Невеста для царя. Смотры невест в контексте политической культуры Московии XVI–XVII веков - Расселл Э. Мартин

Александра Ягеллончика в 1495 году. Если в чем Петр I и был «революционером», так это в устранении разрыва между династическим браком и дипломатией. Возможно, введение новой династической политики стало самым фундаментальным и долгосрочным изменением из тех, которые были заслугой Петра I.

Эпилог

Вся история смотров невест не заканчивается Петром I. Династическая и брачная политика, исследованная выше, приобрела в XVIII веке новые формы и значения, а смотр невест стал играть роль культурного артефакта той России, быстро стирающегося из памяти и уходящего в прошлое. Как отказ от практики смотра невест повлиял на царские свадьбы XVIII–XIX веков? Как смотр невест в Московии, подобно смотру в Византии, превратился из исторического и фундаментального политического ритуала в литературный мотив?

Политика Петра I относительно браков своих родственников и детей — это лишь первые шаги к новой парадигме династического брака. XVIII век был нестабильным, переходным временем для династии Романовых — брак правителя продолжал играть важную роль в придворной культуре, а наследование переходило от одной ветви династии к другой и обратно. Только к концу XVIII века династический брак и престолонаследие приняли новую четкую форму — когда Павел I (годы правления: 1796–1801) подписал указ о престолонаследии, регулирующий и то и другое.

Царский брак оставался в XVIII веке важной темой для династии Романовых, даже несмотря на то что пять правителей после Петра I, будучи на троне, в брак не вступали. Так, вторая жена Петра I, наследовавшая престол, Екатерина I (годы правления: 1725–1727), замуж больше не выходила. Внук Петра I от первого брака, Петр II (годы правления: 1727–1730), дважды был помолвлен: сначала с Марией, дочерью фаворита Петра I Александра Меншикова, а после его опалы — с Екатериной Алексеевной Долгоруковой, племянницей Василия Лукича Долгорукова, нового придворного фаворита. Но так случилось, что в тот день, когда он должен был жениться на Долгоруковой, Петр II умер. Ему поочередно наследовали две императрицы и младенец: Анна Иоанновна (годы правления: 1730–1740), дочь Ивана V; Иван VI (годы правления: 1740–1741), правнук Ивана V; Елизавета Петровна (годы правления: 1741–1762), дочь Петра I, — никто из них не сочетался браком (по крайней мере, официально), находясь на престоле[869]. Таким образом, женитьба внука Петра I (сына Анны Петровны), Карла Петера Ульриха (будущего Петра III), на Софии Фредерике Августе Ангальт-Цербстской (будущей Екатерине II) в августе 1745 года стала первым династическим браком за 20 лет — с замужества Анны Петровны в 1725 году. Сын Екатерины II Павел I был женат дважды, оба раза на иностранках. В сентябре 1773 года он женился на Вильгельмине Луизе Гессен-Дармштадтской (она стала Натальей Алексеевной), умершей родами 15 апреля 1776 года. Через пять месяцев Павел I женился вновь — на Софии Доротее Августе Луизе Вюртембергской (Марии Федоровне), ставшей матерью всех его детей[870]. Именно Павел I, по сути, восстановил династию Романовых, и между 1793 и 1824 годами девять из десяти его детей вступили в брак с представителями таких правящих домов Европы из числа самых значимых, как Габсбурги, Гогенцоллерны, Баденский дом, Саксен-Кобург-Заальфельдский, Оранско-Нассауский, Ольденбургский, Вюртембергский и Мекленбург-Шверинский[871]. Начиная с Павла I, дом Романовых, теперь уже плодовитый, активно влился в королевский брачный рынок, заняв на нем место наравне с другими династиями[872].

Несмотря на то — а возможно, из‐за того — что правители рода Романовых или не вступали в брак, или брали в супруги иностранцев, царский брак оставался в фокусе политики в XVIII веке, как и в XVI и XVII веках. Джон ЛеДонн показал, как царские родственники со стороны жен в XVII веке — Долгоруковы, Стрешневы, Милославские, Нарышкины, Апраксины, Грушецкие, Салтыковы и Лопухины — продолжили составлять основу придворных групп в XVIII веке и что это построенное на родстве сплочение лучше всего объясняет механизм назначений на важные административные должности в центральных и провинциальных органах власти[873]. В период правления Петра I и после него политический порядок, основанный на браке, был в некотором смысле заморожен во времени. Преимущества, которыми пользовалась царская родня в XVII веке, приобрели, как говорит ЛеДонн, еще большее значение в последующем столетии, когда эти связи стали единственно возможными связями с царской династией[874]. То сохранение традиционных представлений о брачной политике в постпетровское время, на которое указывает ЛеДонн, нашло отражение в документе, составленном Александром Меншиковым (или по его приказу) в июне 1727 года, вскоре после смерти Екатерины I, и содержащем список всех родственников императрицы[875]. Целью этого документа было иметь перед глазами имена тех, кто может иметь вес и при дворе, и на брачном рынке, подобно списку царской родни, составленному в пору смотров невест. По-прежнему было возможным, — во всяком случае этого опасались, — что кто-то возвысится при помощи царских родственников. Несмотря на масштабные государственные реформы Петра I, упразднение Терема и предпочтение иностранных супругов, и царские родственники, и брачная политика во многом сохраняли за собой центральную роль при дворе[876].

Таким образом, возвращение женитьбы на иностранных невестах в XVIII веке не свидетельствовало об изменении роли царского брака в придворной политической культуре. Скорее династический брак, больше не привязанный к комплексу традиционных русских брачных ритуалов (к смотру невест, переименованию будущих невест и их отцов, официальному входу в Терем), снова стал инструментом дипломатии. Однако царский брак оставался политическим делом, что нередко приводило к сознательно просчитанному решению просто воздержаться от брака, как было в случае трех императриц (Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны и Екатерины II), в отличие от такого же результата по воле судьбы (смерть Петра II, возраст и несчастья Ивана VI). Политизированность браков правителей в XVIII веке была столь же сильной и порождающей разногласия, как и в предыдущие два века, но не привела к созданию единого, согласованного нового паттерна царских браков. XVIII век был переходным периодом, и новый паттерн появился только в самом конце века, при Павле I.

Этот новый паттерн был прямым следствием указа Павла I о престолонаследии. Стоит напомнить, что в 1722 году Петр I издал самый первый в истории России закон о престолонаследии[877]. Согласно ему Петр и его преемники сами выбирали следующего императора по своему желанию. Старая хрупкая традиция, согласно которой отцу должен был наследовать старший сын, так и не оформленная законодательно, была отброшена. Вместо этого в законе предусматривалось, что на кого государь укажет — на дочь, внучку, кузена, племянника или племянницу, даже на человека из другой семьи, — тот и будет наследником. И, как любой мог предсказать, впоследствии трон стал переходить от одной ветви к другой (колебался между потомками Ивана V и потомками Петра I). Такая неприемлемая ситуация сохранялась до конца столетия и закончилась