Войны некромантов - Андрей Дашков

Вершина столба была пуста. Каменный Страж Границы, Демон Розы Ветров, Барон Самеди исчез. Потоки воды стекали по гладкому монолиту, как сотни лет назад. Раньше Руди и не представлял, что мир может оказаться до такой степени пустым.

...Он попытался встать и вспомнил другое: грохот выстрелов, запах гари, мощные удары в грудь и самое неприятное зрелище в его жизни – «питон» ан фас, плюющийся искрами и кое-чем похуже...

Вокруг было безлюдно и тихо, поэтому в первую очередь он занялся собой. Разорвал рубашку, вернее, то, что от нее осталось, и тупо уставился на шесть оплавленных металлических шариков, вдавленных в его кожу на груди и животе. Было похоже, что кто-то специально оставил на его теле этот сувенир.

Шарики тускло поблескивали. Руди вытащил один из углубления, как раз подходящего по размеру. Сомнений не осталось – серебро. Когда-то это были револьверные пули...

Ошарашенный новой загадкой, он перекатывал шарик в ладони. Пальцы другой руки продолжали ощупывать тело. Поднеся их к глазам, он увидел многочисленные бескровные порезы. Зато на месте попаданий были только вмятины и звездообразные шрамы. Целое созвездие шрамов там, где должно было бы остаться перепаханное пулями и никуда не годное мясо...

Одна из пуль угодила точно в его подкожный карман и превратила золотые диски в осколки, веером топорщившиеся над правым соском. Он извлек самые крупные из них, а те, что помельче, пришлось оставить до лучших времен, когда в его распоряжении окажется пинцет. Он не очень надеялся, что такие времена действительно наступят.

Он встал в полный рост и оперся на столб. Впечатлений у вернувшегося с того света было слишком много. Дождь поливал его ледяными струями, но зато смывал грязь. Руди остался почти голым, если не считать брюк, превратившихся в некое подобие набедренной повязки. Лучше всего сохранился кожаный пояс.

Он заглянул в пустую яму у подножья столба... Видения не обманули Рудольфа. Маска Сета исчезла. Металлический ящик со следами крови лежал поблизости.

Его взгляд переместился на объеденные шакалами волчьи трупы и размытые следы лошадиных копыт. Следов осталось множество. Похоже, здесь побывал целый отряд.

Руди огляделся в поисках фригидной стервы и кривошеего урода, пытавшегося его прикончить, но в пределах видимости не было вообще ни одного человека. Впрочем, он смутно помнил то, что происходило после начала ритуала...

Он наткнулся на револьвер, утонувший в грязи. Его лицо исказилось, словно он увидел кастрированного жеребца или падшего ангела. Какая-то особенная безжизненность была в испорченном инструменте смерти... И очень странно, что он чувствовал это.

Тут же, неподалеку, валялись обломки музыкальной шкатулки.

Руди поднял «питон», вытер его обрывками ткани и вылизал языком, глотая комочки грязи. Потом засунул револьвер за пояс, не рассчитывая всерьез в обозримом будущем почистить и смазать его как следует. В крайнем случае пушка могла пригодиться в качестве кастета.

Дело было за малым. Среди пустых гильз он отыскал четыре патрона, которые не успел использовать расстрелявший его ублюдок. Еще три завалялись во внутреннем кармане растерзанного пиджака. Патроны отсырели, но как раз это было поправимо.

Итак, Руди мог подвести промежуточный итог. Он остался голым, почти безоружным, лишился Маски, звуковых кодов и сомнительного проводника. Единственным местом в этом мире, о котором он хоть что-нибудь слышал, была некая Железная Змея. Он знал приблизительное расстояние до нее и более чем приблизительное направление, в котором следовало идти. И он пошел, руководствуясь правилом, которым руководствовались и более изощренные умы на протяжении сотен лет до него.

Это правило гласило: «кривая вывезет».

Глава третья. Возвращение

Между молчанием гор

И грохотом моря

Лежит земля. Когда-то я жил там.

И она ожидает меня...

Но в утренней серости

Я разрываюсь на части

Между смертью и сном

И дорогой, которую я должен выбрать.

Джастин Хэйуорд. Вопрос

1

Расчленитель Вальц сидел на дереве и рассматривал погруженный во мрак монастырь. Вымерший монастырь – благодаря его стараниям.

Вальц не шевелился, крепко обнимая ствол. Он мог бы и не прятаться – весть о чуме разнеслась быстро, и во всей округе не осталось ни одного живого человека. Но он скрывался и действовал тайно даже тогда, когда это не имело особого смысла.

Ветер, разгулявшийся к утру, разносил остывший пепел костров, на которых сжигали трупы. Пляска смерти продолжалась почти неделю. Все происходило на глазах лазаря, избравшего местом своего обитания ближайший лес. Он был свидетелем событий, которые когда-то уже происходили на западе. Он смутно помнил нечто подобное. Чуму. Вымершие селения. Людей с раздутыми шеями и чреслами. И голоса, испуганно твердившие: «Ты кто?! Ты кто?! Ты кто?!..»

Он видел начавшийся исход, панику, монахинь-беженок, которых расстрелял отряд имперских арбалетчиков, костры, разложенные прямо на монастырском дворе, и агонию последних из оставшихся в обители. Зато теперь он мог убедиться в том, что расчистил себе дорогу к цели. Он не считал, что принял чрезмерные меры предосторожности, уничтожив целый монастырь из-за одной молоденькой послушницы. Его цель вполне оправдывала средства.

* * *

Лазарь появился в окрестностях женского монастыря около десяти дней назад. Этому предшествовало почти мгновенное и неописуемое перемещение. Вальца оно не удивило, не испугало и тем более не привело в восторг. В Маске Сета он преодолел расстояние в две тысячи лиг, не заметив особых изменений. Это было как погружение в темную реку, и спустя мгновение течения некросферы выбросили его на другой берег. Он был разобран на составляющие; в некоем отдаленном месте магическая ловушка слепила из праха абсолютно похожего монстра. Но не только тело, а также вибрации, Маску, одежду и мех, наполненный землей... Лазарь даже не задумывался над тем, почему оказался там, где должен был оказаться. Он просто увидел продолжение сна, которые снился ему на протяжении всей его посмертной жизни.

...Дождавшись вечера, Вальц спрятал Маску в дупле старого дуба и побрел к монастырским воротам. Он выглядел настоящим уродом и без труда сошел за бездомного калеку. Монахини, которым религия и устав обители предписывали проявлять милосердие, пустили беднягу на двор, накормили, напоили и устроили на ночлег в темном углу конюшни. Его разорванную щеку и изуродованные пальцы женщины предпочли не заметить...

Вальц пролежал до полуночи на огромной груде сена, не шевелясь и не смыкая глаз. Когда в монастыре воцарился полный покой, он развязал мех и высыпал перед собой его содержимое. В конюшне было темно, и он действовал наощупь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});