Книга японских обыкновений - Александр Meщеряков

Здесь кстати указать, между прочим, на одно любопытное явление, отмечаемое и всеми путешественниками, посещающими Японию. Дело в том, что японцы, создавшие свои административные, судебные и другие учреждения сравнительно очень недавно, взяли образцами для них западноевропейские и выбрали те из них, которые они нашли лучшими и наиболее пригодными для своей страны. В результате получилась оригинальная смесь самых разнообразных иноземных учреждении, из коих каждое в отдельности сохранило типические черты тех стран, откуда они были пересажены в Японию.

Являясь, например, в канцелярию министерства иностранных дел, вы попадаете в чисто британскую атмосферу и вам, если вы — иностранец, приходится даже объясняться исключительно на английском языке. Если вы попадаете в университет, и желаете, чтобы вас поняли, то вы должны говорить только по-немецки. В ботаническом же саду, состоящем при том же университете, мне приходилось уже говорить только по-французски и т. п.

Японский суд, как и полиция устроены по образцу французского и в таком виде он существует всего лишь одиннадцать лет (с 1882 года), когда вошел в силу составленный французом Буассонадом, по поручению японского правительства, свод уголовных законов и закон о преобразовании прежнего японского суда.

Введение новых форм судопроизводства и судоустройства и новых уголовных законов не обошлось без серьезных волнений в Токио, вызванных, как объясняли тогда бунтовщики, «химерическим» желанием правительства ввести чуждые законы в страну, обладающую своими старинными, веками установленными традициями и обычаями. Население успокоилось лишь после того, как японское министерство юстиции официально заявило, что при разработке и составлении новых законов были приняты во внимание все наиболее важные из старинных законов и национальных обычаев.

Благодаря этому, и самый суд носит в себе характер какой-то смеси французского с японским, как я в этом имел случай убедиться в тот же день. На небольшом возвышении, за длинным столом, покрытым сукном, сидит судья, облаченный в обыкновенное штатское платье европейского покроя, а рядом с ним — секретарь, одетый уже в национальный костюм. Прямо против судьи и у его ног, сидит группа полисменов на полу (на циновках); позади них — за прочной деревянной решеткой — стоит подсудимый. Затем идет небольшое пустое пространство, отделяющее немногочисленные места, предназначенные для публики.[121]

Судя по оживленному диалогу, происходящему между судьей, подсудимым и свидетелями, можно заключить, не понимая, конечно, ни слова в этой японской скороговорке, что система допроса здесь чисто французская.

По объявлении приговора, один из полисменов поднимается (во время заседания полисмены сидят) и уводит обвиняемого, если он по судебному приговору не оправдан, в одну из задних комнат, где ему снова связывают руки веревкой.

В процессе часто принимают участие и адвокаты, занимающие одну из стоящих перед судьей трибун. Насколько можно судить по внешнему впечатлению — речи произносятся на японском языке — туземные адвокаты ведут процесс с большим жаром и красноречием.

Любопытно, между прочим, то обстоятельство, что в рядах туземной адвокатуры нередко встречаются женщины, свободно допускаемые к занятиям этой профессией. Некая госпожа Созо, японка, считается даже одним из лучших столичных адвокатов в Токио, и произносимые ею в суде речи ставятся японцами в пример красноречия и ораторского искусства. Пальму первенства в этом отношении она уступает только одному пожилому токийскому адвокату, славящемуся в Японии как «чудо ораторов мира». Эта японская знаменитость отличается, между прочим, от других своих товарищей по профессии тем, что всегда, даже во время судебных заседаний носит национальный костюм, между тем, как все остальные японские адвокаты, по установившемуся обычаю, должны носить во время заседания европейское платье.

Осужденные приговором суда помещаются в одну из двух тюрем, находящихся в Токио. Одна из них, большая, находится в южной части города и называется «Ишикава» по имени острова, на котором она построена. Вторая же тюрьма, предназначенная для женщин и каторжников, называется «Ичигава» и находится в центре города. Хотя французы и уверяют, что обе эти тюрьмы скопированы со знаменитой Мазасской тюрьмы в Париже, но, как увидим ниже, на них лежит такая сильная печать японского влияния, что их менее всего можно назвать французскими тюрьмами.

