Найти свой остров - Алла Полянская

– Нику-то развяжи.

– Нет, братец, шалишь. Ведь она совсем с головой не дружит, мало ли что взбредет на ум… а ее убивать вот так сразу я не хочу. У меня есть насчет вас планы, но вы оба будете при этом живы. Правда, не рады этому факту.

– Да что мы тебе сделали?!

– Что? А сам-то как думаешь? Из-за вашего папаши мать пить начала. Любовь всей жизни, видите ли. А мы с Маринкой – так, побоку. Привезла вас, недомерков, и давай носиться – все лучшее вам пихала, а вы носы воротили! Отец мне все объяснил. Он этого вашего художника…

– Я знаю. – Матвеев устало смотрит на человека, с которым у него половина общих генов. – Но мы-то здесь при каких делах?

– А просто потому, что нечего вам жить счастливо, когда все вот так. И сейчас я свяжу тебя точно так же, как эту сучку, и стану пытать вас на глазах друг у друга. Потом убью, а трупы сожгу, для этого велел топку нажарить. После этого я доберусь до ваших щенков. Младшего продам в бордель, старшего – на органы, девку и в Лондоне достану, арабам подарю или в бордель тамошний – посадят ее на кокс, и все. Ну и с мамашей что-нибудь соображу. И с твоими тоже. Это хорошо, что с похищением не получилось, смерть – слишком гуманная штука, а вот жить так, как я их заставлю жить, – это будет похлеще. А вы будете подыхать и знать, что я убью всех, кто вам дорог. Я не раз это делал – с теми, кто хотел меня кинуть. Но то было наказание, которое я приводил в исполнение сам, а это, сейчас, – удовольствие.

– Зачем тебе это?

– Просто потому, что я могу это сделать. – Кравцов ухмыльнулся. – Шульц был не прав, система не отторгает тебя, а защищает, если у тебя достаточно влияния, а у меня его уже достаточно. А главное, система меня не видит – я вне ее, и одновременно я сам – система, империя! Я построил все так, как задумывал Шульц, и теперь это работает практически без меня. Но жить и не пользоваться тем, что ты создал, – глупо. И я воспользуюсь, никто мне не помешает. Меня никто не свяжет с вами, официально я за границей. Так что система подождет, а я решил позабавиться.

– Не понимаю.

– Чего ты не понимаешь, мотивов? Скажем так: это то, чего мне всегда хотелось. Отец говорил: надо это дурное семя под корень высечь, чтоб и следа не осталось. Он любил мать, а она убила его из-за дохлого поляка. Так что нечего вам жить, и пащенкам вашим тоже. Под корень. Садись-ка и не дергайся, потому что если ты сейчас схлопочешь пулю, я первым делом выколю ей глаза.

Матвеев неловко поворачивается, взмахнув больной рукой. Откуда-то из-за кресла выскочила серая кошка, прыгнула под ноги, метнулась к двери. Пистолет в руке Кравцова стреляет – от неожиданности тот нажал на курок, Матвеев падает на пол, а Ника, невесть как освободившая руки, хватает керамическую статуэтку и бросает в голову Кравцова.

– Максим, ты жив?

– Жив. А вот жив ли наш гостеприимный хозяин…

Падая, Кравцов ударился головой о столешницу и теперь пытался подняться, но кровь заливала ему лицо.

– И империя не помогла. – Ника задумчиво смотрит на него, тянется и подбирает пистолет, глядя на возню дезориентированного и оглушенного врага. – Видишь, какая вещь – столешница? Ей по барабану, император ты или бродяга. И о системе ей рассказывать смысла нет. Есть же такие примитивные субстанции… Развяжи мне ноги, Макс.

За дверью слышен топот, в комнату вбегают люди, а он разрезает скотч найденным антикварным ножом, чтобы Ника могла встать.

– Ты руки-то как освободила?

– Да ну… это же не тот скотч, который никак, это коричневый, он тянется. Напрягала и расслабляла мышцы – и растянула. Свалка-то какая вышла… ты руку не повредил? Он с перепугу на курок нажал, ведь не собирался стрелять, ему другого хотелось.

– Кошка прямо под ноги ему бросилась.

– Макс, здесь нет никаких кошек. – Олешко устало потер переносицу.

– Я тоже видела. Серенькая, самая простая. Из-за кресла выскочила.

– Может, в форточку как-то пробралась или из подвала…

Они предоставляют людям из спецслужб самим разбираться с Кравцовым.

– Ника!

Булатов обнимает ее.

– Ой, Паш, смотри, вот же она, эта кошка! А ты говорил – не было!

Кошка сидит на крыше навеса и умывается.

– Как же это она прошмыгнула? Разве что когда он тебя в дом затаскивал. – Олешко смотрит на кошку и думает, что пора бы и ему пристроиться в чьи-то когтистые лапы.

– Как-то, стало быть, пробралась – в тепло погреться, потом мы стали шуметь, она испугалась, вот и… – Матвеев отряхивает джинсы от снега. – Все, поехали домой, дети ждут, что мы их из больницы заберем.

– А я разочарована. – Ника надула губы. – Я думала, это будет как-то… величественно, трагично, по-злодейски, а он упал, споткнувшись о кошку, ударился о столешницу башкой и сидит теперь там дурак дураком! Свинство какое!

Они хохочут, и она сердится еще больше, бросает снег за шиворот Матвееву, Олешко, они ловят ее и трут снегом ей лицо, падают, давно уже не было им так весело, хотя они взрослые люди, разменявшие пятый десяток, и должны вести себя по-взрослому, но детство, видимо, очень заразная штука.

И давно уже им так легко не дышалось – вокруг хвойный лес, конечно, полно кислорода.

– Ой, граждане!

Никин крик, отчаянный и испуганный, мгновенно раскидал их в разные стороны.

– Что, Ника? – Алексей вглядывается в ее испуганное лицо. – Где-то больно?

– Какое – больно? – Ника в ужасе смотрит на них. – Послезавтра – Новый год! Тридцатое декабря завтра, а от сегодняшнего дня большая часть уже псу под хвост улетела, матьвашурастак, у нас дети в больнице, дома кавардак, пустой холодильник, нет ни елки, ни подарков, мать их, ни хрена у нас нет, Панфилов в Питере, и студень еще не ставили!

– Так айда! – Олешко помогает ей подняться. – Как-то выпустили мы этот момент из поля зрения. Но было бы гораздо хуже, если бы ты подумала об этом завтра.

– Подарки детям… – Ника хватается за голову. – Елку надо, и не одну, а чтоб Мареку в комнату тоже, мы так привыкли…

– Подарки купим мы. – Валерия наконец выбралась из фургона. – Поедем прямо сейчас.

– О, Лерка! – Ника обнимает подругу. – Тогда так. Подарки детям и остальным покупаем мы. Елки покупает Макс. Лешка с Пашей едут в супермаркет и закупают продукты, и на сей раз список придется написать. Остальное сделаем, когда придем, а детей заберем из больницы завтра после обеда. А студень надо прямо с утра ставить, и торты печь. В общем, работы гора! За дело, ребята, времени в обрез.

– Отличный план. – Олешко подмигивает друзьям. – Главное, мимо ювелирных магазинов проходите именно что мимо, иначе не видать нам студня в этот Новый год.

21

– Вот это самое место.

Стефания Романовна закрывает глаза, но слезы все равно находят выход.