда он задался вопросом: были ли это влиянием той части Шан, которая оказалась в нем, или это просто результат воздействия времени и событий.

Он хотел думать о них как о нечто большем, чем элементе круговорота веществ в природе.

На этот раз он хотел, чтобы Шан Франкленд оказалась неправа.

Изменения стали происходить быстрее. Утром Шан получила еще одно доказательство этому. Проснувшись в безопасности в Константине, она смогла позволить себе нежиться только три секунды. Ее первой сознательной мыслью стало: какие изменения в этот раз произвел с'наатат с ее телом.

Теперь она думала о нем как о живом существе. Она никогда не рассматривала его как сообщество бактерий или вирусов с общим названием «Болезнь». Тут не было ничего личного. Все строго, по-деловому. Причина и эффект, спрос и предложение. К тому же она не чувствовала себя больной и знала, что не существует никакого лекарственного средства on с'наатат, он целую вечность будет улучшать ее организм, оттачивая его до совершенства.

С'наатат переделывал ее под себя. Ее жизнь означала и его жизнь. Мысль об этом навевала горькие раздумья. Выходило так, что разум Шан — всего лишь придаток к сырьевому ресурсу, который будет сохранен, но не использован.

Шан вымыла лицо теплой водой, яростно растирая руками кожу, а потом принялась чистить зубы. Запищала шеба на комоде.

— Эдди, не мог бы ты подождать несколько секунд? Казалось, голос Эдди изменился, он перестал частить, звучал почти незнакомо.

— Где вы были?

— На луне, — ответила Шан. — Говорю вполне серьезно. Меня вызывали в Ф'нару. Я хотела остаться, а правящие матриархи любят беседовать с беженцами.

— Ого!

— Так чем я могу быть тебе полезна?

— Так теперь вы расцениваете свой статус? Вы считаете себя беженкой?

— Я не собираюсь возвращаться, только и всего. Что-нибудь еще тебя беспокоит?

— Не думаю, что вы полезли в бутылку из-за разночтений дела Парек. Вот и все.

Шан сплюнула пену в раковину и ополоснула рот.

— Продолжай.

— Вы не станете возражать, если я попытаюсь выяснить, какие вам были даны инструкции на подсознательном брифинге?

— Ты и так уже все знаешь. Я должна была удостовериться, что генный банк находится в безопасности и может быть доступен нашим потомкам.

— И все же: кто вам платит?

— То есть?

— Кто собирается заплатить вам за биотехнологии вес'хар? Я могу поверить, что это какая-то корпорация, хотя вы стали бы для них чертовски удачной находкой. Так что, я думаю, вы работаете на правительство.

Потрясенная Шан молчала. Она была ошеломлена даже не тем фактом, что Эдди догадался, что она каким-то образом связана с технологиями вес'хар, а тем, что он решил, что она собирается торговать ими. Не было никакого смысла говорить с ним, проводя аналогии с операцией «Зеленая ярость». Он просто не понял ее. Она должна была сразу раскусить это.

— Что, черт побери, заставило тебя так подумать? — наконец выдавила Шан.

— В Араса попал снаряд, а он встал как ни в чем не бывало. Вы быстро излечились, хотя находились при смерти. Я поговорил с министром исенджио Мджате. Я могу сложить два и два, вы же знаете.

«Дерьмо! Полное дерьмо!» Кроме того, Эдди был во временном лагере, а она — здесь. Они не смогут захватить ни ее, ни Араса. Даже если попробуют… Шан надеялась, что у них ничего не выйдет.

Рано или поздно все тайное становится явным. И чем дольше оно остается тайным, тем больше вызывает подозрений.

— Думаю, Эдди, ты неправильно сложил два и два.

— А я так надеялся, что я прав. Ведь дела обстоят именно так, как я сказал, а, Шан?