Кавказская война - Фадеев Ростислав Андреевич

По Закавказскому краю.

1) В сокращении центрального, военного и гражданского управления до размеров приблизительно варшавского.

2) В выводе из загорных областей в более дешевые местности регулярных войск, введенных туда после покорения Кавказа. Конечно, прежнего числа станет на занятие края со вновь завоеванными областями, если его ставало на содержание неприятеля вдоль всего южного хребта.

3) В установлении правильных отношений к Грузии и мусульманским областям, не смешивая впредь первой с последними.

4) В уменьшении непомерно разросшегося числа губерний и уездов.

5) В отмене отживших свое время преимуществ по службе в крае.

6) В выше показанных сокращениях излишних размеров административного и судебного ведомств, особенно в мусульманских губерниях.

7) В немедленной продаже разбросанных клочками и бездоходных государственных имуществ.

Кроме этих главных мер, есть еще многие другие, которые незачем перечислять, так как осуществление их тесно зависит от характера и взгляда начальствующего лица.

Бывши доверенным человеком фельдмаршала кн. Барятинского во время его управления Кавказом, посвященным поэтому во взгляды и заботы, занимавшие правительство в ту пору, — ныне, посетив Тифлис через 15 лет (в качестве члена комиссии по переустройству кавказского управления), я был поражен возникновением в общем сознании туземцев нескольких недоразумений первой важности, о которых тогда не было еще помина и которые должны быть разрешены непременно, чтобы не дать им разрастись до крайних последствий.

Комиссия, недавно окончившая свои занятия, была первым шагом в этом направлении. Первоначально предполагалось возложить на нее широкую экономическую задачу уравнения расходов со средствами и потребностями края на основании Высочайше одобренной записки 13 декабря 1881 года об азиатских окраинах. Но вследствие односторонности программы, выработанной в комитете министров, занятия комиссии ограничились переустройством главного управления. Между тем необходимость положить систематически конец безотчетному разрастанию расходов в Кавказском крае бьет в глаза. Как выяснено подробно в записке 13 декабря 1881 года, доходы этой азиатской окраины, также и всякой подобной, слишком низки сравнительно с цифрой населения, чтобы в нее можно было вводить сложные формы общерусского управления иначе, как на счет внутренних губерний, что, при постоянном и неизбежном разрастании русского владычества в Азии, приводит нас к абсурду. Насколько такое усложнение идет вразрез даже с прямыми интересами окраины — видно из следующего простого соображения: по сознанию как местного управления, так и туземного населения, насущные, несочиненные потребности страны заключаются: 1) в размежевании, без которого частная собственность остается почти мертвым капиталом, не повышается в цене; 2) в орошении, по крайней мере в восстановлении системы орошения, существовавшего до русского владычества, так как в этом жарком поясе самые богатые земли обращаются без воды в пустыню; 3) в дорогах, связывающих производительные местности с главными путями сообщения. Исчислено, что одним миллионом в год в течение нескольких лет можно было бы удовлетворить этим трем потребностям разом, чего не было до сих пор сделано вовсе по недостатку в средствах. С 1860 года расходы на закавказское управление возросли с 1 700 000 на 8 миллионов, а с земскими сборами на 10½ миллионов, но из всего прироста, расходившегося без остатка на усложнение штатов администрации, ни разу не осталось даже 300 000 на ускорение межевания, о котором все вздыхают. Уполномоченные министерств высказали в своей объяснительной записке, что для восстановления соразмерности в Кавказском крае между расходами и потребностями следовало сличить по всем отраслям управления прежние траты с нынешними, упраздняя добавления, не оправданные приносимой ими пользой; но комиссии не было дано такого права. Теперь в этом отношении можно положиться только на добрую волю местного начальства. Главнокомандующий более всех озабочен приисканием средств к удовлетворению вышеизложенных главных потребностей края; очевидно, что ему должно быть предоставлено невступное право обращать на них всю экономию в расходах, которую он найдет возможным сделать по каким бы то ни было отраслям управления, не стесняясь общеустановленными формами соответствующих ведомств в империи; источник же этот, как показано выше, весьма обильный. Вместе с тем необходимо оградить раз навсегда прирост доходов края от местных вожделений, обращая их по неизменному правилу в государственную казну. Могут, конечно, возникнуть обстоятельства, вынуждающие к новому расходу, но такой случай будет тогда исключением, а не правилом, как ныне. Подобный труд был бы, конечно, сподручнее заседавшей в Тифлисе комиссии, чем он будет главноначальствующему после вступления министров в управление своими ведомствами на Кавказе; но как комиссию нельзя созывать снова, то не остается иного способа вывести страну из застоя без обременения государственного казначейства. Я не стану возвращаться к другим сторонам финансового управления, указанным в записке об азиатских окраинах.

