Нерассказанная история США - Оливер Стоун

Успешное решение берлинского кризиса и образование НАТО в 1949 году на время подняли дух жителей Запада, но две колоссальные неудачи полностью вернули все на круги своя. Во-первых, Коммунистическая партия Китая (КПК) под руководством Мао Цзэдуна разгромила Гоминьдан во главе с Чан Кайши и захватила власть в самой большой и густонаселенной стране мира. New York Times назвала победу коммунистов «серьезной трагедией с непредсказуемыми последствиями для западного мира»115. А к концу года Times пришла к такому выводу: «События в Китае явились удивительным поражением традиционной дальневосточной политики США и не менее удивительной победой Советской России»116.

Переход самой густонаселенной страны в мире под знамена коммунизма означал такую превратность судьбы, что кое-кто усмотрел в ней начало конца успешной американской политики в Азии. Генерал-майор Клэр Шеннолт, бывший командир авиаподразделения «Летающие тигры», предсказал «третью и еще более ужасную мировую войну… если США позволят коммунизму завоевать Китай», поскольку «количество наших врагов возрастет до миллиарда»117. Вожди Китая опасались военного вмешательства США. Республиканцы обвинили Трумэна в том, что он «теряет» Китай, и потребовали от него большей поддержки Чан Кайши.

Хотя американскую общественность происшедшее застало врасплох, высшие руководители давно ожидали победы коммунистов – не столько в силу талантов Мао, сколько из-за вопиющей некомпетентности Чан Кайши и царящей при нем коррупции. Как отмечал Трумэн: «Мы поставили на дохлую лошадь». Правительство Чан Кайши, по его словам, было «одним из самых продажных и неэффективных правительств, когда-либо пытавшихся управлять Китаем»118. Чан со своими министрами и генералами удрал на Тайвань, захвата которого американские лидеры ожидали в течение ближайшего года. Поскольку Советы больше беспокоились о собственной безопасности, чем о мировой революции, то они предоставили китайским коммунистам не так много помощи и еще меньше поощряли их поспешность. Хотя в феврале 1950 года Мао и Сталин заключили союз, СССР убеждал руководство КПК сохранить хорошие отношения с США, и в течение нескольких месяцев торговля между этими двумя странами продолжалась. Но решимость КПК провести революционные преобразования и категорический отказ США признать законность нового правительства обрекли на неудачу все попытки сохранить добрые отношения.

А 23 сентября 1949 года американцев до глубины души потрясло заявление президента Трумэна: «У нас есть доказательства, что несколько недель назад в СССР был произведен взрыв атомной бомбы»119. Большинство ученых ожидали этого, а потому отреагировали на новость спокойно. В начале 1946 года Los Angeles Times сослалась на заявление химика Гарольда Юри и других ученых, что СССР разработает бомбу в ближайшие пять лет, тем самым опровергая утверждения Гровса, что Советам потребуется на это лет двадцать. Специалисты давно признали: сложность создания бомбы лежит в инженерно-технической области, а не в чисто научной. Times тогда обвинила Гровса в том, что он «держит американцев в блаженном неведении», старательно внедряя в умы фантастическую мысль о том, что США обладают «тайной», которую необходимо хранить как зеницу ока, и мудро призвала правительство использовать «оставшиеся пять лет не для того, чтобы накопить атомные бомбы и вести себя, как собака на сене, а для конструктивной государственной деятельности», – этот взгляд разделяли и многие ученые 120. В 1948 году Роберт Оппенгеймер заявил журналу Time: «Наша атомная монополия походит на кусок льда, тающий на солнце»121. Командование ВВС же предполагало, что Советский Союз еще на протяжении многих лет не сможет провести испытания бомбы. Трумэн, ранее заверявший Оппенгеймера, что Советам никогда не создать бомбу, сначала не поверил сообщениям о советских испытаниях, а затем решил, что бомбу сделали немецкие ученые, работающие в СССР.

Советские ученые вздохнули с огромным облегчением. Физик Юлий Харитон писал: «Овладев новым оружием, мы лишили другие страны возможности применить его против СССР безнаказанно»[65]. Бомба, с его точки зрения, позволяла «нашей стране… защититься от реальной смертельной опасности». Физик Игорь Головин писал: «Их труд, бессонные ночи, огромное напряжение, все возраставшее в течение этих последних лет, не пропали даром: они выбили козырь из рук американских атомщиков-политиканов»[66]122.

Американцы еще никогда не ощущали себя до такой степени уязвимыми. Научный журнал Bulletin of the Atomic Scientists, посвященный проблемам атомной энергии, перевел стрелки символических часов Судного дня с без семи минут полночь на без трех минут полночь123. Лидер большинства в сенате, Скотт Лукас, выразил опасения: «Возможно, мы переживаем последний этап великой цивилизации, заключительную стадию перед ужасающей войной и распадом общества, в котором провели всю жизнь»124. New York Times задавалась вопросом: есть ли сегодня в мире человек «достаточно безрассудный, чтобы сказать, кто побеждает в холодной войне?»125.

