По следам обречённых душ (СИ) - CathrineWynnight

Сжав кулаки, лидер разозлился и почти смог сдержать рык, рвущийся из горла. Вскинув голову и встретив взгляд капитана Консэдия, он постарался откинуть сомнения прочь.

— Глорас не учил меня трусости, — выдал сопротивленец, упрямо вперив взгляд в надменного капитана с глубокими морщинами, пролегающими на лице. — Он бы не отвернулся от того, кому нужна помощь.

Нарций разразился лающим смехом, явно возмущённый подобной дерзости.

— И где он сейчас? Где он со своей доблестью? Глупцы! В первую очередь нужно заботиться о себе, а не о каком-то ещё. — Он раздражённо поморщил нос. — А если так и будешь идти по этому пути, окажешься там же где и сам Глорас. Прикованным к кровати или того хуже, оплетённый корнями!

— Какие трусливые слова. — Поморщился Бонстек, неприятно скривив губы. — Ты всегда только свою шкуру и спасал, может поэтому и потерял всех, кого знал.

— Закрой рот! — разразился гневным воплем Рела́спарбас. — Тебе бы тоже стоило беспокоиться за свою жизнь, кому ты поможешь, если подохнешь, пустоголовый упрямец!

— Да кому уж там помогать будет, если только о своей шкуре и печься? — разгневался Па́вас. На его, исполосанных шрамами, руках вздулись вены от напряжения.

— Бонстек, Нарций! Не время для личных разборок! — скомандовала Гловиль, переключая внимание на Эпкальма, который за это время успел только сильнее запутаться.

Он перестал понимать, что хорошо, что надо и что приемлемо. Как капитаны уживаются с Глорасом, если их принципы и убеждения идут в такой сильный резонанс? Разве это нормально? Нет. Укрепляясь в правоте человека, который спас его и столько времени вкладывал в голову правильные, по его мнению, вещи, сопротивленец уже не посмел сомневаться в воле отца.

К проходу выскочили Ингет и Вильт, вынырнувшие точно из неоткуда.

— А! — воскликнула Гловиль, указывая рукой на появившихся ребят. — Посмотри Эпкальм, если не они, кто знает, что бы случилось с Глорасом! Как после твоих проступков ты можешь оставаться лидером? — Она гневно и, вместе с тем, нервно усмехнулась. — Да, о каком вообще лидерстве может идти речь, если ты только и делаешь, что подвергаешь опасности всех вокруг себя. Ты недостоин своего звания, недостоин вообще ничего! Ты никто тут, никем и останешься! — яростно прошипела женщина.

— Тут вынужден согласиться, — заговорил Эдманфер, выпятив вперёд грудь с покатым животом, показывая свою важность. — В последнее время от тебя сплошь проблемы. Проступок за проступком.

— И правда! — ехидно заметил Нарций. Эпкальму на мгновение показалось, что тот клацнет зубами, но капитан ощерился. — У нас уже двое прикованных к кроватям по твоей вине, Аноильтенс.

Сердце упало в пятки, злость куда-то испарилась и на её место вернулось непреодолимое чувство вины.

Когда капитаны называли его по фамилии, то обычно это означало нечто вроде оскорбления, ведь несмотря на то, что Глорас считал его за родного сына их не связывала ни кровь, ни фамилия. Были лишь узы, которые завязались в тот день, когда ещё молодой и встревоженный глава нашёл беззащитного мальчика у руин прежнего мира. Вэдпрум протянул ему руку и позволил не жить на обломках, а возвести для себя новый дом.

— Удивительно, как твой отряд вообще цел остаётся! — продолжил нападать Эдманфер. — С таким командиром всем бы уже давно в земле гнить.

Тонна критики и оскорблений полились следом так, что Эпкальм и вовсе потерялся в пространстве. Он стал пуст. Всего несколько его проступков затмили всё то, что он когда-либо делал для сопротивления и теперь, вместо прежних похвалы или удовлетворительных полуулыбок, его поливали грязью; втаптывали в то дерьмо, которое сопротивленец не заслуживал, но сам он почему-то чувствовал нечто совсем обратное этому. Лидер знал, что достоин всех слов и упрёков. Он и сам не заметил, как в нём внезапно что-то надломилось, хоть мысли о несправедливости и продолжали исходить от сердца, голова их отталкивала.

