Маленькие ошибки больших девочек - Хизер Макэлхаттон

Ты пытаешься возобновить серию домохозяек, убивающих своих мужей, но как-то не выходит. Твоя злость давно иссякла, и тебе нужно что-то другое. Ты начинаешь устраивать вечеринки для обитателей здания, на которые приходит по двадцать-тридцать человек за раз. Готовишь то, что в доме найдется. Для этого у тебя полно плит. Идея состоит в том, что они готовят основное блюдо (лазанью, омара, курицу с ананасами и тако), а ты десерт. Десерты всегда тебе удавались. Ты печешь лимонные пироги и пироги с кокосовым кремом, делаешь домашние шоколадки с арахисовым маслом.

Шоколадки ты научилась делать у своей бабушки: растопить плитку шоколада «Хершиз» на водяной бане, добавить что захочется (арахис, апельсиновую цедру и так далее), потом вылить эту смесь в формочки (пока эту роль выполняют формочки для льда), остудить, вытащить их оттуда и — вуаля! Все их обожают, и ты начинаешь совершенствовать рецепт.

Шоколадки «Хершиз» недостаточно хороши. Тебе нужно приготовить шоколад по собственному рецепту, и для этой цели ты заказываешь у поставщика какао-бобы. Ты находишь лучшие, какие только есть, знаменитые венесуэльские бобы. Ты обжариваешь их небольшими порциями у себя на плитах и покупаешь у поставщика кондитерских производств формочки для шоколада. Но твоя соседка Уэнзди (частенько сидящая на героине, а в остальное время отличная скульпторша) говорит, что формочки — это слишком скучно. Это же только цветочки, зайчики и сердечки. Шоколад был бы вкуснее, если бы формочки были интереснее. Она дарит тебе подарок. Несколько странных металлических формочек для шоколада с названиями вроде: «Дохлый кореш» (маленький череп и скрещенные кости), «Дьявольские детки» (карапузы с рогами), «Больные котята» (маленькие котята с крестиками в глазах) и «Чистый яд» (маленькая бутылочка с надписью крошечными буквами: «Яд»).

Первую партию шоколадок ты готовишь так, чтобы они соответствовали своим названиям. «Дохлые кореша» с корицей и перцем, «Дьявольские детки» из молочного шоколада, у «Больных котят» ушки и лапки из белого шоколада, а «Чистый яд» в обсыпке из острого красного перца. Женщина сверху, которая изготовляет бумагу, мастерит для тебя прелестные коробочки в форме гробов, и ты отвозишь целую партию таких конфет одному кондитеру.

Он продает их все и спустя две недели заказывает еще сотню коробок. Они становятся хитом. Тебе удается продать все, что ты приготовила. Твой склад превращается в шоколадную фабрику. Ты расширяешь производство и, помимо сластей для Хэллоуина начинаешь наносить на плитки белого шоколада мазки, как у Поллака. Твой шоколад начинает выигрывать призы и продаваться по всей стране. Теперь он продается в сети универмагов и через несколько подарочных каталогов. Ты наконец снова создаешь художественные произведения, только из шоколада.

Ты выходишь замуж, разводишься и выходишь замуж во второй раз. Ты усыновляешь двоих детей и берешь в дом рыжего кота, а потом снова разводишься. До конца своих дней (а ты доживаешь до весьма преклонного возраста) ты живешь на ферме, где вручную делается твой шоколад (но, слава Богу, готовишь его не ты). Ты умираешь от старости и отправляешься на небеса, которые представляют собой стеклянный город — метрополию, полную стекла и крылатых созданий.

176

Продолжение главы 109

Ты переезжаешь к Луису и два месяца спустя чувствуешь у себя в животе болезненное уплотнение. Тебя тошнит. Ты не можешь переносить вкус красного вина и постоянно чувствуешь себя усталой. Помидоры на вкус напоминают фольгу, а жареное мясо — яичный салат. Ты беременна. Луис взволнован, а ты чувствуешь себя неуверенно. Первой на свет появляется девочка Рози, мягкий комочек мышц, вертящийся в распашонках. Через год у нее появляется братик Пол, маленький разбойник, которому всегда жаль тратить время на поцелуи и объятья и который с самого рождения торопится познать мир. Ты любишь их больше жизни. Луис покупает небольшую типографию, которая специализируется на изготовлении брошюр с медицинской информацией. Заголовки у брошюр примерно следующие: «Что делать при конъюнктивите», «Итак, вы решили уменьшить грудь!», «Грибок — тайна Америки», «Ангиопластика для всех» и так далее. К нему обращается несколько больниц и глазных клиник. Он работает подолгу. Когда машины ломаются, он приходит домой грязный, испачканный в краске. Он часто несдержан, ест нерегулярно, когда у него случаются приступы ярости, ты отправляешь детей по комнатам, но дела идут хорошо, и он покупает дом в Оушенсайде, на побережье. Это крошечный белый коттедж с кривыми зелеными ставнями и рыжим домашним котом, которого, похоже, бросили предыдущие владельцы.

