Изумрудное пламя - Джулия Грайс

– Тимми, пора идти, – сказала она мальчику. – Мы и так сегодня задержались. Боюсь, нам придется прошагать много миль.

– Эмери, – мальчик замялся, – мне, честно говоря, не очень нравится Бен Колт. Нам теперь придется все время жить с вами?

– Я… Я не знаю. Твой отец говорил, что у вас в Калифорнии живет дядя, где-то недалеко от Сан-Франциско. Когда доберемся, мы попробуем его разыскать.

– Но, – у Тимми увлажнились глаза, – Сьюзи, и Кальф, и я – мы не хотим…

– Тимми, – нежно сказала она. – Я никогда не оставлю вас с тем, кто не будет к вам добр. Но, может быть, ваш дядя, брат вашей мамы, окажется таким же хорошим и добрым, как и она. И вы его полюбите?

– Я… да, может быть. – В голосе мальчика не было уверенности.

– Не печалься, – сказала Эмеральда, потрепав его по плечу, – до этого еще столько воды утечет. Рано об этом думать.

От форта Хол их путь лежал к западу вдоль южного берега Змеиной реки. Река извивалась между скал. Местами берега были совершенно отвесными. Вновь потребовалась помощь Мэйса для поисков мест для стоянок. Вода была близко, но из-за отвесного берега недосягаема.

– Люди должны знать, что им придется вставать лагерем на ночь, не имея возможности утолить жажду, – говорил Мэйс, сидя вечером у их с Беном костра.

Сегодня была их очередь кормить проводника, но трапезу никак нельзя было назвать непринужденной. С Мэйсом разговаривали Эмери и дети, Бен же хранил гробовое молчание.

Ее вторая ночь в палатке Бена обернулась очередным кошмаром.

Эмеральда медлила у костра, не торопясь укладываться на ночь. Бен сидел напротив и листал медицинскую книгу при свете костра.

– Ну, – сказал он наконец, – тебе пора ложиться спать, не так ли?

– Я…

– Не беспокойся. Я не стану тебя насиловать.

Эмери забралась в палатку, не зная, что сказать.

Каким пугающе резким был ее муж! Она не стала снимать нижнюю юбку, укладываясь на жесткое верблюжье одеяло.

Он появился спустя полчаса. Эмери слышала, как он приоткрыл полог и забрался внутрь. Судя по шороху, он раздевался. Запахло мылом и лекарствами.

По крайней мере хоть чистый, со злостью подумала Эмери.

– Завтра ты должна снова промыть мне раны и намазать их лекарством, – сказал Бен.

– Да.

– И, поскольку мы женаты, я хочу получить то, что принадлежит мне по праву, – продолжал он тем же холодным, спокойным голосом. – Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да, – прошептала она.

– Понимаешь? Тебе не стоит волноваться, я обещал твоему другу Бриджмену, что не стану третировать тебя впредь, так что можешь не переживать на этот счет. Или, может, правильнее назвать его твоим любовником?

– Это не твое дело!

– Неужели? Ты моя жена, или ты об этом забыла невзначай?

– Нет, я не забыла.

– Тогда раздевайся, девочка. Я хочу вновь попробовать тебя, на этот раз без сопротивления с твоей стороны.

Он ждал. Она лежала, словно окаменев. Бен дотронулся до нее легко, едва касаясь.

– Отчего ты дрожишь, Эмеральда? Ты ведь меня не боишься? Зачем мне причинять боль своей жене? Моей сладкой маленькой женушке, виновнице этих кровавых меток на моей спине? Эй? Эмери не могла говорить.

– Ну что ты на это скажешь, Эмеральда? Наверное, размышляешь над моими словами? – продолжал он.

– Да.

– Тогда раздевайся. Я хочу наслаждаться твоим спелым телом. Ты ведь не станешь отрицать, что это законное право мужа?

– Разве? – Собрав все свое мужество, она нашла силы для последней отповеди. – А как насчет любви? Взаимности? Ты знаешь, что в нашем браке не нашлось места этому чувству! Это фарс, издевательство.

– Множество браков совершается без любви. Раздевайся, Эмеральда, или я вынужден буду сделать это сам.

Такое презрение звучало в его голосе, что это стегнуло ее словно плеть. Итак, Бен начал ей мстить и будет мстить долгие годы.

Она легла, неподвижная и негнущаяся, как палка. Вскоре она почувствовала его руки на своей груди. Он тискал ее и похотливо шарил по ее телу.

Эмеральда лежала все так же, и единственным чувством, владевшим ею, был стыд. Она старалась представить рядом с собой другого – Мэйса, какое у него гибкое, красивое тело, как сладко и нежно может он целовать, как страстно звучит его голос…

Наконец он насытился. Эмери с отвращением откатилась от него и, несмотря на жару, закуталась в одеяло.

Бен мгновенно уснул, а она еще долго лежала без сна, обливаясь слезами.

Позади оставались все новые мили пути. Долгими днями Бен шел впереди повозки, так что Эмеральде не приходилось разговаривать с ним, она старалась не загромождать мозг бесполезными мыслями. Все и так ясно. Вся ее жизнь будет теперь такой безрадостной.

Они пересекли небольшую речку, называющуюся, как сказал Мэйс, Сплавной Рекой. Здесь маршрут раздваивался: одни повозки следовали в Калифорнию, другие поворачивали на Орегон.

Около скалы они нашли тряпичную куклу, очевидно, оброненную кем-то из предыдущей партии. Кукла выцвела от солнца, такого яркого здесь, на Западе.

– Она… она словно мертвая, – прошептала Сюзанна. Девочка боялась даже приблизиться к кукле.

– Сьюзи, что за чепуха! Я уверена, что куклу обронила какая-нибудь девочка, наверное, такая как ты.

– Нет, неправда, – упорствовала Сюзанна. – Кукла умерла. Я не хочу смотреть на нее.

Они продолжали путь, но в сердце Эмери закралась тревога. Как ни уверяла себя Эмери в обратном, кукла воспринималась как зловещее предзнаменование.

Каждую ночь, проведенную под одной крышей с Беном Колтом, Эмери видела тяжелые, гнетущие сны. По утрам она просыпалась в холодном поту. Иногда во сне она переживала события ее свадебной ночи: перед ней мелькали страшные, причудливо освещенные лица и карты, карты… Несколько раз она видела во сне серого волка. Дважды повторялся сон, когда ему простреливают грудь, и он падает, окровавленный. Ярко-алая кровь стекает в траву…

Однажды утром Бен спросил ее, что с ней.

– Ничего, – ответила она, – просто плохой сон.

– Тебе слишком часто снятся сны в последнее время. Ты даже кричишь во сне. Может, дать тебе успокоительное?

– Нет. Я ничего не хочу. Я в порядке.

– Ты уверена?

– Да, – ответила она уныло, – абсолютно уверена.

Теперь, когда он почувствовал себя, ее господином, Бен обходился с ней со своего рода добротой, так фермер относится к собственности, приносящей немалый доход. Он следил за тем, чтобы она хорошо себя чувствовала, и брал на себя всю тяжелую работу. Он неусыпно следил за ней, даже тогда, когда она шла за водой или собирать хворост, а по ночам наслаждался ее телом, пока она лежала, сгорая от отвращения и стыда, стараясь думать о чем-то постороннем.