С другой стороны, кое-кто видел и луч надежды. По мнению журналиста Уильяма Лоренса, вполне логично предположить, что Советы способны выпускать по одной бомбе в неделю, а следовательно, через год у них будет уже 50 бомб, способных уничтожить 50 американских городов с общим населением в 40 миллионов человек. Но он также полагал, что наличие бомбы у СССР могло бы привести к долгожданному соглашению о международном контроле, поскольку переговоры между равными партнерами намного продуктивнее, чем между абсолютно неравными 126. И снова горячих голов оказалось больше, чем трезвых. В ядерные исследования вливались дополнительные средства, американский арсенал рос. Сенатор Брайан Макмейхон, глава Объединенного комитета по атомной энергии, сказал Дэвиду Лилиенталю, что США теперь должны «стереть [Советы] с лица земли», и поскорее127.

Первый министр обороны США Джеймс Форрестол стал жертвой нервного срыва и, страдая манией преследования коммунистами, совершил самоубийство, выпрыгнув из окна палаты на 16-м этаже военно-морского госпиталя в Бетесде.

Джеймс Форрестол не дожил до того дня, когда случилось то, что для него было бы абсолютным кошмаром. Детали его смерти все еще не ясны. В течение многих лет Форрестол работал в столичных кабинетах, оставаясь ярым антикоммунистом. Именно его взгляды помогли сформировать в Вашингтоне тот ядовитый климат, в котором администрация Трумэна неоднократно приписывала действиям СССР самые ужасные мотивы. Тем не менее он проиграл Трумэну несколько политических сражений, и среди них – признание Израиля, вопрос о военном или гражданском контроле над атомными бомбами, расходы на оборону, укрепление немецких картелей и вооружение стран Латинской Америки. В октябре 1948 года, когда перспективы Трумэна на переизбрание были туманны, газеты сообщили, что Форрестол обратился к Дьюи, выразив надежду, что, когда тот станет президентом, он, Форрестол, сохранит свой пост 128.

Все это предвещало ухудшение его отношений с Трумэном. И 1 марта Трумэн предложил ему уйти в отставку – это предложение просто «уничтожило» Форрестола. 28 марта 1949 года он официально удалился от дел. На следующий день его обнаружил помощник: он сидел за столом, уставившись в стену. Его отправили в Хоб-Саунд (штат Флорида) на попечение жены, гостившей у Роберта Ловетта, недавно ушедшего с должности заместителя госсекретаря. «Боб, они преследуют меня», – заявил Форрестол Ловетту по приезде. Имел ли он в виду евреев и «агентов Сиона», которые, как он считал, следят за ним, или же коммунистов, – этого никто так и не узнал. 2 апреля военно-морское ведомство отправило за Форрестолом самолет и перевезло его из Флориды в округ Колумбия, где его поместили в военно-морской госпиталь в Бетесде – согласно официальной версии, для лечения от «нервного срыва». Дрю Пирсон сообщил своим радиослушателям, что Форрестол «не в своем уме», – после того как того обнаружили посреди улицы, в одной пижаме, вопящего: «Русские идут!» Ему померещилось, что русские вторглись в США. Позже Пирсон сообщил, что во время краткого пребывания во Флориде Форрестол четыре раза пытался совершить самоубийство: вешался, резал вены, глотал снотворное 129.

Коммунистические страны выжали все, что могли, из истории о «советофобии» Форрестола. Обозреватель Washington Post Маркиз Чайлдс описал карикатуру «под названием “Клуб агрессоров”, опубликованную в газете “Правда” от 1 мая и растянувшуюся на пять колонок. На карикатуре был изображен Форрестол в смирительной рубашке, читающий лекции Уинстону Черчиллю, Джону Фостеру Далласу и другим… санитар сдерживает Форрестола, пытающегося на четвереньках взобраться на пьедестал. Рядом с карикатурой напечатан стишок, утверждающий, что вовсе не смирительная рубашка, а борьба тех, кто не хочет войны, ограничивает свободу действия Форрестола». Польская коммунистическая газета Trybuna Ludu сообщала: «Безумие. Диагноз: мания преследования. Пациент: Джеймс Форрестол, министр обороны США, ушедший в отставку две недели назад. Симптомы: несколько дней назад, услышав вой сирены пожарной машины, проезжающей мимо его дома, пациент выбежал на улицу в одном белье, вопя: “Русские входят в город!” Врачи объявили, что пациент уже давно страдал психическим расстройством, еще с тех пор, когда выполнял свои служебные обязанности». Польская газета процитировала откровения Пирсона: якобы Трумэн приказал пересмотреть все последние отчеты, рекомендации и решения Форрестола, желая установить, «сошел ли мистер Форрестол с ума из-за чрезмерно активной пропаганды холодной войны, которую сам же и разжигал многие годы, или… вся эта пропаганда была следствием безумия, овладевшего мистером Форрестолом давным-давно»130.