Вы живете так, что становитесь больше похожи на соседей, чем на любовников. Ваша сексуальная жизнь сходит на нет, вы говорите только о сухих обыденных вещах: «Где насос?», «Ты оплатила счета за кабельное?», «Ты видел детский свитер?» и так далее. Тебе хочется притянуть его поближе, достучаться до него и разрушить эту стену льда, становящуюся с каждым днем все толще, но новый слой льда нарастает, и все, что тебе остается, это наблюдать.

Потом однажды утром, совершая пробежку по пляжу, ты замечаешь знакомое лицо. Сначала ты не можешь вспомнить, откуда ты знаешь этого человека, но потом понимаешь, что это официант из твоего любимого японского ресторана. Тору. Он очень высокий, с изящными ладными руками. Он узнает тебя первым. «Тору, — напоминает он. — Из „Оригами“».

Ты улыбаешься, и вы пожимаете друг другу руки: «Я бы везде тебя узнала».

Вы вдвоем гуляете по берегу и говорите о рыбе, дорожном движении, жизни, любви — обо всем понемногу. Ты давно ни с кем так не говорила, — вы оба словно торопитесь выговориться. Вы сидите на перилах и смотрите на океан. Он снимает травинку с твоей рубашки. Ты замечаешь, какие у него колени — изящные, точеные. На самом деле ты никогда в жизни не видела таких красивых коленей.

Ты не рассказываешь мужу о том, как столкнулась с Тору, хотя могла бы, ведь в том, что ты с ним столкнулась, не было ничего такого, но зачем ты дала ему номер своего телефона, и почему он дал тебе номер своего, и почему ты оглядывалась через плечо, уходя? В этот вечер Луис опять возвращается с работы грязный и злой и кроет такого-то и такого-то с работы, который опять его подвел, и что же это за человек, что не может следовать простым указаниям, чтобы сберечь свою задницу. Ты поворачиваешься в постели на другой бок, пускай ворчит — ты почему-то не можешь перестать улыбаться.

Всем нам приходится решать, какие мосты строить, а какие сжигать. Каждый новый день сулит новый неизвестный поворот. Ты решаешь встретиться с Тору в кофейне, расположенной вдали от шумных мест; вы пьете латте и не слишком много болтаете. (Почему ты выбрала место подальше? Вы живете недалеко друг от друга. Почему ты выбрала это место? Ты не знаешь.) Когда он встает, ты идешь за ним, и он приводит тебя к себе домой. То, что происходит потом, можно описать только как «секс-марафон». Нечто, достойное японского порно. Тут вам и шелковые веревки, и кухонные столы, и овощи. Ты кусаешь губы так, что они начинают кровоточить. Любой заплатил бы за то, чтобы посмотреть, что вы вытворяли.

Он притягивает тебя, словно магнит. Он неотразим. (По некоторым дорожкам идти так легко, а другие освещены слабо и нехожены. Вот она — худшая из тех, которые ты можешь выбрать, но все равно ты в своем сознании постоянно выходишь именно на нее, как какой-то слепой полубезумный картограф.) Ты снова и снова встречаешься с Тору. Это продолжается несколько дней, потом недель, потом месяцев, а потом больше года. Луис продолжает усердно работать, дети хорошо успевают в школе, а ты счастлива с двумя своими мужьями. С одним у тебя дом, а с другим ты трахаешься. Чтобы на тебе жениться, нужна целая деревня[19].

Забавно, как сознание умеет блокироваться, как память и интуиция берут выходной каждый раз, когда ты делаешь что-то, чего не должна делать. Затем наступает день, когда все собирается в фокус, момент, когда твоя глупость терпит сокрушительное поражение. Ты беременна и совершенно не представляешь себе, кто отец ребенка. Ты говоришь врачу, что тебе нужно знать, азиатской наружности будет ребенок или нет. «Такого анализа не существует, — отвечает он. — Вы хотите знать пол ребенка? Это я могу вам сказать».

Что хорошего в том, что ты можешь знать, девочка у тебя будет или мальчик, если ты не знаешь, будет ли ребенок азиатом или испано-американцем? Луис не станет растить азиатского ребенка, а Тору не станет воспитывать латинского малыша. Ты не первая женщина, попавшая в такое положение. Вовсе нет. Тебе на ум приходят слова Эллы Уиллер Уилкокс: «Один корабль плывет на восток, а другой на запад, их гонят одни ветра, но куда корабль поплывет, решат не шторма, а его паруса».

Если ты останешься с Луисом, перейди к главе 190.