Океан для троих (СИ) - Реджи Минт

в том, что они с Морено поставили на правильную лошадь. Похоже, их фаворит перед скачками сломал все ноги.

Но почему? Когда Доран швырял в Черного Пса столом, он выглядел почти живым, а сейчас стал тенью тени! Меньше тени!

Здесь, на открытой всем ветрам палубе, в последних багровых лучах заходящего солнца, стало понятно — друг детства от остальных мертвецов мало чем отличается.

Смерть оставила на Доране Кейси свой отпечаток. Может, померещилось, и он всегда был таким — и в их первую встречу тоже, а как следует разглядеть его помешала полутьма каюты? Но Морено же общался с ним! И даже пил, и уж точно не описывал его так.

Может, дело в том, что Филлипс тащил за собой призраков уже давно: они следовали за Рогом и не успевали добывать для себя то, что их питало? Не успевали пить души и слабели?

Сейчас Доран на живого не походил, даже в темноте не спутаешь.

С мокрых волос, свисающих на белое до голубизны лицо, бесконечной чередой капала вода. Щеки ввалились, а под мутными глазами расплылись черные тени. Живая рука — синяя, с четко проступающими сухожилиями — крепко сжимала эфес тяжелого абордажного палаша, такого громадного, что из всей команды поднять его смог бы только Саммерс, да и то с натугой.

Пальцы второй руки — черные, словно побывавшие в пекле, были крепко сжаты и удерживали Рог.

Доран, пошатываясь, тяжело прошел к носу корабля, встал там, широко расставив ноги, а потом поднял Рог вверх, словно доказательство своего права, и повторил:

— Мой!

— Везуууучий смертник, — прошептал кто-то из призрачных кораблей.

Одноглазый разочарованно повернулся спиной, кошачий скелет визгливо мявкнул и спрыгнул с его плеча, а безголовый капитан “Лилии” лениво махнул в сторону “Каракатицы”.

— Условие соблюдено. Смертный и его корабль уходят. Остальные — твои, Призрак, — капитан “Лилии” указал пальцем на “Свободу”. — Возьми свое. Поторопись… Хозяин ждет, мы давно не кормили его, он будет разгневан.

Доран сжал Рог еще крепче и таким же мутным взглядом смерил сначала “Каракатицу”, потом “Свободу”. Не узнавая кораблей. Словно сомнамбула. Потом посмотрел на Рог в своей черной руке и медленно начал поднимать его к губам.

Дороти поняла, что настал тот самый миг, когда его купленная за чужую душу сила будет решать все, шагнула вперед, перехватывая черное запястье. По собственной руке точно рубанули топором — удерживать мертвеца оказалось не только тяжело, но и больно.

На плечи как гранитную плиту положили, а легкие обожгло огнем. Дышать, жить, наверх!

Дороти поняла, что чувствует сейчас: смерть — ту самую, которая пришла к ее Дорану посреди Гряды Сирен. Пришла, но так и не смогла забрать его с собой.

Дороти умирала, задыхалась, океан давил ей на плечи, последний воздух жег гортань, но она не отпустила руки Дорана.

И следом пришел голод. Чудовищный, грызущий изнутри, которым с ней щедро поделились. Он скрутил внутренности, заставляя сглатывать сухим горлом. Он подсвечивал живых, которые суетились на “Каракатице” и “Свободе”, словно помечая список блюд к обеду.

Доран был адски голоден, и, к несчастью, только одна пища могла его насытить. А значит, составляя свой план, Дороти все рассчитала верно, только вот сейчас от нее почти ничего не зависело!

Дороти вынырнула из чужих ощущений — виски ломило, колени тряслись, но хватки она не разжала, и ее снова с головой окунуло в чужую смерть.

Доран, словно не замечая, что его удерживают, продолжал тянуть Рог Хозяина Океана к синим губам.

— Доран! — позвала Дороти, чувствуя, что вся ее сила не может противиться мощи смерти. — Нет! Очнись! Вспомни! Вспомни меня…

Доран вздрогнул, просыпаясь, сморгнул пелену перед глазами и уставился на Дороти изумленно, словно та сама была фамильным привидением. Тонкие нити, тянущиеся от плеч Дорана к кораблю, тревожно затряслись, обрастая иглами льда. Из палубных досок живо взметнулись новые паутинки, захватывая лодыжки, оплетая. Не пуская.

Дороти ощутила, как удушье отступило, тяжесть, давящая на плечи, на миг исчезла, но потом вернулась, а голод и вовсе не отпускал. Похоже, что держать себя в узде и не делиться смертью у Дорана выходило из рук вон худо.

Его и без того изможденное лицо осунулось еще больше, по щеке расползлось гниющее пятно.

Одновременно с этим “Свобода” сдвинулась с места, выходя из-под прикрытия призрака на открытую воду, и Дороти услышала, как там, на орудийной палубе, лязгают колесами готовые к атаке пушки.

— Я голоден, Дороти, — тихо, точно извиняясь, прошептал Доран и посмотрел на Рог. — Очень голоден. Я устал. Уйди с дороги.

— Не могу. Все могу — помочь тебе, смерть с тобой разделить, дыхание, быть рядом до самого конца, а вот уйти с дороги, прости, не могу. Там мои люди — и на “Свободе”, и на “Каракатице”. Я не дам их сожрать — даже тебе, — Дороти ухватила черное запястье второй рукой и охнула от вновь пришедшего жжения в легких, но все же договорила: — Помоги нам! Их слишком много. Помоги мне разобраться с ними, и я клянусь, что голода больше не будет. Но ты должен сам решить, сам отказаться от Рога.

— Уйди, Дороти. Я помню тебя. Я не помню других. Я голоден.

— Тогда придется взять и меня в компанию. Десертом.

И Дороти совершила невозможное — отпустила его.

Доран качнулся, словно был пьян, несколько морозных нитей лопнули, но остальные, кажется, стали еще толще. Мутная пелена пленкой вернулась на его глаза, а капающая с волос вода превратилась в тонкие струи. Иней заполз на спину и оплел руку, в которой Доран сжимал Рог.

Нужно было выбирать — следовать дальше плану, сделав ставку на старую дружбу, мертвую любовь и пыльные воспоминания, или пустить в ход Сердце Океана прямо сейчас и погибнуть после. Доверять или погибать. Потому что сейчас решение было не за ней, а за Дораном.

И решиться и решить он должен был сам.

Дороти сделала шаг назад — самый тяжелый и трудный. Потому что быть рядом и отступить, оставить того, кого любишь, дать ему спасти себя самому — это сложнее всего.

Но Дороти шагнула, потом еще, еще, разбежалась, оттолкнулась и перепрыгнула на борт отходящей от “Холодного сердца” “Свободы”. Уцепилась за веревочный трап, поймала равновесие и спрыгнула на палубу.

— Возьми свое! — снова повелительно грянуло в спину с “Лилии”, но Дороти уже не слушала — бежала на орудийную палубу, где пушки давали первый залп.

Глава 30. "Холодное сердце"

Похоже, Бринна решила потренироваться на мелкой мишени, прежде