История розги - Джеймс Бертрам

– Довольно, оо! Довольно! – вопит жертва, – Я не могу терпеть… Простите, не буду, не буду, ай, ай, не могу, ах, аа, ай, ааа!!..

Но плети продолжают медленно стегать несчастную девушку, покрывая круп ее все новыми и новыми красными рубцами и заставляя все ее тело судорожно вздрагивать.

– Я не могу, я не могу, ой, ай! – кричит несчастная, – Ой, ой, аа, ай, аа!

Палачи начинают хохотать. Это настоящее наслаждение сечь такую нервную девушку, которая от первых же ударов так сильно страдает. Когда обе плети ложатся одновременно, то у девушки вырывается особенно продолжительный вопль от нестерпимой боли.

– Отлично, продолжайте ее так пороть и с расстановкой, чтобы она побольше страдала! – говорит Метелиус.

Плети свистят в воздухе и с сухим ударом ложатся на молодое тело, которое корчится от страшной боли. Круп девушки остается неподвижным, так как талия и ноги крепко притянуты к кобыле, но все мускулы находятся в сильном напряжении, а оба полушария крупа только дрожат под жгучими ласками плетей…

Цесилия все время сильно кричит, изредко произнося отрывистые слова. Временами крики переходят в непрерывный стон. Весь ее круп уже иссечен красными рубцами, и когда плети ложатся по пораженным частям кожи, то вызывают у несчастной отчаянный вопль.

– Порите круп, приказывает господин, а также ляжки, чтобы она знала, как наказывают капризных женщин…

Крики жертвы становятся еще более отчаянными, раздирающими, она поднимает свою голову, и ее обезумевшие глаза, искривившийся рот лучше всего говорят о нестерпимом мучении, которое она переносит. Плети стегают решительно по всем, даже самым чувствительным местам. Негры, видимо, секут с особым наслаждением. Они не сразу отнимают, после удара, от тела плети, а выдерживают несколько секунд, чтобы кожаные хвосты, прижимаясь к пораженным местам кожи, причиняли более сильную боль… Затем они хлещут также по внутренним частям ляжек, где, как известно, кожа особенно чувствительна. Каждый из них направляет удары плети, начиная от колен, и, медленно, постепенно поднимаясь, доходит до крупа девушки, где обе страшные плети, по молчаливому уговору палачей, ложатся на круп одновременно с более ускоренным темпом, который выдерживается ими все время, пока они секут круп и спускаются к ляжкам, откуда до колен опять начинают сечь враздробь и более медленно.

Римлянин, c видимым сладострастием следит за истязанием, которое производится по его приказу. Все тут должно доставлять ему наслаждение. Девушка обнажена, ее круп сделался красным, тело дрожит под ударами плетей, – все это действует возбуждающим образом на его чувства, и это видно по блеску его глаз. Но кроме того он удовлетворяет свою месть. Отказ девушки выйти замуж за него задел его гордость, и он в восторге, что подвергает мучениям неосторожную девушку; он ее неограниченный повелитель и только от него одного зависит прекратить или продолжать жестокое наказание.

Цесилия теперь безостановочно вопит, боль от ударов плетьми так велика, что она уже не в состоянии произносить, как вначале, слова мольбы о прощении. Теперь она чувствует только, как внутренний жар проникает во все, части ее тела и все растет и растет… Каждую секунду ей кажется, что она не в силах будет дольше переносить такие мучения и, мгновение спустя, новый удар плети вызывает опять приступ страшной боли и заставляет все ее тело конвульсивно содрогнуться.

Ее мать в безумном ужасе плачет и умоляет… Крики корчащейся под ударами плетей дочери вырывают у нее жалобные стоны. Она молит господина, просит сжалиться палачей, умоляет, чтобы ее снова наказывали плетьми с какой угодно жестокостью, но чтобы пощадили Цесилию. Негры даже не слушают ее причитаний, также как и криков жертвы. Плеть для того и назначена, чтобы гулять по спинам женщин. Они секут спокойно, видимо наслаждаясь, производимым ими истязанием. Что касается до Метелиуса, то крики и слезы, несчастных только усиливают наслаждение, испытываемое им при виде наказания их.

Молодую девушку все еще секут. Теперь плети опять ложатся на дрожащий круп девушки. Кожа стала менее красной и в состоянии, без вреда, принять еще новое число ударов. Но чувствительность не уменьшилась, и бедную девушку, напротив, ждут еще большие страдания.

Наконец, Метелиус приказывает прекратить наказание девушки и велит отвязать ее и унести негру, которого он ей назначил в мужья. Юлия, все еще привязанная к деревянной кобыле не может удержаться, чтобы не обругать гнусного господина, когда видит, как негр, с горящими от сладострастия глазами, уносит ее истерзанную дочь, чтобы совершить над ней еще более ужасное насилие. Патриций, услыхав брань, хватает плеть у негра и начинает полосовать тело несчастной Юлии. В припадке бешенства он с остервенением сечет ее. Вскоре круп и ляжки Юлии снова покрываются темно-красными рубцами, и во многих местах выступает кровь… Наконец, он бросает плеть и велит негру отвязать женщину и увести ее.

