Тайны Шелкового пути - Наиль Ахметшин

В середине июня 2001 г. на площади, примыкающей к дуньхуанскому автовокзалу, желающих отправиться в 40-градусную жару в продолжительную поездку по пустыне можно было пересчитать по пальцам, поэтому весьма кстати там оказались австриец и японка, увлеченные красочным описанием местной экзотики в путеводителях, с которыми они не расставались ни на минуту. Торг с водителем «булки», как ласково называют в Китае крохотные микроавтобусы, грозил затянуться надолго, ибо таксист заламывал свою цену, а представитель тихой и нейтральной европейской страны громко, квалифицированно и охотно ругался, отстаивая наши общие интересы. В итоге благодаря полному отсутствию клиентов-конкурентов «тройственный союз» — Австрия, Россия и Япония — все-таки одержал символическую победу, вынудив водителя довольствоваться минимальной суммой вознаграждения. Сообщая своим коллегам о решении ехать с несговорчивыми туристами, он несколько виновато пожимал плечами и ссылался на отсутствие иного заработка.

В пустыне Гоби

Выскочив за пределы оазиса, автомобиль окунулся в привычный гобийский ландшафт. Созерцание его через окна быстро движущегося транспортного средства не вызывает особых эмоций, поскольку на протяжении десятков и сотен километров чрезвычайно сложно сфокусировать внимание на чем-то интересном или запоминающемся. Настроение кардинально переменилось, когда неожиданно появились погонщики верблюдов, которые живо откликнулись на нашу просьбу и согласились приобщить неразумных иностранцев к таинствам караванной жизни. Несколько лет назад в этих местах существовал экзотический трехдневный тур, приближенный к эстетике Шелкового пути. Однако перспектива ночевок под открытым небом, специфика многочасового передвижения на верблюдах и некоторые другие нюансы вызвали энтузиазм лишь у горстки любителей экстремального туризма, поэтому нерентабельный маршрут вскоре закрыли. Нам же в очередной раз повезло и часть пути удалось проехать верхом.

Ритмично покачиваясь в такт уверенной и широкой поступи «корабля пустыни», ощущаешь себя кем угодно, но только не рядовым обывателем столичного мегаполиса. Ассоциативный ряд извлекает из памяти имена великих путешественников, древних и средневековых воинов и купцов, отважных искателей приключений из реальной жизни и классики мировой литературы. Вполне возможно, что известный английских писатель Дж. Олдридж испытывал схожие чувства и ощущения, работая над романом о драматических событиях в Аравийской пустыне, название которого и воспроизведено в заголовке настоящего раздела. Гоби и Такла-Макан тоже повидали на своем веку несметное число ярких и неординарных личностей, многие из которых вошли в анналы истории.

Верблюды между тем неуклонно двигались к намеченной цели, оставляя за собой вздыбленный песок и куски вывороченной сухой глины. Вдохновленный суровым очарованием окружающей природы и вспомнив сложные перипетии одного из ключевых персонажей айтматовского «И дольше века длится день», автор сразу определил своего «иноходца» «Каранаром». Дочь с присущими ее поколению техницизмами, англоамериканизмами и прочими молодежными прибамбасами предпочла «Camel Trophy».

Где-то здесь — к северу от хребта Алтынтаг, разделяющего Цайдамскую и Таримскую впадины, и к востоку от озера Лобнор — Николай Михайлович Пржевальский (1839–1888 гг.) впервые обнаружил и подробно описал дикого двугорбого верблюда, столетиями считавшегося вымершим. Так, в книге «От Кульджи за Тянь-Шань и на Лобнор» об экспедиции 1876–1877 гг. выдающийся русский географ и исследователь Центральной Азии писал, что в противоположность домашнему верблюду, у которого «трусость, глупость и апатия составляют преобладающие черты характера», его дикий собрат отличается «сметливостью и превосходно развитыми внешними чувствами». Зрение у последнего «чрезвычайно острое», слух «весьма тонкий», а обоняние развито «до удивительного совершенства».

Исследование, проведенное Н. М. Пржевальским, вызвало определенный резонанс в научном мире. На поиски дикого Camelus Bactrianus отправился любознательный англичанин Дж. Литлдэйл (экспедиция 1894 г.), о котором, правда, российский ученый-геолог и писатель В. А. Обручев после их встречи в Синине (совр. провинция Цинхай) отзывался без особого пиетета, заявив, что тот «ездил больше ради впечатлений туриста и охоты на диких животных, чем для научных наблюдений».

Интерес к древнему обитателю этих мест проявлял шведский археолог и географ С. Гедин во время раскопок в 1896–1902 гг. Русский путешественник П. К. Козлов, побывавший здесь примерно в то же время, отмечал, что данный уголок пустыни, находящийся вдали от людского шума и изобилующий кормом, а зимой и питьем в виде снега, дает приют «интересному животному», которое «манит к себе» европейцев-исследователей, — дикому верблюду.

В конце 50-х гг. ХХ в. к изысканиям подключились китайские специалисты. Вскоре правительственным решением дикий верблюд был отнесен к числу особо охраняемых видов животного мира. В 1986 г. в районе, примыкающем к Алтынтагу, была создана обширная заповедная зона, существенно увеличенная в 2000 г. Сейчас представителей этой немногочисленной популяции можно встретить лишь в Китае (Синьцзян-Уйгурский автономный район и провинция Ганьсу) и Монголии (юго-запад).

Самые ранние свидетельства об интересующем нас бактриане встречаются в исторических хрониках династии Западная Хань (206 г. до н. э. — 8 г. н. э.). Первым из европейцев во второй половине XIII в. о нем упоминает Марко Поло. В 1989 г. в пустынной зоне Синьцзян-Уйгурского автономного района на территории древнего государства Хотан специалисты обнаружили чеканную монету с изображением двугорбого верблюда. Данный денежный знак — удивительный синтез мировых цивилизаций. Как известно, в Поднебесной монеты на протяжении тысячелетий только отливали, самая ранняя чеканка появилась в Греции. Однако на обратной стороне находки есть иероглифическая надпись на китайском языке, определяющая ее номинал. Другая ее особенность: изображение человека или животного — исконная традиция западных монет. Для китайских аналогов, находившихся в обращении, она нехарактерна. Впрочем, к этой монете мы еще вернемся.

Родина нашего верблюда — унылое безлюдье Центральной Азии. В отличие от иного вида — афро-аравийского-индийского одногорбого верблюда (Camelus Dromedarius, дромедар), полностью одомашненного человеком еще в первом тысячелетии нашей эры, дикий двугорбый сохранил многовековую самобытность и индивидуальность. Это стройное и быстроногое животное. Горбы значительно ниже, заостреннее и уже, чем у домашнего собрата, поэтому проблема корма для него более актуальна. Понятно, что в условиях бесплодных пустынь Гоби и Такла-Макан с их температурными аномалиями, он неприхотлив в еде, может пить соленую воду. В поисках пищи и воды зачастую проходит в день до 50 километров.