По степени важности за вопросом экономическим выступает на первый план вопрос о применении судебных учреждений на Кавказе к складу населения, чего не было сделано в достаточной мере при их введении туда. Об этом предмете прилагается особая записка, а потому достаточно сказать то лишь, что при нынешнем виде суда и судебного следствия на Кавказе, — кроме глубочайшего недовольства и высших слоев общества и масс новыми учреждениями, наложенными на них совершенно внешним образом, из тысячи преступлений, в том числе самых тяжких, едва 20 подвергаются каре, так что край этот в полном смысле слова возвращен в естественное состояние, лишен покровительства закона, что ведет к прогрессивному возрастанию числа преступлений из-за необходимой самозащиты. Нет туземца, который не говорил бы открыто, что под такими порядками нельзя жить, разве только вследствие принудительной силы штыков.

Вышеприведенные условия безубыточного господства и судебного устройства, не подрывающего общественной безопасности, прилагаются равно ко всякой азиатской окраине. Вслед за ними считаю себя обязанным выяснить ряд недоразумений самого важного свойства, накопившихся собственно в закавказской окраине. Хотя вопросы эти местные, но значение их от того не умаляется, так как весь итог русского господства и влияния в Азии, от Черного моря до пределов Китая, основывается на владении Кавказским перешейком, ограждающим Каспийское море и лежащие за ним страны от всякого посягательства с запада. Если б мы были вынуждены какой-либо случайностью отступить за Закавказский хребет, то устья нашей Волги подверглись бы той же опасности, какой подвергаются до сих пор Крым и Одесса, Туркестана нельзя было бы удержать, и вся наша южная граница до Китая стала бы границей в полном значении слова, потребовала бы крепостей и армий для своего ограждения. Покорение гор значительно умалило эту возможность, но не упразднило ее вовсе; а потому всякое условие, укрепляющее наше владычество за Кавказом, не может не иметь для империи чрезвычайной важности. Главнейшее же из этих условий, проводящее самую резкую грань между шаткостью владычества англичан в Индии и твердостью нашей в сопредельной Азии, заключается в том, что мы стоим за Кавказом как бы на своей собственной почве, в единоверной Грузии, добровольно призвавшей нас. Пока грузины братски стоят с нами, кавказскую армию невозможно выбить, что бы ни случилось, из горной страны, населенной таким храбрым народом; а пока мы прочно стоим в Грузии, никакая мимолетная неудача в сопредельных мусульманских землях не опасна и всегда легко исправима. С этой точки зрения легко оценить важность для государства искренней верности грузин, а потому и следующих вопросов:

1) Для того чтобы твердо стоять в Грузии, надо сохранить в ней грузин, как племя и как общество. Хотя такая забота кажется странной, но в текущее время она стала заявлять о себе. Тысячелетия выработали в Грузии общественное устройство преимущественно аристократическое; дух и разум этого небольшого народа заключается в его весьма многочисленном дворянстве. Если б глубоко преданное престолу грузинское землевладельческое сословие заменилось иным, чужеродным (хоть бы, напр., армянами), будущие отношения всего грузинского племени к России подверглись бы большому сомнению. Именно эта опасность грозит теперь. Грузинские дворяне справедливо говорят, что они выдержали нашествия всей мусульманской Азии и не были сбиты со своих земель, но не выдержали братского, снисходительного и весьма щедрого к ним русского правления, и ныне теряют под собой почву. Выделение нетитулованного дворянства (бывшего не чем иным, как панцирной шляхтой[86]) с его землями из владения князей, освобождение крепостных крестьян, а более всего новый род жизни, подорвавший простоту и дешевизну старинного обычая, ввели высшее и низшее дворянство в тяжкие долги, неоплатные при нераздельности и неразмежеванности земель, состоящих во владении родов, а не лиц, чем увековечивается их малоценность. Пришло время кризиса. Если предоставить это дело естественному течению, то огромное большинство поместий Грузии перейдет очень скоро в руки местных иноплеменных торгашей и подрядчиков, далеко не отличающихся преданностью к России, и Грузия перестанет быть для нас Грузией в политическом смысле. Правительство не может допустить подобного перемещения в такой же мере, как не могло бы допустить захвата иностранцами всего землевладения Московской губернии. Дело идет о каких-нибудь трех миллионах, вдобавок совершенно безнадежных, — именно о сложении или рассрочке без процентов грузинскому дворянству его долга в Приказе, и без этой меры действительно нельзя обойтись. Она нужна на один раз только, как временная. Последующие необходимые мероприятия, вроде размежевания и проч., выведут землевладение из его нынешнего стесненного положения.