Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты. - Светлана Бондаренко

Этот вариант „Полдня“, по моему мнению, надлежит сделать каноническим наряду с вариантом 67 года. Он имеет право на существование в таком качестве не менее, чем „Беспокойство“ („Улитка на склоне“ — (1)) или каждый из вариантов „Сказки о Тройке“. Недаром некоторые исследователи хронологи и мира „Полдня“ (В. Казаков, С. Лифанов) предпочитают пользоваться именно данным изданием, добавляя отсутствующие (по сравнению с изданием 1967 года) новеллы их публикациями в виде рассказов.

Если сравнивать этот вариант (в дальнейшем — „Возвращение“) с вариантом „Урала“, то помимо многочисленных изменений в новеллах, данных ниже, в нем добавлена линия, повествующая о жизни четверки обитателей 18-й комнаты Аньюдинской школы (новеллы „Злоумышленники“, „Томление духа“), и новеллы о разных сторонах мира Полдня: Океанская охрана — „Моби Дик“, кодирование мозга — „Свечи перед пультом“, программисты и „разумные“ машины — „Загадка задней ноги“, передовая физика и ридеры — „Естествознание в мире духов“.

Изменения в издании 1967 года возникли из-за желания Стругацких превратить всё же „цикл новелл“ именно в „роман“: не которые персонажи как из „Возвращения“, так и из отдельных рассказов, включенных Авторами позднее в „тело“ романа, меняли свои имена, профессии, судьбу. „Посторонние“ или эпизодические персонажи становились основными героями повествования (подробнее — в описании изменений отдельных новелл).

Так возникла предыстория из XXI века — новеллы „Ночь на Марсе“ и „Почти такие же“, изменена последовательность (новелла „Свидание“ перенесена в конец повествования), продолжены линии Горбовского („О странствующих и путешествующих“) и Атоса-Сидорова („Поражение“).[49]

По той же или иной причине (существует несколько версий, о которых опять же — дальше) „Глубоким поиском“ Авторы заменили новеллу, которая публиковалась только в „Возвращении“ и более нигде (ни в составе романа, ни отдельным изданием).

МОБИ ДИК

К концу октября стада усатых китов и кашалотов начинали миграцию в экваториальную зону. Их принимали малайские и индонезийские базы, а работники Океанской охраны Курильско-Камчатско-Алеутского пояса уходили в отпуск, или занимались любительским патрулированием, или помогали океанологическим и океанографическим экспедициям. Зимние месяцы на северо-востоке — неприятное время года. Это бури, дожди, серое, угрюмое небо и серый, злой океан. Собственно, исправление климатических условий в Беринговом море и южнее не составило бы большого труда: достаточно было бы опустить вдоль дуги ККА несколько сотен мезонных реакторов — стандартных микропогодных установок, какие используются в мире уже полстолетия. Но ни один синоптик не мог сказать, к чему это приведет. После катастрофы, вызванной на Британских островах попыткой утихомирить Бискайский залив, Мировой Совет воспретил такие проекты до тех времен, когда теоретическая синоптика будет в состоянии предсказывать все долговременные последствия значительных изменений макроклимата. Поэтому зимние месяцы по берегам Берингова моря остались почти такими же в XXII веке, какими были, скажем, в XV веке.

Что касается командира звена субмарин Кондратьева, то он не ездил в отпуск, очень редко ходил в патруль и никогда не предлагал своих услуг океанологам. Как говорили его друзья, Кондратьев тешил свои „родимые пятна капитализма“ — предавался зимой безудержной лени. Великолепное овальное здание базы „Парамушир“, уходящее на шесть этажей в гранит и возвышающееся стеклянно-стальным куполом на три этажа, располагалось на мысе Капустном. Квартира Кондратьева (кабинет и спальня) находилась на втором этаже, окна выходили на юг, на Четвертый Курильский пролив.[50] Летом в особенно ясные дни из окон можно было видеть на юго-западе за синей гладью океана белый, как облачко, крошечный треугольник — вулкан Маканруши, а зимой чудовищной силы прибой ляпал в стекла зеленоватую, пузырящуюся пену. Обстановка квартиры была стандартной. Кондратьев по привычкам и по профессиональному духу был аскетом, и она казалась ему достаточно роскошной. Поэтому он и не пытался как-то обжить и украсить ее, только в кабинете над столом повесил полутораметровый клык нарвала, убитого в рукопашной во время подводной прогулки лет пять назад, да завел самодельную полочку со старыми книгами, взятыми из походной библиотеки „Таймыра“.

Кондратьев очень любил свою, квартиру. Особенно зимой.

Он часами сидел у огромного, во всю стену, окна в кабинете, беспричинно улыбаясь, вглядываясь в бушующие волны. Едва слышно пощелкивает система кондиционирования, в комнате полумрак, тепло и уютно, возле локтя чашка черного кофе, а за окном страшный ураган несет сжатые массы воздуха, перемешанного с дождем и снегом, вихри соленой воды, и не понять, где кончается воздух и начинаются пенистые гребни волн.

… Еще хорошо было встать среди ночи, чуть-чуть приоткрыть затененное освещение и чуть-чуть включить Грига или Шумана и покойно слушать тихую музыку и едва различимые шумы зимней ночи. А потом взять с полки потрепанную книжку автора, которого давно уже забыли на Планете, и не читать — только вспоминать о далеком прошлом, не то грустя, не то радуясь. Никак не понять, грусть или радость приносили эти часы одиночества, но они приносили счастье.

Зимой многие уезжали. Улетал в Среднюю Азию с женой веселый Толя Зайцев, на недели пропадал в экспедициях жадный до дела Эдик Свирский, отправлялся в дальние зимние рейсы серьезный насмешник Макс. Из тех, кто оставался на базе, одни уходили по вечерам в Васильево и там танцевали и веселились до утра, другие сидели по своим квартирам и обрабатывали материалы, полученные летом, занимались исследовательской работой. Сергея Ивановича частенько эксплуатировали — он очень любил помогать. „Слушай, Сергей, прости, беспокою тебя… Ты, кажется, был в июне на Зимней банке. У тебя есть данные по солености воды? Дай, пожалуйста… Спасибо“. „Здравствуй, холостяк! Бездельничаешь? Будь другом, помоги труженику — дай твою статистику по зубам верхней челюсти у кашалотов… Вот спасибо, дружище!.. Будь здоров“.

„Сергей Иванович, разрешите… У меня спешная работа, завтра надо передать в Хабаровск… Я боюсь, что не успею, помогите мне посчитать вот это… Поможете? Вот хорошо-то!“

Сергею Ивановичу очень нравилось, что все незанятые люди собирались, как правило, в компании — большие и маленькие. Пестрые отряды скалолазов, обмотанных вокруг пояса тридцатиметровыми шарфами, карабкались по обледенелым кручам, куда, впрочем, можно было при желании спокойно подняться по тропинкам с другой стороны. Зимние аквалангисты набивались в субмарины и переправлялись через пролив на Маканруши, где дни напролет бродили по лабиринтам подводных пещер. Из спортивных залов доносились выкрики, топот и буханье мячей. В клубах витийствовали дискуссионеры — там в утилитарных целях развития сообразительности и логического мышления обсуждались очень странные вопросы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});