Лев Гумилев: Судьба и идеи - Сергей Лавров

Конечно, Л.Н. в полемике и сам не ангел! В его ответах критикам были и перехлесты. Но он был недалек от истины, когда в цитируемом письме в «Коммунист» (оно не было напечатано) называл писания таких критиков травлей.

То, что было при жизни, еще можно назвать «приглашением к дискуссии», а как назвать тотальное охаивание после смерти, в котором поначалу солировал все тот же А. Кузьмин, а сейчас добавились и малоизвестные, но еще более горластые критики? В очередном опусе Аполлона Кузьмина, опубликованном в 1993 г., был красноречив уже подзаголовок «Лжепатриоты975 топчут историческую Русь»976.

Красоты стиля в тексте не отличались новизной: «палачи народа» (естественно, о татаро-монголах), «евразийская утопия», «публицистическая фантастика», «оба публициста» (Л.Н. и В. Кожинов), «про хазар мемуар», «паразиты-евреи погубили добрейших хазар» (это приписывается Л. Гумилеву); «Евразийство» (только в кавычках) предполагает безразмерный Черемушкинский рынок, где Азия продает, а Европа покупает втридорога свою собственную продукцию», «лица смешанного происхождения» «хазарские набеги на историю» и т. п.977.

Аполлону Кузьмину не чужд был и жанр доноса. В цитируемой статье он называет достойнейшего человека – профессора М. И. Артамонова – функционером уже за то, что тот был директором Эрмитажа в пору борьбы с космополитами (1951–1954), а потом... заведующим кафедрой археологии ЛГУ978. В другом опусе он пишет, что школа «евразийства» (опять же в кавычках) возникла «из части белоэмигрантов»979. «Патриот» А. Кузьмин издевательски пишет даже о Сергии Радонежском: «Великороссы, заразившись пассионарностью от святого старца...»980 Он противопоставляет патриотов Древней Руси и «разумных обывателей», стоявших за союз с Западом.

В критике Л.Н. выделялись два толстых журнала очень разного толка, с большой регулярностью поносящие Л. Гумилева – «Молодая гвардия» и «Звезда». Последняя даже отметила премией опус солидного и высококвалифицированного историка Я. С. Лурье «Древняя Русь в сочинениях Л. Гумилева»981. Здесь какая-то мистика: журнал, пострадавший в далекое время за А.А., теперь мстит ее покойному сыну.

У Я. С. Лурье ругательное слово, да и главное обвинение против Л.Н. – «публицистика». Все, что ему не нравится, есть публицистика! Вот, к примеру, Г. Вернадский когда-то опубликовал статью «Три подвига Александра Невского», но профессору Я. С. Лурье она не нравится, а поэтому наклеивается привычный ярлык: она «носит публицистический характер»982. Правда, Александр Невский ему тоже не нравится, хотя он и не публицист... «Спасла ли проводимая им политика уступок Северную Русь от полного разорения татарами?» – сочувственно цитирует Лурье Джона Феннела. Л.Н. же, по его мнению, «проявляет... свободу от исторических источников», дает «красочные известия» и «загадочны, его рассказы». Вот эти «внеисточниковые» рассказы и служат якобы основанием для его теории этногенеза983.

Здесь придется снова обратиться к принципам работы Л.Н. Во-первых, «доказанным положением» для него является не то, которое имеет сноску на аутентичный источник, а то, которое не противоречит строго установленным фактам и логике, как бы парадоксален ни был вывод984. Для Я. С. Лурье это не так. Во-вторых, когда все это невозможно, на первый план исследования выступает гипотеза. Л.Н. особо уважал великого русского филолога и историка академика А. А. Шахматова, который активно использовал этот метод. Не избегал гипотез и Г. Е. Грумм-Гржимайло.

В-третьих, для Л.Н. главным были люди, персонажи истории, их характеры, объяснение их поступков. «Со многими ханами и полководцами, – писал Гумилев, – я смог познакомиться, как будто они не истлели в огне погребальных костров 1300 лет назад»985. Итак, люди, а не просто рукописи и их сличение; точнее – люди «через рукописи», объяснение их помыслов и поступков, что не всегда реально основывать на рукописных свидетельствах.

Вот, к примеру, пишет Л.Н., что Василий – сын Александра Невского, возглавивший восстание в Новгороде, был «дурак» и «пьяница», но ведь ни в Новгородской, ни в Лаврентьевской летописи не говорится об его склонности к алкоголизму. Я. С. Лурье возмущается: «Нет в рукописях...»986 Но как быть, если солидные источники дают противоположные оценки, как это было в случае с Джамухой – андой Чингисхана?