Гловиль удовлетворённо выпрямилась и ядовито усмехнулась, сложив надменно руки на предплечья и с ликованием посмотрела на поникшего Эпкальма, которому из без того до ужаса неприятно находиться в осуждающем его кругу. Тем не менее он старался держать выражение лица отчуждённым, холодным и непробиваемым, чтобы они не видели, какой сильный ущерб нанести, как надломили его силу и волю.

— Может ты и один из сильнейших и умелых в наших рядах, — начала Гловиль, вскинув голову и вперив в него глаза, цвета горного василька. — Но ты не лидер. Не достоин им быть. — Вторая глава сопротивления, горделиво повернула голову к капитанам и посмотрела на каждого из них с долей величия. — Я требую снять Эпкальма с должности лидера отряда и уверена, что в этом вопросе мы с вами будем солидарны, многоуважаемые капитаны.

— Такие вопросы не решаются без Глораса. — Нахмурился Бонстек, кинув ей предостерегающий взгляд.

— А он и не в состоянии сейчас вообще что-либо решать, капитан Павас. Если вы не забыли об этом, — бросила в противовес Гловиль, смахнув с плеча насыщенно каштановые пряди.

— И кого же ты хочешь поставить на его место? — продолжил осаждать её недовольством Бонстек, прищурившись.

— Липедессу, — гордо заявила она.

Повисла тишина. Все шокировано смотрели то на главу, то на Липедессу, которая кидала испуганные взгляды Эпкальму. Чей-то гневный выдох прервал повисшее в молчании удивление. Ингет подалась вперёд и сердито, с не понимаем, посмотрела на самодовольную на вид Каста́сиэм. Сопротивленка прижала руки к телу и недовольно вскинула подбородок.

— Погодите! — возмутилась Хактес. — Липедессу? Только тот факт, что она ваша дочь не может сделать её лидером! Она за саму себя не может нести ответственность, что говорить про отряд!

— Что ты хочешь этим сказать? — Нос Гловиль дернулся от подступившей ярости, глаза запылали, но она старалась сохранять спокойствие, хоть и скривила лицо в презрении.

— Да я вам открыто говорю. Липедесса не годится на такую важную должность! Она же и себя погубит, и других. Не в обиду будет сказано, но ей недостаёт лидерских качеств. — Она поджала губы и кинула взволнованный взгляд на Эпкальма, который холодно наблюдал за ней.

Он не мог думать ни о чём, кроме Глораса. Его даже не так сильно пугала та мысль, что он может лишиться лидерства, хоть это и вгоняло в дикое уныние.

— Если уж вы все так настроены против Эпкальма, то скажу, что это несправедливо! — Эпкальм оживился и недоверчиво посмотрел на Ингет. Он непонимающе нахмурился, когда заметил, как она разгорячилась. — Он сделал куда больше хорошего чем, плохого! Может он и оступился, но кто ж не ошибается?

Вильт разинувший рот от удивления, быстро пришёл в себя и нашёлся, что добавить:

— И прошу принять в учёт то, что Липедесса и сама вряд ли захочет взваливать такую ответственность на свои плечи. Она хороший боец и товарищ, но, как заметила Ингет, ни опыта, ни лидерских качеств у неё нет. — Озорник нахмурился и постарался показать серьёзность, однако Эпкальм заметил, как руки друга подрагивали от волнения. — Эпкальм лучший для нас лидер и…

Сам Аноильтенс, по поведению капитанов и реакции, понял, что ни к чему эти разговоры и слова не приведут, а потому тихонько выставил ладонь. Сохраняя хладнокровный вид, он кивнул обоим товарищам в знак благодарности. Смерив Гловиль безразличным взглядом, сопротивленец посмотрел в сторону капитанов. Он хорошо понимал, что Кастасиэм так или иначе не оступится от своего, да и слушать его товарищей более не захочет, а если ругань продолжится, то всё может перерасти в скандал похуже, а потому предпочёл остановиться на том, что есть.

Он испытывал безмерную благодарность Вильту и Ингет за поддержку, но не видел смысла в продолжении обсуждения.

— Хватит уже, — тихо и спокойно проговорил он, не смея спустить с лица равнодушной маски.

Прочистив горло, привлёк внимание Эдманфер, важно выставив вперёд пузо.

— Я согласен с Гловиль, но думаю, что этот вопрос нам стоит рассмотреть на отдельном собрании на свежую голову.