Любовь к далекой: поэзия, проза, письма, воспоминания - Виктор Гофман

Стихи, нужно сознаться, довольно слабые во всех отношениях. Но самое это задание было глубоко чуждо лирическому и мечтательному дарованью Гофмана, к тому же еще не настолько развившемуся, чтобы он мог «по заказу» написать хорошие стихи на столь необычную для него тему.

В следующем, 1903 году Гофман, ученик 8-го класса, уже ближе сходится с группой писателей-символистов, бывает на «средах» Брюсова, знакомится с Бальмонтом. За несколько недель до окончания гимназии происходит и вступление его в «большую» литературу: его стихи появляются в «Северных Цветах» и в альманахе только что возникшего «Грифа».

III

Осенью 1903 г. В. В. — уже студент юридического факультета. Тут в жизни его настают перемены. Материальные обстоятельства родителей ухудшаются, и Гофману впервые приходится столкнуться с необходимостью заработка. Правда, первое время эта необходимость касается только его личных интересов, так как В. В. продолжает жить у родителей. Но вскоре он уже вынужден стать вполне самостоятельным. Он занимается уроками, и сперва это его даже увлекает. Но в дальнейшем он уже старается устроиться иным путем; настает 1905 год, и Гофман отдается газетной работе, сотрудничая в «Русском Листке», «Русском Голосе», «Свободном труде», «Деле и Отдыхе», «Москвиче». Он пишет на самые разнообразные темы: о современной поэзии, о художественных выставках, о театре,— но больше всего на темы общественные. Политика и общественность очень занимали его в то время. Вот заглавия некоторых его статей, всегда подписанных псевдонимом: «Всеобщее голосование с точки зрения философии», «Большинство большинства», «Государство и личность», «Двухстепенные выборы» и т. д.

В начале 1905 г. Гофман принимал близкое участие в организации художественного и критического журнала «Искусство» и первое время был в нем секретарем. Тогда же был издан и первый сборник стихов Виктора Викторовича — «Книга вступлений».

Оценка литературной деятельности Гофмана вывела бы меня за пределы очерка биографического. Отмечу лишь то, что первая книга его была встречена критикой разногласно, но в общем сочувственно. В числе положительных качеств ее отмечалось, главным образом, внутреннее изящество и напевность стиха, в числе отрицательных – сильное влияние Бальмонта. Дарование Гофмана признавалось, кажется, всеми, – но признавалось и то, что ему надо еще много приложить усилий, чтобы достойно использовать это дарованье.

Все это сознавал и сам Гофман; у него была прекрасная черта – строгость к себе. Знал он, что надо работать серьезно и много; было в его отношении к подвигу писателя глубокое целомудрие. И вот, ближайшие годы, 1906,1907,1908, посвящает он напряженной поэтической работе. Одна беда: материальные обстоятельства никак не дают ему возможности избавиться от писания в газетах. Компромисс между поэзией и газетой наладить не удается. «Газетная ерунда мешает (ужасно мучительно) чтению, мыслям, работе; чтение и мысли мешают успешности газетного бумагомарания», – пишет он сестре. Однако, насколько можно, он трудится.

В 1909 г. Гофман окончил университет и решил всецело посвятить себя литературной деятельности. «Пять последних лет, — говорит он в одном письме, — я, конечно, писал невозможно мало. Но это не потому, что я был ленив, а потому, что это было время испытаний, время колебаний, внутренних переломов, падений и подъемов. Это был мой искус перед посвящением. Это ощущение сейчас во мне очень ясно и несомненно. Теперь уже начинается, или началось, настоящее служение, настоящая литературная деятельность. Теперь, в противоположность этим пяти годам искуса, я буду очень много писать и печатать, может быть, ежегодно по книге. Моя вторая книга стихов так и будет называться: "Искус"».

Однако этой второй книге стихов суждено было быть и последней: не оттого только, что через два года пресеклась самая жизнь Виктора Викторовича, но и оттого, что, по-видимому, с некоторых пор проза стала его привлекать более, нежели поэзия. Первые прозаические опыты его относятся еще к 1906 году. По крайней мере, в одном издании, вышедшем в 1906 году, значится в объявлении: «Готовится к печати: Виктор Гофман. Сказки каждого дня. Проза». От этих «Сказок каждого дня» не сохранилось ни строчки. Вероятно, Гофман не был ими доволен и уничтожил рукопись. Но над прозой работу он, видимо, не оставлял с тех уже пор, — а с 1909 года отдался ей всецело. Ни в числе напечатанных его стихов, ни среди сохранившихся черновых бумаг нет ни одного стихотворения, помеченного позже, нежели 1908-м годом. Нет даже неоконченных стихотворных набросков, ни отдельной строфы, ни строчки.

И вот, в соответствии со своими намерениями всецело отдаться литературной работе, в 1909 году Гофман переезжает из Москвы в Петербург. Там, казалось ему, литературная жизнь интенсивнее, чем в Москве, там больше писателей, больше изданий. Будущее представлялось ему счастливым и плодотворным.

На деле во многом пришлось разочароваться. Работать «для себя», писать только «свое» было невозможно. Денежные дела толкали опять в газету. Правда, это были уже более солидные органы, «Речь», «Слово»; правда, ему уже не приходилось высказываться по вопросам, внутренне ему чуждым и таким, в которых он мало был компетентен, — но все же это была газетная работа, подчиненная надобностям минуты. Надо было писать рецензии на вновь выходящие книги. Работа эта была Гофману не по душе. Приходилось читать что попало, засорять память ненужными вещами, утомлять внимание книгами, подчас не стоящими никакого внимания.

Та же материальная нужда заставила Гофмана принять на себя обязанности секретаря, а потом и помощника редактора в «Новом Журнале для всех». Ежедневная работа в редакции, а потом даже и на дому чтение присылаемых рукописей, корректур — все это отнимало бездну времени. Сосредоточиться на своем можно было только урывками.

Литературный Петербург, о котором так мечтал Гофман, обманул его ожидания. Как человек, близкий к редакции «Нового Журнала для всех», Виктор Викторович неизбежно принужден был обращаться, главным образом, среди лиц, группировавшихся вокруг этого издания. Это не была «большая» литература, к которой влекло Гофмана. Надо с грустью признать, что именно тем сферам, в которых приходилось жить Гофману, обязана русская литература своим коротким, но отвратительным «венским» периодом. Название это идет от имени ресторана «Вена», в котором многие петербургские литераторы тех дней встречались, беседовали, веселились. Из «Вены» текли на страницы газет и журналов мутные потоки невежества, некультурности, пошлого ресторанного ницшеанства и порнографии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});