Демченко Оксана - Оксана Демченко

  Ичивари вырвал из столешницы оба ножа, освобождая руки оптио, стянул их приготовленной заранее тканью, останавливая кровь и перетягивая раны, а затем связывая запястья поплотнее, но без грубости - и так у оптио нет сил сопротивляться, он еле дышит. Даже неловко снова забивать салфетку в рот Алонзо. Но - надо... Сын вождя отнес пленника к самой двери, подальше от залитого жидким огнем стола. Вернулся, закрепил в угол жесткого переплета дедовой книги короткую свечку, найденную у изголовья койки оптио. Зажег, кивнул Алонзо.

   - Не знаю, сможешь ли ты поймать меня и успеешь ли ты убить меня на этом берегу, но ведь и я со своей стороны приложу ответные усилия при встрече... Так что лучше нам избирать разные тропы в лесу жизни.

  Подхватив тюк с вещами, Ичивари прошел через каюту, забрался на кровать и открыл узкое оконце. Усмехнулся. Кажется, именно такое было и на том корабле, с которого Рёйм унес свою будущую жену, спасая от страшной участи...

  Пролезть в щель окна оказалось непросто. Но Ичивари знал, что иного способа покинуть корабль нет - и это помогало лучше, чем самый скользкий жир на коже. Прихватив зубами тюк, он сполз по борту и упал в воду. Нырнул и плыл под поверхностью так долго, как только мог, стараясь не покидать следа корабля, где вода более мутная, взволнованная. Вынырнув, Ичивари увидел каравеллу довольно далеко, сделал несколько вздохов и снова нырнул, прилаживая тюк к поясу и выбирая направление к лодке рыбака.

  Он выныривал еще несколько раз, все дальше от белого цветка раскрытых парусов, дышал вволю, позволяя себе отдохнуть и полюбоваться кораблем. Он слышал от деда: многим было жаль жечь эти 'большие лодки', их красота казалась загадочной и притягательной. А гибель в огне подобна мести, направленной против слабых и невиновных, ведь не корабли начали войну, её избрали люди...

   - Да ломайте уже, - расстроился Ичивари, оттягивая очередное погружение. - Погасить ведь не успеете. Ну что за люди! Запах дыма не могут разобрать... Банваса на вас нет! При таком запасе воды у него б пожары исключались, любые.

  Словно в ответ на попреки, над водой разнесся резкий свист боцманской дудки. Забегали люди, маленькие, похожие на муравьев. Полетели в воду крошечные ведерки на веревках... Ичивари удовлетворенно кивнул, нырнул и усерднее заработал руками и ногами. Теперь за морем смотрят все, кто может. Капитан - в хорошую трубу с дорогим стеклом, моряк на мачте - в плохонькую, зато с изрядной высоты. И вдоль бортов тоже стоят, обшаривают воду, прощупывают взглядами... Только зря, асхи им сегодня не друг. Уколет глаз бликом, нарисует зеленые круги утомления, ослепит и запутает. Ичивари оглянулся последний раз, когда корабль стал лишь белой пушинкой у горизонта. Улыбнулся: справились с пожаром, хорошо... Никому из моряков он не желал зла.

  Рыбак при виде руки, щупающей борт, подавился криком, а затем проявил боевитость и неразумность, за что Ичивари упрекнул его, отобрав весло и сердито растирая шишку на макушке.

   - Ох, беда, мил человек, ты уж не серчай, я-то думал - хлаф на дно тянет, - покаялся пожилой тагорриец, щурясь и убеждаясь, что незнакомец, забравшийся в лодку, исполняет знак света точно и уверенно. - Ну-ка еще побожись, что ты не хлаф! Кожей-то темен и глазом яростен...

   - Ты смирного стукни по голове и глянь, как он заголосит, - буркнул Ичивари, смущенный тем, что изругал пожилого человека. - Не хлаф я, клянусь золотой чашей. И про маму мою ты зря высказался. Если б я не успел разобрать твою седину, отправил бы в воду и вылавливать не стал.

  Хозяин лодки, слегка сомневающийся, что это по-прежнему его лодка, поежился, внимательнее рассматривая нового знакомца. Ростом огромен, а ведь такие-то здоровяки, по слухам, состоят все до единого в личной охране герцога, подобных старательно высматривают во владениях их светлости де Брава еще мальцами. И покупают. Кто же откажется? Кормить прожорливое чадо не надо, плата щедрая, да и в податях немалое послабление. Детей охотно везут на смотр и еще гостинец с собой берут, норовя подкупить и умаслить придирчивого наемщика. А что на всю жизнь и по честному если, так почти что в рабство... ну и пусть: не особо оно и тягостное, дома спину гнуть от темна и до темна ничуть не легче. Рыбак подумал еще немного и решил для себя, что этот здоровяк чем-то провинился и сбежал из герцогского дворца. Потому и носит он чужие короткие штаны, а рубаху пытался натянуть, но ткань не выдержала, лопнула на груди... Да и весло отнял, не пойми как, будто само в руку прыгнуло. Опасный человек, бою обученный. Зыркает исподлобья, волосы длиннющие, видом дик...

   - Положим, не хлаф, - осторожно согласился рыбак. - Мое дело маленькое, я мирный человек. Мне бы рыбки наловить да семью накормить. Ан вишь как: на течение попал, унесло меня сюда... Парус-то старый, лопнул, да и весло второе я уронил. Думал, хлаф со мой шутит, беды насылает. Тут ты из воды и полез, ручища здоровенная, головища черная...

  Ичивари фыркнул, представил себе зрелище - и рассмеялся в полный голос. Жестом показал, как, по его мнению, рыбак отбивался от злокозненного хлафа. Рыбак согласился и тоже засмеялся, часто кивая и поглаживая тощую бородку. Безбородость незнакомца тоже была подозрительна, но ведь всякий знает: хлафы как раз бородаты, а еще у них имеется хвост. То есть два раза - мимо...

   - Залатать парус я помогу, с одним веслом тоже управлюсь, если стоя грести, - задумался Ичивари. - Ветер-то попутный, к берегу.

   - Ветер ему попутный, ишь, разговорился, учить меня надумал, - скривился рыбак. - Берег не всяк годен! Ума в тебе - тьфу, на ноготь, и того нет, весь в рост ушел да в плечи... К орденскому порту нас несет. Туда вон. Выгребать к югу зачнем, в пролив угодим, куда простому человеку и сунуться - грех. Нам надобно держать к северу, обогнуть мыс да все морем, морем, до самого Серого плеса... Пять дней труда и голода, самое малое. Без рыбы я нынче. Ты ж, злодей, меня съешь! И на кой ты вынырнул здесь, и как это я веслом промахнулся...

   - Дед, не вздыхай, - утешил Ичивари, споро, хоть и неумело, снимая парус. - Ты пока заплаты ставь, а я рыбы наловлю.

   - Нету её! Вон - удочки все не шелохнутся, сеть пустая.

   - Здесь нет, ниже найду. Я хорошо плаваю.

  Ичивари подмигнул деду и нырнул через борт, почти без плеска ушел в воду. Карсиец недоуменно пожал плечами, помолился наспех - да и сел латать парус в тайной надежде, что чужак как явился из моря, так в нем и сгинет. Долго уже нет его. Даже слишком долго. Рыбак беспокойно оглядел море и вздохнул. Покосился на борт, на весло. Потом на длинный багор, уложенный на дно лодки возле ног. И решил, что самое верное - ничего не делать. Пусть движется все, как угодно Дарующему... Подкрепив здравую идею самой короткой из известный молитв, старик выбрал лоскут и приладил на парус. Удачно... можно браться за починку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});