У Л.Н. были куда более разносторонние «расшифровки» и сопоставления источников в работе над «Степной трилогией». Для него факты не так-то легко (и беспроверочно) устанавливались. Немного перегибая, он и сам говорил о широте кругозора, опыта, видения: «А историки у нас за последние сто лет специализировались исключительно только на одних узких темах. Говорит один: «Я занимаюсь Люксембургским герцогством, и ничем больше. Остальное меня не интересует»987.

Противоречил ли метод Л.Н. традициям русской исторической науки? Думается, нет. И вот почему. Вспомним эпизод у реки Орхон, загадочную фразу того же Джамухи, сказанную им Темучину, будущему Чингисхану988. Где и кто сможет точно интерпретировать ее смысл? Да и вообще определить, «а был ли мальчик?» Даже, Я. С. Лурье, вероятно, спасовал бы.

Академик В. В. Бартольд как-то говорил в лекции: «На наш взгляд, смысл пророчества, приписываемого Чамухе, ясен»989. Заметим, «на наш взгляд»! Почему же Льву Гумилеву не позволено иногда думать и делать так же? Или – что позволено Юпитеру, не позволено быку?

Дело в том, что В. В. Бартольд тоже был не за сухое, протоколированное по каждому слову изложение. В одной из статей П. Савицкий отмечал, что «В. В. умел писать увлекательно»990. Вот и Л.Н. хотел того же; но классика за это хвалили, а Л.Н. секли. Впрочем, не все. Строгий автор предисловия к «Этногенезу» профессор Р. Итс писал: «Удивительно! Читаешь текст и не хочется перепроверять факты, хочется верить, верить автору безусловно»991. Российским историкам и этнографам стоило бы ценить Л. Гумилева хотя бы за то, что он вывел их науку из элитного захолустья малотиражных и сухих статей к самому широкому читателю и сделал это в трудную эпоху «выживания».

12. Свет и тени теории этногенеза

Греки обнаружили куда большее число людей, на себя не похожих, и назвали их «этносы»; это слово означает «порода». Вне этноса нет ни одного человека на земле, и каждый – я сейчас цитирую собственную книгу – на вопрос «Кто ты?» ответит: «русский», «француз», «перс», «масаи» и т. д., не задумавшись ни на минуту.

Л. Гумилев

Написать этот кусок было труднее всего. Чтобы получилось убедительно, надо верить в теорию этногенеза безоговорочно. А этого нет...

Помню, как часто мы сидели с Л.Н. на защитах дипломов и тихо беседовали. Если был его «подзащитный» – какой-нибудь энтузиаст, как будто посвященный в некое таинство, с придыханием выговаривающий такие слова, как «пассионарность», «надлом», то Л.Н. умиленно слушал – идеи «становились материальной силой». Если не его и не мой дипломант, то мы перешептывались «за науку». Удивительно, но он никогда на меня не обижался, хотя именно во время таких неторопливых бесед я иногда подкалывал его. И касалось это обычно этногенеза. Мои вопросы состояли в следующем: можно ли предсказать примерное время, место будущего «взрыва», можно ли видеть хотя бы проекцию будущего «шрама» на теле Земли? Когда Л.Н. признавался, что нет, тогда следовал финальный «удар» по концепции – если нет даже выхода на прогноз, то какова же тогда значимость этой концепции? Я говорил, конечно, гораздо мягче, а здесь передаю самую суть. Он почему-то не обижался, а терпеливо пытался разъяснять мне, почему – так и почему не может быть иначе. Хорошее было время.

12.1. Этногенез: шанхайский вариант

Надо заново перечитать и Сергея Михайловича Широкогорова, обосновавшего первую общую концепцию этноса, и труды теоретиков культурно-исторической школы Фридриха Ратцеля, Николая Яковлевича Данилевского, Константина Николаевича Леонтьева, Освальда Шпенглера...

Л. Гумилев

Перечитать Л.Н. пришлось многое. Но почему-то в «Этногенезе» первому из ученых, который был упомянут – С. М. Широкогорову – уделена от силы пара страниц. Одна-две похвалы, легкая критика: «импульсы от соседей», которые показались Л.Н. вариантом концепции А. Дж. Тойнби «вызов – ответ», и кисловатое резюме: «все-таки книга С. М. Широкогорова для своего времени была шагом вперед»992. Гораздо резче Л.Н. сказал о ней в автореферате докторской: «Попытка создать научную дефиницию успеха не имела»993. Между тем мне кажется «шанхайский автор» заслуживал куда большего, а его книга «Этнос» читается с огромным интересом даже сейчас994.