Вор черной масти - Екатерина Русак

Мы спешим прибыть на место, которое должно стать нашим домом на годы. Никто нас не торопит, не подгоняет, но мы спешим. Мы знаем, что через неделю-другую ударят ноябрьские морозы и от них не будет спасения в открытом поле. Мороз может достигнуть отметки почти минус тридцать градусов, дальше - минус пятьдесят! Если мы не успеем, то нас впереди ждет самое ужасное.

15 октября 1949 года. 12 часов 08 минут по местному времени.

Колымский этап.

***

Место, на которое мы пришли, восторга не вызывало и радостью не тешило. Снег, унылые увалы, лиственницы и бело-серое небо над головой.

На земле в разных местах лежал припорошенный снегом груз, который выбрасывали с самолета. Бочки, мешки с гвоздями и инструментом, мотки колючей проволоки, ящики с продовольствием, одеждой, обувью. Аммонал. Все это тоже надлежало снести в одно место.

Майор Зорин, уставший, спавший с лица, как и все мы, выстроил людей и простужено кашляя, произнес короткую зажигательную речь. Он объявил, что с сегодняшнего дня тут, на этом месте, начинается новая историческая веха очередной стройки Сталинского коммунизма. Не знаю, почему коммунисты все время митингуют? Я бы все решил много проще: десять человек за дровами, остальные разбирать поклажу и устанавливать палатки.

Палатки из брезента установили сравнительно быстро. Всем побыстрее хотелось тепла, поэтому работали как черти. Вбили колья, связали веревки. Прикатили бочки, которые должны были служить печами. Ставили мы две палатки. Одну для охраны, другую палатку-барак для нас. Повар, пока мы ставили палатки и таскали поклажу, уже начал колдовать вокруг костра, над которым поставил котел. Большинство людей даже не догадываются, что приготовление пищи на таком морозе каторжное дело. Котел остывает от холода, быстрее, чем разогревается. И дров нужно просто немерено. Но повар не стал заморачиваться, он просто кинул две лесины, плеснул немного солярки и костер был готов. Сверху подкинул еще колотых дров. К котлу подойти теперь было почти невозможно, но он рассудил, что мучная болтушка не подгорит.

Все делалось в суете, бестолково. Народ метался во всех направлениях, сновал туда-сюда. Отовсюду раздавались голоса, простуженный кашель, просьбы о помощи, матерок от самого малого, до трехэтажного. Охрана не выдержала и тоже постепенно включилась в работы.

В общей толчее скоро никто не знал, кого охраняют и кто охраняет. Если бы мы, воры, задумали переколоть охрану и устроить побег, то сделали бы это с легкостью. По инструкции к "гражданину надзирателю" или "гражданину конвоиру" нельзя было приближаться к заключенному ближе, чем на семь метров. Но таких мыслей мы не держали. Всем очень хотелось есть и долгожданного тепла.

Назначили шнырей, которые занялись растопкой печек приготовленных из бочек. Мы отправились на поиск ближайших лиственниц за лапником. Нужно было строить нары, но для этого еще требовалось срубить деревья, притащить их в лагерь, пилить и собирать. Не на один день работа.

Майор Зорин позвал Семена Ивановича, которого мы за глаза называли Асфальт Тротуарович, на том основании, что он был инженер и в новом лагере должен заниматься вопросами строительства, а в дальнейшем золотодобычи. Они о чем-то долго спорили, смотрели какие-то карты и схемы. Вася припотел умудрился подкрасться к ним ближе и краем уха уловил, что разговор идет об окончательном местоположении лагеря.

Баланду пили через борт горячую. Кайф! И вовсе баланду я не люблю! Не смешно! Просто она была горячая! Хотите узнать, что это такое? Двое-трое суток побудьте на морозе не заходя в тепло. Потом в воде разведите в котелке горсть муки, добавьте грамм двадцать воблы и посолите болтушку. Прокипятите. И все это с черным хлебом! Круто? Один раз весело, но когда так вас кормят ежедневно, всю улыбку с лица и лишние килограммы с тела сдувает за милую душу.

Все зэка получили пайку хлеба по 450 граммов и целых три кубика сахара. Для Колымы того времени это была неплохая полевая пайка. Многие лагеря снабжались только посредством авиации, и случалось, подвоз опаздывал. Тогда пайка уменьшалась... Случалось по половине пайке хлеба блокадного Ленинграда выдавалось на человека в сутки!

Я родился в Иркутске, следовательно, я был Сибиряк. А Сибиряк знает лучше о Сибирских морозах, чем Москвич или житель Орла или Воронежа. Место, куда мы пришли, находилось где-то недалеко от населенной точки Оймякон. В лагере Усть-Нера я слышал, что десять зим назад, тут температура падала до минус 75 градусов! Это почти Северный полюс! Место, одно из самых холодных на Земле! Может до таких температур и не дойдет, но минус 65 по Цельсию будет, наверное, точно... Даже в Борлаге такого мороза не было.

Вечером, когда в палатке стало немного теплее, и мы укладывались на ночлег, я сказал своим корешам:

- Надо копать землянку, иначе мы тут все околеем от холода. В ней зиму легче будет пережить.

Но меня услышали и контрики и фраера. Из темноты прозвучал голос:

- Землянку тут строить нельзя. Вечная мерзлота. Потонем здесь.

- Это почему это потонем? - спросил с неудовольствием Белка. В гидротехнических сооружениях Белка был не силен.

- Когда мы на фронте были, - объяснил голос. - Я не одну землянку сменил. В одних было неплохо, даже тепло. А в других воняло гнилью и кладбищем. А часто случалось, что нас заливало. От тепла земля оттаивала и начинала сквозь стенки сочиться. И в такой землянке, хоть отвод для воды делай, все время на полу по щиколотку вода. А тут если потечет, по колено в ледяной воде будем...

- Ты, дядя, наверное, прав, - согласился я. - А пусть наш главный инженер свое слово скажет. Как это по науке будет?

- Семен Иванович, скажи, что думаешь? В землянке-то оно теплее, надежнее будет зимой! - вступил в разговор другой голос.

- Дело это не хитрое, землянку выкопать, - раздельно произнося слова, ответил Асфальт Тротуарович. - Если ее на возвышении поставить, даже небольшом, в метра три, то воды в ней не будет. Но теплее внутри градусов на пять-шесть точно. А в этом климате несколько градусов тепла не помешают. В общем, идея неплохая. Даже нужная!

- А бочки нужно камнем обложить, чтоб тепло печь держала дольше, - предложил еще один голос.

- Тогда и крышу тесовую в землянке ставить будем! - добавил кто-то. - Холодно в палатке. Сквозит!

- Верно! - раздались отовсюду голоса.

Я вспомнил Борлаг и содрогнулся. Лучше жить в землянке, чем в палатке зимой, вы не находите?

Если почитать заметки российского путешественника времен Екатерины Второй по Сибири и Колыме Линденау Якоба, шведа по национальности, то оказывается, что многие местные народности жили в таких полуподземных домах, в которых умещалось по тридцать-сорок человек. В них, как он пишет, в суровые морозы люди ходили не в шубах и даже спали полностью обнаженными под одеялами. Такие дома в глубокой древности были и в Японии, но потом люди Страны Восходящего Солнца вышли на поверхность и стали строить дома другого типа. Ну, это так, справка небольшая историческая.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});