Глава IV Телесные наказания у римлян – IV

Метелиус взял себе в наложницы одну из доставшихся ему в наследство рабынь, по имени Калиста, которая за последнее время пользовалась его особенным фавором. Это была брюнетка, с большими черными глазами. От природы она была очень страстная, но страшно ленива. Когда Юлия пользовалась правами супруги Лициния, то Калиста была ее горничной.

Хотя, как мы уже выше сказали, Юлия Помпония не была любительницей жестоких наказаний, но Калисту она неоднократно наказывала очень строго розгами за лень, а раз, когда она застала ее на коленях Лициния, то уговорила Лициния велеть наказать Калисту, в ее присутствии, плетьми и поручить наказывать двум неграм. Но когда Калисту привели наказывать, то она все-таки смягчилась, отослала негров, велела позвать для наказания женщин, а также убрать плети и принести несколько пучков длинных и толстых березовых розог.

Правда, из страха потерять любовь Лициния и желая отучить Калисту раз на всегда, от всяких любовных видов на Лициния, Помпония проявила обыкновенно несвойственную ей жестокость. Когда Калиста была раздета и привязана к скамейке, то Юлия велела сечь ее розгами с двух сторон одновременно и кроме того мочить розги в уксусе. Два раза Калиста, от потери крови и боли теряла сознание, и каждый раз Юлия приказывала прекратить сечение и привести Калисту в сознание, но оба раза как только она немного оправлялась, ее снова, по приказу Юлии, растягивали на скамейке и продолжали беспощадно сечь розгами. Наконец, когда Калиста потеряла сознание в третий раз, то Юлия, после того, как ее привели в сознание и опять собирались растянуть на скамейке, смягчилась и простила ее. Помпония достигла цели.

После такого жестокого наказания, когда она, после того, как ее сняли со скамейки и поставили на ноги, не могла стоять и ее снесли на плаще в ее комнату, где она провалялась три дня, лежа все время на животе, Калиста больше не искала любви Лициния и стала очень усердно исполнять обязанности горничной ее дочери Цесилии. Молодая же девушка в течение двух лет велела наказать розгами Калисту всего три раза. Каждый раз по настоянию матери. Наказание розгами производилось в присутствии Цесилии, но она под страхом самой быть наказанной розгами, не смела намного уменьшить число ударов розог, назначенных матерью. Во всяком случае, Калисту наказывали эти три раза так слабо, как не наказывали даже патриции своих провинившихся дочерей. Теперь понятно, с какой радостью Калиста увидела, что ее бывшие госпожи попали в разряд простых рабынь, да еще рабынь, пользующихся нерасположением господина. Вот почему Калиста не упускала ни одного удобного случая, чтобы не восстановить Метелиуса против Юлии и Цесилии, пользуясь для этого своим влиянием, а также влиянием на него Фаоса.

Отдав обеих женщин, чтобы их унизить, во власть своих черных рабов, Метелиус и сам удостаивал их благосклонности. Хотя и чувственно, но он сильно любил Цесилию. Если место любви заменило чувство злобы, то все-таки физические прелести Цесилии по-прежнему возбуждали сладострастие у Метелиуса. Калиста была слишком хитра, чтобы открыто бороться с этим чувством, но она внушила молодому человеку мысль подвергать несчастных женщин телесному наказанию перед тем, как удостоить ту или другую своей благосклонности. Метелиус принял этот совет с удовольствием, так как он потворствовал его страсти к флагелляции. Теперь Цесилия и Юлия знали, что каждый раз, как та или другая будут приглашены Метелиусом для исполнения супружеских обязанностей, они перед этим будут неизбежно подвергнуты телесному наказанию, часто очень жестокому.

Жизнь бедных женщин стала настоящим адом. Метелиус велел назначать их на самые унизительные работы – прислуживать рабам и рабыням, главным образом кухаркам, а также убирать комнаты рабынь. Обеим женщинам постоянно приходилось исполнять отвратительные и нечистоплотные работы, одним словом – быть прислугой слуг господина. Вопреки существовавшему обычаю, по которому рабы никогда не имели права наказывать телесно других рабов, патриций дозволил своим рабам и рабыням, которым обе женщины прислуживали или под наблюдением которых исполняли работы, наказывать их розгами за леность, дерзость или непослушание, сохранив за собою только право наказания их плетьми. Но и права наказания розгами, по своему усмотрению, было слишком достаточно. Под самым ничтожным предлогом, а иногда даже без всякого основания несчастных женщин секли розгами по голому телу. Причем немедленно после наказания они должны были продолжать работать без малейшего ропота, под угрозой жалобы господину на их леность и неизбежного тогда за это жестокого наказания плетьми.