Страхи мудреца. Книга 1 - Ротфусс Патрик

— А потом, вы ведь говорили, чтобы я никому не рассказывала о том, что видела, — сказала Нина. — А нарисовать — это все равно что рассказать, только не словами, а рисунками. Вот я и подумала, что безопасней будет использовать страницы из книги Тейлу, потому как ни один демон не осмелится взглянуть на страницу из этой книги. Тем более на ту, на которой всюду написано имя Тейлу!

Она взглянула на меня с гордостью.

— Да, это умно придумано, — одобрил я.

Тут на часовой башне пробило час, и Нина внезапно пришла в ужас.

— Ох, нет! — жалостно воскликнула она. — Мне уже давно пора быть на пристани! Маменька меня выпорет!

Я рассмеялся. Отчасти потому, что был крайне удивлен этой нежданной удаче. Отчасти же — от мысли о том, что эта девочка достаточно отважна, чтобы бросить вызов чандрианам, но при этом боится рассердить маменьку. Так уж устроен мир!

— Нина, ты мне оказала неоценимую услугу. Если тебе вдруг что-то будет нужно или тебе снова приснится сон, ты можешь найти меня в трактире, который называется «У Анкера». Я там играю музыку.

Глаза у нее расширились.

— Музыку? Волшебную?

Я снова рассмеялся.

— Ну, некоторые верят, что да.

Она нервно оглянулась.

— Ой, мне правда пора! — сказала она, махнула мне рукой и бросилась бежать в сторону реки. Ветер на бегу сдул с нее капюшон.

Я бережно свернул кусок пергамента и спрятал его обратно в роговую трубочку. Голова у меня шла кругом при мысли обо всем, что мне только что сделалось известно. Я вспомнил то, что сказал Хелиакс Пеплу тогда, много лет назад: «Кто защищает тебя от амир? От певцов? От ситхе?»

После многомесячных поисков я был практически уверен, что в архивах о чандрианах нет никаких сведений, кроме детских сказок. Для всех они были такой же выдумкой, как шаркуны или фейри.

Но про амир знали все. Они были светлые рыцари Атуранской империи. Они на протяжении двух веков были могучей дланью церкви. О них были сложены сотни историй и песен.

Историю я знал достаточно хорошо. Орден амир был основан тейлинской церковью в ранние дни Атуранской империи.

Однако горшок, который видела Нина, был намного старше.

Историю я знал достаточно хорошо. Орден амир был осужден церковью и распущен еще до падения империи.

Но я знал, что чандрианы боятся их и поныне.

Было очевидно, что история куда сложней, чем кажется.

ГЛАВА 36

НЕСМОТРЯ НА ВСЕ ЭТО

Прошло несколько дней, и я пригласил Вила с Симом за реку, отпраздновать успех нашей кампании против Амброза.

Учитывая мое пристрастие к саунтену, винопийца из меня был так себе, однако Вил и Сим были столь любезны, что продемонстрировали мне все тонкости этого дела. Мы побывали в нескольких кабаках, просто для разнообразия, но под конец вернулись в «Эолиан». Мне там больше нравилось из-за музыки, Симмону — оттого, что там было много женщин, а Вилему — оттого, что там подавали скаттен.

Когда меня вызвали на сцену, я был уже слегка навеселе, но для того, чтобы я перестал попадать по струнам, нужно нечто большее, чем немного вина. Чисто чтобы показать, что я вовсе не пьян, я спел «Брели бреднем мимо броду», которую и на трезвую-то голову не выговоришь.

Слушателям понравилось, и они проявили свое одобрение подобающим образом. И, поскольку я в тот вечер не пил саунтена, большая его часть стерлась у меня из памяти.

* * *

Мы втроем неторопливо возвращались из «Эолиана». Воздух пах морозом, предвещая близкую зиму, но мы трое были молоды, и выпитое грело нас изнутри. Ветер откинул мой плащ, и я радостно вдохнул полной грудью.

Внезапно меня охватила паника.

— А где моя лютня?! — воскликнул я несколько громче, чем собирался.

— Ты ее оставил у Станчиона в «Эолиане», — сказал Вилем. — Он боялся, что ты споткнешься об нее и сломаешь себе шею.

Симмон остановился посреди дороги. Я налетел на него, потерял равновесие и плюхнулся на землю. Он как будто и не заметил.

