Лайк за любовь (СИ) - Черничная Алёна

— А ты и не дозвонишься, — хмыкнул он, доставая телефон из кармана. — У нас на все про все час.

— Почему? — внутри меня завертелось беспокойство, а по спине, которая уже нагрелась под верхней одеждой, заскользили ледяные мурашки.

— Потому что у него самолёт через четыре часа, — не отрывая взгляда от мобильного, Гера сосредоточено стал отбивать большим пальцем неритмичный стук по экрану, начиная что-то искать. — Королев ещё вчера просил не трогать его, чтобы не сорваться и не кинуться к тебе, пытаясь уговорить ехать с ним. Кир, — он вдруг отвлёкся от телефона, пронзительно посмотрев на меня в упор, — Егор искренне уверен, что ты никогда к нему не вернёшься.

***

Машина Геры издала визг тормозов, облегчённо вздохнув мотором возле аэропорта с огромными металлическими конструкциями на фасаде, придававшие зданию вид затаившегося паука.

Я наконец перестала гипнотизировать тонированные стекла в автомобиле и перевела взгляд на Машу, сидящую на пассажирском сидении. Всю дорогу до аэропорта Гера держал мою подругу за руку, переплетая её пальцы со своими и иногда отвлекаясь от дороги, чтобы трепетно прикоснуться к ним поцелуем. А Машка светилась, как рентгеновский аппарат, заставляя поглощать зиверты* своих эндорфинов, а меня затрясло ещё сильнее.

— Так, — серьёзно начал Гера, переключая внимание на меня, — до вылета чуть больше получаса, но у тебя билет с онлайн регистрацией, поэтому все, что тебе остаётся — бежать к гейту со всех ног. Сумка у тебя небольшая, сойдёт за ручную кладь и…

Но мои нервы устроили настоящее землетрясение после слова «регистрация» — руки дрожали, по венам волнами бил адреналин, а сердце подпрыгивало к горлу.

— А он точно будет там? — тихо спросила я, сжимая своею крошечную сумку.

— Егор летит этим же рейсом, — Гера утвердительно кивнул. — Пересечетесь сто процентов. Готова?

Вместо ответа я лишь перевела дыхание и потянулась к ручке двери.

— Эй, а обнять меня? — вдруг запищала Машка, а её глаза часто заморгали, стараясь не выпускать слез.

В моей груди защемило, но Гера не дал мне возможности даже приобнять подругу через сидение, настойчиво подтолкнув меня в плечо со своего водительского места.

— Какие обнимашки, девочки! Бегом на рейс, Кира!

— Нет, Кир, если вдруг что, если Егор… — начала Маша, завертевшись на кресле, пытаясь отстегнуть ремень безопасности, чтобы повернуться ко мне.

— Да, бля… — пробубнил Гера, закатывая глаза и закрывая рот подруге поцелуем. Его ладонь махнула мне жестом «на выход».

От вида этой парочки меня ударила такая доза эмоций, что я вылетела из машины, даже забыв поблагодарить этих двоих за то, что оказались рядом со мной в нужное время, в нужном месте.

Я летала на самолёте один-единственный раз в жизни лет пять назад, но каким-то образом мой мозг на адреналине чётко контролировал все мои действия. Очутившись внутри стеклянного «паука», я, как торнадо, рассекала его огромное пространство. Проверка документов, предполетный досмотр в одновременно с ежесекундным поиском глазами знакомого широкоплечего силуэта. До окончания посадки оставалось десять минут. Я проскочила зал ожидания, вычеркнув возможность встретится с ним там. Отыскав нужный гейт, я бежала по телескопическому трапу одна, буквально последней влетев на борт самолёта.

Милая стюардесса с ослепительной улыбкой, заглянув в мой посадочный талон, указала, в какой стороне салона находится нужное место. Я протиснулась по узкому проходу вперёд, выискивая взглядом того, от кого сердце точно совершит кульбит. Самолёт был заполнен больше, чем наполовину, и взгляд терялся среди такого количества незнакомых глаз и лиц.

Но мне не нужны были чужие глаза, я искала одни единственные — разноцветные.

Гул голосов и мельтешащие люди по проходу, сбивали меня с поисков. Убрав ручную гладь наверх, я стояла возле своего места где-то в середине салона и вертела головой по сторонам, как маяк.

