Новые дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

дети такие хрупкие. А ты мне родишь наших детей. И первенец сядет на трон. Наш с тобой сын. Наш малыш.

– А…

– Проклятие снято. Необязательно, чтобы потомок общей крови садился на трон и правил, хватит, чтобы он был.

Ческа заулыбалась.

Ну, если любимый говорит, значит, так оно и есть.

И потом, люди так охотно верят в то, что им нравится! Ческа и верила! А если что… любые проблемы решатся с помощью жертвоприношения. Она уже к этому привыкла.

– Любимый… а Адриенна?

– Завтра суд. Приговор тебе известен. И… думаю, через год примерно мы поженимся. Надо бы раньше, но есть установленный срок траура.

– А у тебя не будет проблем после казни?

Филиппо пожал плечами.

– Не думаю.

Он и правда так не думал. Ну кто такая Адриенна СибЛевран? То есть понятно, что Сибеллин, но – и дальше? Чего стоит древняя кровь, если у тебя нет денег, земель, связей, в конце концов, могущественных союзников? Если за тобой никто не стоит?

То, что Адриенна работала все это время, он в расчет не принимал. То, что дворянство приняло ее благожелательно, – тоже. Причем не все подряд дворяне, а именно те, кто что-то делал и сам. Канцлер, казначей, министр двора, те придворные, кто не попусту прожигал жизнь… даже реакция фрейлин была очень показательна.

Адриенну уважали.

Простонародье и вовсе ее любило. Королева из захолустья… это так романтично! Да и Филиппо Третий постарался. Это его сын просто был не в курсе, а старый король содержал несколько сотен бродячих трупп.

Как содержал?

Подкидывал денег, чтобы те пели нужные песни, показывали правильные спектакли и сценки, запускали сплетни, собирали их… Адриенна в свое время восхищалась простотой и красотой замысла. Действительно, такие труппы по всему Эрвлину ходят, и к соседям тоже. И обходятся недорого, и пользу приносят немалую.

Вот и ее представили как королеву из глуши, бедняжку, которая нашла корону и свое счастье. Принцип «кто был ничем, тот станет всем» еще не был сформулирован, но на умы он влиял в любое время. Халява же!

Хочется! И побольше, побольше, и повкуснее…

Но кого волнует мнение быдла?

Королева покушалась на жизнь короля, королева будет казнена. Чего им еще надо?

А Ческу полюбят все! Разве ее можно не любить? Так не бывает…

Сын? У мужчин немного иное отношение к детям. И далеко не все, взяв на руки пищащий комочек, тут же начинают его любить и ценить. Скорее, наоборот. Это вариант для женщин. А мужчины сыновей любят уже потом. Когда те вырастают, начинают улыбаться, разговаривать, становятся личностями… у Филиппо так и получилось. А то еще и отношение к матери переносят на детей.

Родился ребенок не от той женщины? Ну и все, нечего его любить, он неудачный. Вот другая бы мне о-го-го какого родила бы! А этот… неудачный! И шесть языков не выучил сразу после рождения, и в три года еще на коня не садится, и меч не держит, и вообще… нет, не то!

Филиппо был решительно настроен на новую жизнь, счастливую и радостную. А что?

Он король!

Он может!

И все будут вынуждены повиноваться его воле! Это же логично и естественно! Он же король! Как прикажет, так и будет…

И Филиппо поманил к себе Ческу. Доказывать пока ничего не хотелось, но обнимать любимую женщину – это тоже удовольствие. И спать рядом с ней – тоже.

Вот и займемся.

Мия

Баттистина скандалила.

Нет, ну что это такое, в самом деле?!

У нее всего восемнадцать платьев! Новых, понятно…

Старые есть, но кто же ходит в старых платьях? И ко двору она до сих пор не представлена! И… и вообще!

Вот у Нинетты есть алмазная нить для волос, а у нее нет! У Лии есть собственный выезд четверкой лошадей, и они подобраны в один тон, и карета обита синей кожей, и внутри обивка из синего бархата… и даже гвоздики золоченые!

А у нее – НЕТ!!!

Муж обязан ей это все обеспечить! Что тут непонятного?!

Муж! Обязан!

А если он думает иначе, надо ему выгрызть мозг и скушать печень. И пусть вынет и положит! Где? А где захочет, там пусть деньги и достает! Ясно же все!

На пол полетела одна ваза, вторая…

Рикардо едва сдерживался, чтобы не ответить резко. Он понимал, что надолго его не хватит. Дан Андреоли оказался отвратительно неуступчивым и вообще неправильным отцом. Он должен был выдать Рикардо приданое, пожать руку, а то и у себя пригласить жить! Это же нормально!

Вот для кого он деньги копит?!

Все равно все Тине достанется… ладно, какая-то часть. И чего на них сидеть, как дракон на золоте? Зад отращивать?

Зачем Рикардо деньги через сорок лет? Он молодой, ему сейчас жить надо!

Баттистина грохнула об пол еще одну вазу.

– Или ты делаешь, что я скажу, или я… я буду спать отдельно!

И дверью хлопнула.

Рикардо застонал, схватившись за голову.

Вот как, как тут быть? И что делать? Опять идти на поклон к тестю? Или…

Негромкие аплодисменты разорвали серую пелену отчаяния и безнадежности. На окне, свободно свесив ногу и подогнув другое колено, в простом мужском дублете и штанах, сидела… Мия!

* * *

Рикардо смотрел – и не верил своим глазам.

Любовница стала еще красивее после родов, если это вообще было возможно. Сияли золотом волосы, улыбались алые губы, посмеивались глаза…

Роды совершенно не сказались на ее фигуре – повезло. И Мия спокойно затягивала на талии широкий пояс и носила те же наряды, что и до родов.

– Какое представление! Какая экспрессия, сколько чувства! У тебя чертовски темпераментная жена, милый.

– Мия…

Она чуть склонила голову, соглашаясь. Да, это я, дорогой. Ты же не против? Вот и замечательно…

– Поставлю тебя в известность. У тебя дочь. Эванджелина.

– Эванджелина, – выдохнул Рикардо.

Вот ведь и как бывает…

Не думал, не гадал, не писал… и только сейчас осознал, что именно потерял. Не просто красивую любовницу, нет. Умную и яркую, смелую и честную женщину, которая готова была встать с ним спина к спине против целого мира, которая учитывала его интересы.

Которая… да черт побери!

Которая любила его! По-настоящему.

И он все это разменял на Баттистину. Нравится, не нравится… женился, и вот она – его судьба! Ссоры, скандалы, разбитые вазы. А где-то там живет его дочка. Его Эванджелина…

– Ты мне разрешишь взглянуть на малышку? – выдавил он.

Мия пожала плечами. Легко спрыгнула с подоконника, потянулась, показывая фигурку. Да, провокация. А кто сказал, что она