— Знаете, — сказал он очень серьезно, — похоже, сейчас мне это не по плечу.

Впереди возвышался Каменный мост: шириной в семьдесят метров, с высокой аркой, вздымающейся над рекой на высоту пятиэтажного дома. Он был частью Большого Каменного тракта, прямой как гвоздь, ровный как стол, древнее, чем сам Господь. Я знал, что он весит как гора. Я знал, что он с обеих сторон огражден парапетом метровой высоты.

И, несмотря на все это, мне сделалось ужасно не по себе при мысли о том, чтобы через него перейти. Я, пошатываясь, поднялся на ноги.

Пока мы трое изучали мост, Вилема медленно повело в сторону. Я протянул руку, чтобы его подхватить, и в то же время за меня ухватился Симмон — то ли затем, чтобы мне помочь, то ли затем, чтобы самому удержаться на ногах.

— Нет, — повторил Симмон, — сейчас мне это точно не по плечу.

— Тут есть место, где можно посидеть, — сказал Вилем. — Келла трелле турен навор ка!

Мы с Симмоном сдержанно фыркнули, и Вилем повел нас через рощу к небольшой полянке метрах в пятнадцати от подножия моста. К моему изумлению, в центре полянки возвышался, указывая в небо, высокий серовик.

Вил вышел на полянку спокойно и уверенно, словно она давно была ему знакома. Я шел медленнее, с любопытством озираясь по сторонам. Для бродячих актеров серовики имеют особое значение, и встреча с ним вызвала во мне смешанные чувства.

Симмон плюхнулся навзничь в густую траву, Вилем прислонился к стволу кривой березы. Я подошел к серовику и коснулся его кончиками пальцем. Камень был теплым и родным.

— Не толкай ты эту штуку! — нервно сказал Симмон. — Упадет еще!

Я расхохотался.

— Сим, этот камень тут уже тыщу лет стоит! Не думаю, что если я на него дыхну, это ему повредит.

— В общем, отойди от него подальше! Это нехорошая штука.

— Это же серовик, — сказал я, дружески похлопав камень. — Они отмечают древние дороги. Если уж на то пошло, рядом с ним безопаснее всего. Серовики отмечают безопасные места. Это все знают.

Симмон упрямо потряс головой.

— Это языческие святыни!

— Спорим на йоту, что я прав! — поддел я.

— Ха! — Симмон, не вставая, поднял руку. Я подошел и хлопнул его ладонью по ладони, таким образом официально побившись об заклад.

— Завтра же пойдем в архивы и проверим, — сказал Сим.

Я сел на землю рядом с серовиком и только-только начал было расслабляться, как вдруг меня охватила паника.

— Тело Господне! — воскликнул я. — Моя лютня!

Я попытался было вскочить на ноги, но вместо этого едва не вышиб себе мозги о серовик.

Симмон попытался сесть, чтобы успокоить меня, но это движение оказалось для него слишком резким, он неуклюже завалился набок и зашелся хохотом.

— Не смешно! — вскричал я.

— Она в «Эолиане», — сказал Вилем. — Ты уже четырежды спрашивал про нее с тех пор, как мы оттуда ушли.

— Ничего подобного! — уверенно ответил я, хотя на самом деле чувствовал себя далеко не столь уверенно. Я потер затылок в том месте, которым ударился о камень.

— Да ладно, тут стыдиться нечего, — великодушно махнул рукой Вилем. — Человеку свойственно не переставая думать о том, что дорого его сердцу.

— Я слышал, как Килвин пару месяцев назад нагрузился в «Кранах» и не умолкая болтал о своей новой холодной сернистой лампе, — заметил Симмон.

Вил фыркнул.

— А Лоррен распространяется о правильном обращении с книгами. «За корешок берите, за корешок!» — проворчал он, делая хватательные движения обеими руками. — Если я это еще раз услышу, я его самого за корешок возьму, ей-богу!

Тут меня посетило воспоминание.

— Тейлу милосердный! — внезапно ужаснулся я. — Я что, в самом деле пел сегодня в «Эолиане» «Лудильщика да дубильщика»?

— Ага, — сказал Симмон. — А я и не знал, что в этой песне так много куплетов.

Я наморщил лоб, судорожно пытаясь вспомнить, как все было.

— И про попа и овцу тоже пел?

Не самый подходящий куплет для приличной компании.