!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Проскурин Вадим Геннадьевич

— Хорошо, если так, — натянуто улыбнулась я. Сорен перетасовала карты и принялась выбрасывать их по три. Подобный метод гадания был мне незнаком, и я заинтересованно смотрела, как мелькают сердца, мечи и кубки в углах карт.

— Рядом с вами могущественный враг, который прикидывается вашим другом, — голос Сорен был глухим и расслабляющим, невольно погружающим в сон. — Он хочет использовать вас в своих целях. Но рядом есть и друг. Скоро вы будете носить его клеймо и отдадите ему часть себя. Есть и третий человек — если сумеете избежать смертельной опасности, то проживете с ним долгую и счастливую жизнь.

Поезд замедлил ход, и за окнами замелькали огни станции — маленькой, но уютной и чистой. По позднему времени пассажиров почти не было: двое военных да долговязый парень с рюкзаком. Оцепенение покинуло меня, и я с улыбкой заметила:

— Удивительно! Ведь действительно, все так и есть. А карты скажут, как мне избежать опасности?

Сорен неопределенно пожала плечами.

— Вряд ли. В таких вещах, как спасение собственной жизни, лучше полагаться на себя и Господа.

Разумный ответ. В принципе за такие гадания можно было и в инквизицию загреметь. Как когда-то давно говорил Тобби, все начинается с мелочей. Раскинут картишки, напугают порчей и выманят все деньги.

Поезд мягко качнулся, и уютная станция медленно поплыла назад. По вагону к самым дальним местам прошел тот парень с рюкзаком, которого я заметила на перроне, и сейчас он показался мне смутно знакомым.

— Простите, Сорен, я отойду, — сказала я. — И спасибо вам за гадание.

— Берегите спину, — посоветовала Сорен и вновь принялась тасовать карты. Тао Минь приоткрыла глаза, посмотрела на меня и вновь погрузилась в дрему.

Я прошла в конец вагона, заглянула в отсек, в который нырнул незнакомец, и удивленно воскликнула:

— Дамьен? Это ты?

Дамьен обернулся — он в этот момент клал рюкзак на полку для багажа — и его усталое лицо озарило такой чистой беспримесной радостью, что я ощутила укол боли.

— Вера, — промолвил он, сгреб меня в объятия, и какое-то время мы стояли, не в силах разжать руки. От Дамьена пахло краской и клеем, дымом и болотной водой, и, прижавшись к нему, я слышала, как тревожно бьется его сердце.

— Откуда ты тут? — негромко выдохнул он.

— Еду на задание, — откликнулась я. — Одного человека хотят убить, я должна помешать.

— Ох, Вера… — промолвил Дамьен и, осторожно отстранившись, погладил меня по щеке с такой заботой и искренней нежностью, что я едва не расплакалась.

Потом мы опустились на сиденья и несколько долгих минут провели в молчании. Прошел проводник, сказав, что вагон-ресторан закрывается, прошла какая-то подвыпившая парочка, и постепенно свет стал гаснуть. В отсеке Сорен вспыхнула лампочка — должно быть, гадалка решила почитать на сон грядущий — но больше никто не зажег огня.

— Ночь… — негромко сказал Дамьен. За окнами уже царила непроглядная тьма, которую изредка подсвечивали мелкие звезды — огоньки на хуторах. — Не езди туда. У меня плохое предчувствие.

— Не могу, — вздохнула я. — Понимаешь, это несчастный больной человек. Скорбный духом. А ему готовят ужасную жестокую смерть. Я не могу, Дамьен…

Дамьен помолчал, а потом произнес:

— Ты, конечно, запретишь мне ехать с тобой.

— Откуда ты вообще тут взялся? — удивленно спросила я. — Не подумай, я безумно рада тебя видеть.

Дамьен улыбнулся, и улыбка вышла светлой и обезоруживающей. Предсказание Сорен началось сбываться.

— Обновлял фолианты Кахвинорской библиотеки, — ответил он. — А теперь еду на родину… Знакомый пригласил поработать.

— А я — в Сосновую Хмарь, — хмуро сказала я, и Дамьен нахмурился. — В Сосновую Хмарь, к воспоминаниям.

Мы почти не говорили о Сосновой Хмари. Понимая, что в очередной раз делиться общими воспоминаниями — это лишь умножать боль, Дамьен благоразумно предложил перенести все разговоры на утро, а сейчас поспать. В очередной раз жалея, что в поездах Хаомы не предусмотрено спальных вагонов, и ночь придется проводить сидя, я разулась и, попросив Дамьена отвернуться, расстегнула платье и избавилась от корсета.

