Под белой мантией - Федор Углов

Не стоит ли нам в этом вопросе обратиться к разумному зарубежному опыту? В ряде развитых стран принята такая система: освоив программу медицинского факультета, врач обязан пройти трёх- или пятигодичную резидентуру. Всё это время он живёт вблизи больницы, дежурит там десять — пятнадцать раз в месяц, накапливая таким образом и теоретические, и практические знания. В конце срока резидентуры устраивается экзамен. Диплом выдают в зависимости от этого срока и эрудиции врача. Только тогда он имеет право работать по специальности, и особенно — в качестве заведующего отделением. Поступить в резидентуру довольно просто. Количество мест там равно количеству выпускников вузов, то есть было бы желание — двери открыты.

Нет, не удовлетворяет нас положение, что специализация начинается и заканчивается на седьмом курсе. По сути дела — это продлённое студенческое обучение, без серьёзного руководства. Некоторые в оправдание ссылаются на наличие у нас института усовершенствования врачей. Но разве можно при современных темпах развития науки овладеть ею за три-четыре месяца? Данный институт рассчитан на «шлифовку» уже зрелых специалистов

На мой взгляд, необходимо вновь ввести широкую сеть клинической ординатуры и аспирантуры, именно на этой базе готовить квалифицированное пополнение.

Подобные вопросы волновали и академика Петрова-Маслакова. Как настоящий учёный, он был патриотом, не замыкался в узких рамках своей науки — его близко занимали проблемы организации здравоохранения в стране.

С тех пор мы с ним встречались ещё не однажды, и я с сожалением замечал, как ему изменяли силы. Приглашал пройти у меня профилактическое лечение, но он отказывался:

— В мои годы уже не иметь здорового сердца.

Через несколько месяцев, когда возник острый приступ холецистита, Михаил Андреевич лёг на операцию. Перенёс её хорошо. Проснулся от наркоза. Заговорил. А через два часа скончался. Сдало сердце.

…Чем благороднее человек, чем выше он в интеллектуальном отношении, чем самоотверженнее трудится, чем больше добра делает людям, тем беззащитнее он оказывается порой перед лицом несправедливости, обиды и незаслуженных оскорблений. Очень точно об этом сказано в стихотворении Ю. Друниной:

Трое суток подряд уж не спит человек,На запавших висках — ночью выпавший снег.Человек независим, здоров и любим —Почему он не спит, что за тучи над ним?Человек оскорблён… Разве это беда?Просто нервы искрят, как в грозу провода.Зажигает он спичку за спичкой подряд,Пожимая плечами, ему говорят:Разве это беда? Ты назад оглянись!Кто в твоих переплётах, старик, побывал,Должен быть как металл, тугоплавкий металл.Усмехнувшись и тронув нетающий снег.Ничего не ответил седой человек…

И вот в момент тяжёлого заболевания, когда человек находится на грани между жизнью и смертью, стоит его обидеть, стоит ему ещё что-нибудь добавить, самую малость из человеческой низости, и жизнь его оборвётся… Особенно тяжело люди переживают моральные удары от тех, кому они сами отдавали много душевной теплоты.

Мой друг Павел Константинович Булавин, полный творческих сил и новых замыслов, неожиданно ушёл на пенсию. Это был один из выдающихся терапевтов нашего времени, много лет возглавлял кафедру терапии в медицинском институте, был преемником известного академика-терапевта.

Павел Константинович прошёл славный путь от врача на далекой периферии до заведующего кафедрой в одном из центральных вузов страны. Много лет он работал на Дальнем Востоке, был личным врачом и другом В. К. Блюхера и оставил там о себе очень хорошую память. Приехав в клинику на усовершенствование, он, благодаря большому практическому опыту, недюжинным способностям и прекрасным человеческим качествам, завоевал не только вершины медицинской науки, но и сердца всех честных людей, кто с ним работал. Пройдя по конкурсу на должность заведующего кафедрой, продолжал и развивал то научное направление, которое избрал ещё с первых лет своей врачебной деятельности. Насмотревшись на горе людей, страдающих бронхиальной астмой, он сам и его ученики много сделали для развития этого раздела науки. По существу, все основные положения, касающиеся этой болезни, были заложены Павлом Константиновичем и его школой. Он доказал, что в основе бронхиальной астмы лежит воспалительный процесс чаще всего в бронхолёгочном аппарате. Наряду с теоретическими изысканиями, он вместе со своими многочисленными учениками проводил большую лечебную деятельность, разработал стройную систему лечения этой тяжёлой и коварной болезни. В борьбе за приоритет русской науки большую роль сыграла его ценная монография, которая многие годы является настольным руководством для каждого врача, интересующегося патологией лёгких.

Павел Константинович был не только блестящим учёным, но и очень скромным человеком.

Сын профессора Булавина — Николай Павлович — рассказал мне, что происходило в клинике в последние годы, перед уходом отца на пенсию.

По рекомендации одного из коллег Павел Константинович в разное время принимает к себе в клинику двух энергичных молодых врачей, активных в научной работе. Первым пришёл Борис Михайлович Ладынников. Настойчивый и ловкий, он не отставал ни на шаг от шефа, пока тот не помог ему сделать и защитить диссертацию. Получив степень доктора, Борис Михайлович стал конфликтовать с заместителем заведующего кафедрой, рассчитывая занять его место. И, конечно, добился бы этого, если бы у него было в резерве какое-то время. Но в тот период времени с докторской степенью нельзя было занимать должность ассистента или доцента, и ему пришлось уйти в другой институт.

На смену ему вскоре пришёл другой, не менее активный любитель острот и шуток, всегда готовый к услугам. Лев Борисович Федунский. Он стремился быть полезным всем, начиная от профессора и кончая санитаркой, в чём превосходил Бориса Михайловича. При этом он проявлял не только невиданный энтузиазм в науке, но и любил общественную деятельность. Студентом был комсоргом, а на кафедре очень скоро стал парторгом. В клинику пришёл он аспирантом, но при первой же возможности все сотрудники, очарованные его обаянием, просили заведующего кафедрой провести его ассистентом, что и было сделано. Защитив кандидатскую диссертацию с помощью коллектива обожающих его сотрудников, он сразу же принялся за докторскую, взяв тему близкую к той, над которой трудился всю жизнь шеф, понимая что здесь ему будет гарантирована всесторонняя помощь. И Федунский без стеснения эксплуатировал Булавина, стараясь взять от него всё возможное.