Влюбленная герцогиня - Элоиза Джеймс

Но Кэм ничего больше не слышал.

Она улыбнулась ему, словно они не расставались. Словно он не бежал как трус, узнав про ее замужество. Словно она не выходила за более достойного.

— Извините, что прерываю вас, — сказал Кэм священнику. Поклонившись, он поднес к губам руку Джины. — Моя последняя герцогиня.

— И ваша следующая.

Все в ней было великолепно, от элегантного туалета до черных ресниц и завитых волос. Абсолютное воплощение герцогини.

Кэм смог только улыбнуться.

Повернувшись к священнику, Джина легонько хлопнула его по плечу:

— Вы сами видите, отец Куибл, что герцог просто онемел от удивления.

— Моя сестра так же вела себя при нашем расставании, — быстро ответил Куибл. — Плакала так, будто я отправлялся к антиподам. Надолго ли в Грецию, ваша светлость?

Джина задумчиво смотрела поверх бокала с хересом.

— Герцог делает на островах мраморные скульптуры. Возможно, мы проведем там несколько лет.

Кэм пил разбавленный херес и пытался сдержать рвущуюся наружу радость. Видимо, она продолжала быть его женой, практичной, любящей руководить. То есть опять станет его женой.

— Невероятная жертва! — с содроганием вымолвил священник. — Для столь изящной леди, как вы, острова ужасное место. Да и страна тоже довольно плоха. — Он допил херес. — Моя дорогая сестра тысячу раз спрашивала, не сможет ли она скрасить мне скучное путешествие. Но я был тверд и сказал, что суровая жизнь не для нее. Она может не перенести тамошней жары, а что еще хуже, будет оскорблена аборигенами. У Али-паши ни культуры, ни манер, его двор в Тепелени не имеет даже бального зала!

Герцогиня выглядела именно так, как, по мнению Куибла, и должна выглядеть герцогиня: изысканной, утонченной и дорогостоящей. Никакой остров не может стать домом для английской леди. Несколько лет! Он готов поспорить, что герцог отправит жену в Англию через неделю.

Священник ошибся на месяц.

Глава 37

В которой герцогиня танцует от радости

Голубые сумерки на острове Ниссос имели удивительное свойство придавать необычный перламутровый оттенок коже и волосам Джины Серрард, герцогини Гертон. Они с мужем вели танец урожая. Она смеялась, придерживая белое платье, когда прыгала через костер. Он двигался следом за ней, все быстрее и быстрее, и казался сатиром на ее белом фоне.

Когда герцог подхватил жену на руки, кивнул собравшимся крестьянам и стал подниматься по каменным ступеням к дому на холме, многие любопытствовали, что он шептал ей с таким видом. Возможно, любовные стихи. Англичанин влюблен по уши, это видел любой, у кого есть глаза.

— Что? — не поверила Джина.

— На этой или следующей неделе прибывает Раунтон, — повторил он.

— Солиситор? — чуть не взвизгнула она.

— Он возьмет на себя продажу дома и отправку моих статуй в Англию.

— Зачем?

— Мы возвращаемся, — спокойно ответил Кэм. — Отплывем на «Старлайте». В Лондон. Через месяц. — Он взглянул на нее с выражением полнейшей невинности. — Думала, я не смогу организовать переезд, не так ли?

— Но почему… что…

— А чем, по-твоему, я занимался целыми днями в каменоломнях?

— Поднимал камни? — Джина улыбнулась мужу. — Ты несешь меня, как пушинку.

— Ты и есть пушинка. — На верхней площадке Кэм осторожно поставил жену на ноги. — Раунтон переправит в Гертон тонны, мрамора. Этого будет достаточно, чтобы я до конца жизни мог ваять обнаженных Диан.

— О!

— Во-первых, — сказал он, легонько поцеловав ее в губы, — я расставлю их в парке Марисс, просто чтоб не отвыкла рука.

Джина улыбнулась. Ей понравилась его добрая, ленивая бывшая любовница.

— Но Себастьян говорил, что нам лучше какое-то время не показываться в Англии.

— Скандал касается Боннингтона, к нам это не имеет отношения, — твердо ответил Кэм, — Он сам выбрал для себя роль галантного идиота, пожертвовав во имя Эсмы собственной репутацией. Какой дурак мог бы поверить его истории, будто он воспользовался поддельным разрешением, чтобы попасть к тебе в постель? Но ведь поверили же. Беднягу изгнали на континент, назвали отвратительным распутником, который до женитьбы стремился в постель герцогини. Его несчастливая судьба не должна влиять ни наше решение.

— Но Себастьян говорил, что если мы останемся за границей, то…

— Его хитрость сработала, Джина. Он в изгнании, ты счастливо избежала его гнусных поползновений, репутация Эсмы спасена. Ты герцогиня, твое место в Англии. Наверное, Биксфидл уже погряз в документах. Твой брат в отсутствие семьи чахнет в Оксфорде. — Она скорчила гримасу. — Прошли месяцы. Бесси Миттинс, видимо, опять ждет ребенка, и ей требуется помощь. Кто знает, поймет ли Биксфидл ее любовь к мужчинам Нижнего Гертона, как понимала ты.

— Но мне понравилось в Греции.

Остановившись на пороге дома, Кэм обнял ее и крепко поцеловал.

— Мне больше незачем жить на острове, любовь моя. Теперь я могу ходить в темноте.

Сердце у Джины подскочило от счастья. Наверное, он сказал, что любит ее?

— Ты — мой свет, — произнес он и повел ее в спальню.

Глава 38

Парадная лестница в Гертоне

Они снова затеяли спор. Кэм сказал, что Джине следовало бы посоветоваться с ним до того, как поручать Биксфидлу переделать канализацию в Нижнем Гертоне. Он бы выделил некоторую сумму на строительство каменного парапета в древесном питомнике. Джина ответила, что он никогда не думает о будущем. Кэм сказал, что канализация — ужасно скучное занятие, но если бы она спросила, он бы подумал над строительством каменного стока по типу древнеримских сооружений.

Джина одна поднялась по лестнице. Она знала, что он имеет в виду. Из нее получилась скучная герцогиня. Она посмотрела на свою руку в перчатке, лежавшую на перилах. Конечно, она всегда держалась за перила, поднимаясь по лестнице. Вдруг она упадет? Вдруг споткнется и упадет? Что тогда?

Ничего! Она тратила слишком много времени на то, чтобы избегать малейшего риска.

Какой-то звук привлек ее внимание, и Джина обернулась.

Кэм еще стоял внизу и смотрел на жену.

— Что ты делаешь?

— Жду.

— Чего ждешь?

— Ты можешь передумать.

Стянув перчатку, Джина бросила ее вниз. Пролетев через три или четыре ступени, она упала. Взглянув на мужа, Джина увидела его смеющиеся глаза и начала расстегивать вторую перчатку, когда ей на руку легла большая мужская ладонь.

— Однажды ты сказала мне, как трудно снимать перчатки. Могу помочь, если не возражаешь.

— Помочь? Он кивнул.

— Ты никогда ведь не попросишь. Так замечательно была воспитана моим дорогим папой. Ты когда-нибудь обращалась за помощью, Джина?