Сразу стало легче дышать. В путешествия я всегда брала одежду с минимумом застежек и крючков и искренне хотела бы отказаться от корсета вообще. Но, как говорила матушка на мою очередную каверзу, «Вера, ты же леди». А леди должны терпеть.

Я так устала за день, что почти сразу же провалилась в сон. К счастью, обошлось без кошмаров — мне снилось, что мы с Дамьеном едем в Сосновую Хмарь, и он меня целует. Очень нежно, очень ласково, едва прикасаясь губами к губам. Теплые, слегка шершавые пальцы скользили по моему лицу, то дотрагиваясь до закрытых век, то ныряя в волосы и выбирая шпильки, и я боялась дышать, понимая, что сон вот-вот закончится.

Я не сразу поняла, что это был не сон. А когда понимание пришло, то я резко дернулась в сторону, пытаясь высвободиться из объятий Дамьена. Дьявольщина, да что же это такое..! Я дернула шнурок лампы, и наш отсек заполнил тусклый холодный свет — некоторое время мы с Дамьеном смотрели друг на друга, и я понимала, что все просто ужасно. Что надо остановиться.

— Вера, — начал было Дамьен и умолк. Должно быть, подумал, что я отвечу: ты для меня просто друг — а что может быть унизительнее дружбы для любящего мужчины? Я взяла его за руку и сказала:

— Ты помнишь тот день, когда нашел меня?

Растерянный взгляд Дамьена стал холодным и жестким. Он кивнул и ответил:

— Да, помню. У реки. Ты лежала на берегу, вся в крови. Я подумал, что ты умерла.

— Помнишь знаки на моем теле? — горло охватило петлей спазма, и шепот сорвался в хриплое сипение.

— Помню, — Дамьен вновь качнул головой и собрался было добавить что-то еще, но я торопливо прижала пальцы к его губам, не позволяя словам вырваться наружу.

— Это проклятие. Я проклята моим собственным мужем. Он проклял меня, изувечил и выбросил умирать, — я говорила быстро, словно боялась, что не успею сказать все. — А суть проклятия в том, что любой человек, который проведет со мной ночь, умрет мучительной смертью.

Глаза Дамьена потемнели. Теперь в них не было ничего, кроме искреннего сочувствия и понимания. Я моргнула несколько раз, заставляя слезы убраться куда подальше, и сказала:

— Я очень тебя люблю, Дамьен. Ты не представляешь, насколько сильно. Но я хочу, чтобы ты жил.

Губы Дамьена под моими пальцами дрогнули в понимающей улыбке, и я на мгновение испугалась, что он мне не поверил. Страх был настолько острым и парализующим, что, когда Дамьен осторожно притянул меня к себе, я не смогла сопротивляться.

— Вера, — промолвил он и негромко рассмеялся. — Ох, Вера, как же я тебя люблю… Неужели ты думаешь, что меня прогонит какое-то проклятие?

«Не поверил», — с ужасом подумала я. Решил, что я пытаюсь отбояриться от него, кивая на выдуманное проклятие.

— Ты мне не веришь, — выдохнула я. Дамьен прикоснулся губами к моему виску и ответил:

— Верю. Но я не боюсь. И ты не бойся.

Потом он сгреб меня в охапку и поцеловал снова — на этот раз настолько крепко и жадно, что у меня дыхание перехватило. Я и подумать не могла, что Дамьен может быть таким: решительным, властным, берущим свое. Поезд мягко покачивал нас в ладонях, вокруг не было ничего, кроме ночи, и мне казалось, что время остановилось.

— Хочешь умереть? — выдохнула я, когда Дамьен на миг оторвался от моих губ и легонько провел кончиками пальцев по цепочке с бриллиантом. По спине побежали мурашки, а ноги сделались ватными, и в голове мелькнуло: ну и ладно, и пусть. Тогда я тоже умру, но умру счастливой.

— Нет, — прошептал Дамьен и проложил быструю дорожку из поцелуев по шее к ключицам. Потом его ладони двинулись вверх по ногам, поднимая юбки, и я безвольно обмякла на сиденье, не в силах сопротивляться.

— Как он сказал о проклятии? — негромко спросил Дамьен, и я сдавленно ахнула, когда он неторопливо потянул за шнурок панталон. — Вспомни дословно.