Земля Жар-птицы. Краса былой России - Сюзанна Масси

Так как в городе ежедневно праздновалось до пятидесяти свадеб, существовали ряды лавок, в которых продавались только свадебные принадлежности по вполне доступным ценам, в том числе всего за несколько копеек можно было купить металлический венец или венок из искусственных роз, скрепленных серебряной проволокой. Обычно лавки, в которых торговали смолой и мелом, были украшены по всему периметру рядами висящих балалаек. В некоторых ларьках не продавали ничего, кроме ладана, в других можно было купить белое одесское масло. Были там и магазинчики, торговавшие только медом из Казани, Тулы и близлежащих губерний. Можно было выбрать мед любого оттенка, от белого до очень темного, и разлит он был по бочонкам из липы. Целый квартал занимали лавки, в которых продавали огромное количество сушеных фруктов. Эти магазинчики были убраны просто фантастически. Тут красовались подставки с бутылками и банками, наполненными вареньем из Киева и различными сладостями. Вдоль стен стояли небольшие лари с изюмом, смородиной, миндалем и инжиром. В углах лежали огромные мешки с орехами, черносливом и ягодами можжевельника. У входа находились пузатые бочки с клюквой — ягодой, которую русские очень любят. Зимой мороженая клюква, похожая на маленькие красные кристаллики, отмерялась покупателям большими деревянными совками. Все эти магазины внутри и снаружи были увешаны гирляндами из длинных нитей с нанизанными на них сушеными грибами — любимой едой всех жителей России, независимо от их положения в обществе. Столы денежных менял располагались на каждом углу, заваленные монетами самых разных стран, но даже когда за таким столиком стоял мальчик лет двенадцати, почти никогда не случалось краж Если стол случайно опрокидывали проходившие мимо в спешке люди, они тут же начинали собирать монеты и все их возвращали меняле.

На Щукином дворе располагался птичий рынок, который заявлял о своем существовании кряканьем уток и воркованием голубей. Два длинных ряда деревянных лавок, обращенных к улице таким образом, чтобы проходившие могли видеть, что творится внутри, были до отказа заполнены птицами — большими и маленькими, живыми и забитыми — цыплятами, гусями, утками, лебедями, жаворонками, снегирями, коноплянками и соловьями. Над этими лавками на деревянных перекладинах, перекинутых через узкую улочку, мирно сидели голуби, и, как это ни любопытно — иногда бок о бок с кошками, которых держали, чтобы они уничтожали мышей. Русские никогда не употребляли в пищу голубей, считая, что эти птицы являются символом Святого Духа. Голубей покупали лишь для того, чтобы кормить и забавляться с ними, наблюдая, как они летают. Продавцы доставали их с перекладин с помощью шеста, к которому были прикреплены лоскутки. Размахивая такими палками определенным образом, торговцы умудрялись сообщить птицам, должны ли они лететь вверх или вниз, и, как это ни поразительно, голуби послушно выполняли команду. Соловьи, жаворонки и снегири продавались купцам, которые любили подвешивать клетки с ними в своих магазинах и кофейнях. Самую лучшую домашнюю птицу привозили из Москвы, а замечательных голубей — из Новгорода. Большинство певчих птиц поставляла Финляндия; гусей привозили даже из Китая, и они преодолевали более семи тысяч километров для того, чтобы прибыть на Щукин двор. Белки, ежи и кролики бегали в своих клетках. На задней стенке лавки, как правило, висели иконы с горящими лампадками, окруженные клетками с жаворонками.

Здесь продавалась в огромных количествах и замороженная птица: саратовские куропатки, финские лебеди, рябчики из Эстляндии и степные дрофы. Этих птиц упаковывали замороженными в огромные ящики и доставляли не только в столицу, но и во все уголки России. Подобные рынки существовали везде — будь то Тобольск, Одесса или Архангельск.

Огромный Сенной рынок, который Достоевский обессмертил в своем романе «Преступление и наказание», занимал целую площадь, расположенную на Садовой улице. На соседних улицах теснились лавки букинистов, в которых продавались подержанные русские и иностранные книги. Торговцы восковыми свечами предлагали свечи самых разных размеров и формы, свечи, украшенные позолотой или отделанные сверкающими кусочками металла и красными и синими стекляшками, свечи толщиной с человека и высокие, как столб, или же вытянутые подобно тончайшей нити. Сенной рынок был так забит людьми по утрам, что городовым с трудом удавалось очистить в центре проезд для экипажей. Одну сторону площади целиком занимали торговцы сеном и дровами, саженцами и садовыми растениями. Торговля сеном была очень оживленной; в середине девятнадцатого века в Петербурге было более шестидесяти тысяч лошадей. Крестьяне раскладывали сено на земле и разделяли его на небольшие охапки таким образом, чтобы извозчикам было удобно его покупать.