— Ну где же ты… — шептала я себе под нос, сжимая спинку сидения.

— Девушка, у вас все в порядке? — та самая милая стюардесса похлопала меня по плечу. — Сейчас самолёт будет выруливать на взлёт. Вам необходимо занять свое место и внимательно прослушать инструктаж по технике безопасности, — вежливо защебетала она.

— Извините, мне очень надо… — затараторила я, но тесное пространство салона заполнил мужской бас, оповещающий о том, что нас приветствует «командир корабля». Стюардесса, продолжая, скалиться во все тридцать два, настойчиво усадила меня на мое место у прохода рядом с добродушной на вид пожилой парой.

Глубоко вздохнув и протолкнув куда-то вниз живота волнительную дрожь, я немеющими пальцами застегнула ремень безопасности.

«А что если его нет здесь? Или Гера ошибся?» — я продолжала сканировать уже сидящих пассажиров, ведя монолог с самой собой. «Или Егор передумал… Или…» — но внутренний голос заткнулся, когда мои глаза выхватили на соседнем ряду знакомый жесть ладони, которая взъерошила пшеничного цвета волосы на макушке.

Меня затрясло, словно я собрала в своем теле все электрические импульсы всего света. Если бы не ремень, крепко держащий меня на месте, и медленно выруливающий на взлетную полосу самолёт, то я бы рванула вперёд по салону в ту же секунду.

— Не волнуйся ты так, детка, — чья-то тёплая рука дотронулась до моей коленки. Я вздрогнула, с трудом отмагничивая взгляд от торчащих светлых волос из-за края сидения. Пожилая соседка ласково улыбалась мне. — Всё будет хорошо. Если ты приняла решение, то уже нет смысла нервничать и искать пути отступления. Попробуй довериться…

— Что, простите? — изумленно переспросила я.

— Я говорю, если ты решилась лететь самолётом и села в него, то незачем уже нервничать. Просто доверься пилотам и получай удовольствие, — женщина подмигнула мне и, потеряв ко мне интерес, отвернулась обратно к своему спутнику.

— Спасибо, — но мой лепет утонул в гуле набирающих сил двигателей, а тело тут же припечатало к мягкому креслу.

Я вцепилась пальцами в подлокотники, а взглядом в светлую макушку на десять рядов дальше и глубоко дышала, начиная считать секунды.

Эти одна тысяча пятьсот тринадцать секунд были самыми долгими в моей жизни, прежде чем загорелось табло, разрешающее отстегнуть ремни.

Было невыносимо находиться не рядом с ним. Люди, звуки, движение вокруг перестали существовать. Я слышала лишь стук собственного сердца и шум своего дыхания.

Одна тысяча шестьсот пять и чертов триллион остальных секунд, проведённых без него за все эти месяцы и недели. И десять шагов по узкому проходу самолёта.

Егор сидел, воткнув в уши наушники, прислонившись лбом к иллюминатору. Его глаза были закрыты, руки скрещены и плотно прижаты к спокойно вздымающейся груди в серой футболке. Волосы все так же небрежно торчали в беспорядке, похудевшее лицо было покрыто уже не щетиной, а прилично отросшей тёмной бородой. Я осторожно убрала со свободного кресла его неаккуратно брошенную ветровку и присела рядом.

У меня больше не было сил сопротивляться. С любовью, как оказалось, не спорят. Я просто прильнула носом к его теплой шее, накрыв своей ладонью его сжатые пальцы.

Наверное, удар тока ощущался бы меньше, чем-то, как пробрало волной дрожи тело блондина.

— Я понял… — вдруг прохрипел он. — Произошла резкая разгерметизация самолёта, я умер, но почему-то попал в рай…

— Нет, — прошептала я, едва касаясь губами его кожи и прижимаясь к родному теплу, вот-вот готовая разрыдаться

— Если сейчас открою глаза, и все это окажется сном или глюком, то меня не откачает ни один дефибриллятор.

— Если ты сейчас меня не обнимешь, то будешь жалеть, что это не глюк твоего воображения.

Я растворилась в горячих, сильных руках, дыша полной грудью и только в этот момент отпустила все, что ещё хоть как-то тянуло к неприятным воспоминаниям и чувствам.

— Как? И почему? — широкие ладони обхватили моё лицо, очерчивая пальцами скулы, губы, а во взгляде разноцветных глаз таились замешательство и волнение.