На другой стороне площади крестьяне продавали мясо и рыбу, масло и овощи, которые привозились в город целыми обозами. Груды яиц и горы масла были уложены на санях, превращавшихся в лотки и прилавки. Гусей тут же разделывали; кто-то мог купить шеи, кто-то — отдельно лапы, дюжинами и полудюжинами. Русские любили молочных поросят, и целые возы с ними прибывали, вытянувшись в линию, подобно цепочке муравьев. Как и во многих российских поселениях, здесь также были длинные ряды с мороженым мясом. Иностранцы поражались, наблюдая, как к рынку подъезжали сани с тушами быков и телят. Туши на глазах у покупателей разрубали топором и распиливали на части, и во все стороны разлетались кусочки костей и мяса. Никто не просил отрубить ломтик на бифштекс или отбивную — покупали большими кусками или частями туши. Огромные сани привозили мороженую зайчатину, а также лосятину, оленину и медвежатину. Крошечных, почти прозрачных маленьких рыбок, называемых снетками, привозили в больших мешках и накладывали на весы совковыми лопатами. Чтобы сохранить замороженными щук, лососей и осетрину, их накрывали снегом и кусками льда. Живых телят, лошадей, крестьянские телеги и сани продавали еще на одном огромном рынке, неподалеку от Александро-Невской лавры.

По всей России бродили, где им заблагорассудится, тысячи странствующих коробейников, предлагавших свой товар. Из всех свойственных русскому человеку черт характера одна, возможно, упоминается иностранцами особенно часто — это любовь россиян к перемене мест. «Крепостные пользовались большей свободой перемещения, чем немецкие крестьяне», — с некоторым удивлением отмечал Коль в 1842 году. В любое время в Санкт-Петербурге, как и в каждом русском городе, всегда можно было видеть толпы паломников и кочующих торговцев, которыми кишели улицы, базары и рынки.

На каждом углу в городе продавали горячий чай. Посреди огромного стола красовался медный самовар, в котором весь день кипела вода. Вокруг него выстраивались заварные чайники самых разных форм и размеров, большие и маленькие стаканы, блюдца с лепешками, печеньем и ломтиками лимонов. Продавцы чая либо сидели у своих столов, либо бродили рядом взад-вперед по улице. Они надевали на себя кожаный пояс, наподобие патронташа, в ячейки которого вставляли чашки и стаканы, и вешали через плечо сумку, наполненную лепешками и лимонами. Закутав свой самовар в толстую и плотную ткань, торговец чаем, прогуливаясь по улицам, выкрикивал: «Кипяток! Кипяток! Не изволите ли чаю?» Летом эти разносчики чая и сбитня (горячего напитка из меда с водой и мятой) превращались в продавцов кваса, ячменного или ржаного. В квас добавляли фруктовые соки, и поэтому существовало множество разновидностей этого напитка. Русские любили квас и с сочувствием относились к жителям тех стран, в которых невозможно было его купить. «Медовый квас! Малиновый квас!», — выкрикивали продавцы, обыкновенно демонстрируя этот напиток в прозрачных стеклянных кувшинах.

Торговцы продавали овсяный кисель, то есть мягкую толокняную пастилу, которую резали на куски и подавали с растительным маслом. Некоторые разносчики толкали перед собой тележки или везли санки, полные пряников с добавками мяты, меда и специй. На улицах продавали также апельсины, яблоки и арбузы. А кто-то разносил тарелки и вилки и торговал готовыми завтраками, в которые обычно входили икра, колбаса и вареные яйца. Русские любили поесть на свежем воздухе, и во многих селениях в местах, где собирался народ, устанавливались столы, сидя за которыми люди могли перекусить.

Иногда продавцы не только рассказывали о достоинствах своего товара, но и сочиняли хвалебные песни. Однажды Коль рассмеялся, услышав, как один бородатый парень в Харькове распевал на улицах нелепую частушку: «Я молодой колбасник и парень хоть куда. Все девчонки заглядываются на меня, которого сотворил Бог, а все парни любят мои колбасы, которые изобрел немец!»

Молоком в Петербурге зачастую торговали финки. У них были длинные косы с желтыми лентами, яркие платки и большие серьги. Одевались молочницы в красный сарафан и короткий жакет, отделанный по низу кроличьим мехом, и носили зеленые ботинки с красными шнурками. Они ходили от дома к дому, выкрикивая: «Молоко! Свежее молоко!»