«Ишикава» — совершенно изолирована от всего внешнего мира и сообщается с городом исключительно при помощи тюремного пароходика. В ней заключено до двух тысяч взрослых мужчин и подростков; каждый из них должен отсидеть здесь свой обязательный десятилетний срок. Во второй тюрьме заключено до полутора тысяч мужчин и женщин, среди которых есть осужденные и на пожизненное заключение. Весь надзор за арестантами лежит на одном стороже, не взирая на то, что здесь заключены все уголовные преступники, а также и приговоренные к смертной казни.

По некоторым случайным обстоятельствам мне не удалось посетить ни одной из этих тюрем, являющихся одними из наиболее интересных учреждений в Японии, и мне приходится поэтому ограничиться теми краткими, но любопытными сведениями, какие были сообщены мне некоторыми моими собеседниками — японцами, и какие я нашел у немногих японских и английских писателей, оказавшихся счастливее меня в этом отношении.

Японская тюрьма состоит из двадцати или более одноэтажных построек, из которых некоторые, по внешнему виду, похожи на обыкновенные летние рабочие бараки. Жилые помещения тюрьмы представляют собой громадные деревянные клетки, вся передняя и часть задней стороны которых заняты перегородкой толщиною почти в два вершка, за которой в узком проходе ходит ночной сторож.

Здесь нет даже намека на какую-нибудь мебель, и чистый лакированный пол ничем не покрыт, так что заключенный может видеть в нем, как в зеркале, отражение всей своей фигуры. Само собой разумеется, что сюда, как и во все японские дома, никто не входит обутым.

Толстые, стеганные на вате одеяла (фетон), составляющие японскую постель, свернуты и лежат на полке, которая тянется вокруг всей комнаты на расстоянии 1 1/2 аршин от пола. В каждом таком помещении — а их там довольно много — заключено по 96 человек.

Достойно, между прочим, внимания то, что все, так называемые, «санитарные» заведения устроены отдельно, в задних пристройках, и отличаются поразительной чистотой и опрятностью. Также хороша здесь и вентиляция всех помещений.

Если прибавить к этому необыкновенное благоустройство местных тюрем, соединенное с поразительной простотой, то становится вполне понятным восторг одного англичанина, воскликнувшего однажды при осмотре «Ишигавы»: «В Японии все идеально, — даже тюрьмы!»

В небольшом расстоянии от описанных камер, называемых «спальными помещениями», так как арестанты проводят здесь только ночь, занимаясь днем в различных тюремных мастерских, находится небольшая квадратная комната довольно странного устройства. Дверь открывается, и вы попадаете в келью, предназначенную для наказания провинившихся арестантов и представляющая собой очень чистый деревянный лакированный ящик, снабженный превосходной вентиляцией, но, однако же, совсем темный и с такими толстыми стенами, что туда не проникает ни одного звука.

— Сколько арестантов пребывало здесь в прошлом году? — спросил один турист сопровождавшего его начальника тюрьмы.

Тот обратился с этим вопросом к старшему тюремному надзирателю.

— Гтори мо гозаймасен! «ни одного!» — ответил он.

— А какие другие наказания практикуются здесь, кроме этого карцера? — продолжал допытываться любознательный турист.

— Никаких!

«Разве найдется на свете другая страна, — восклицает по этому поводу упомянутый турист, — где для двух тысяч арестантов нет другого наказания, как заключение в темную комнату, да и та, вдобавок, по целым месяцам необитаема»!

Японская тюрьма состоит из двух отделений: спального и рабочего.

— Прогуливаясь по двору тюрьмы, — рассказывает один посетивший ее англичанин, — мы вошли в одну из мастерских, где сто человек арестантов делали машины и паровые котлы. В этом отделении тюрьмы на каждые пятнадцать арестантов полагается по одному сторожу, вооруженному саблей. Мы застали арестантов в самом разгаре работы: какая-то фирма дала им заказ, и они работали под надзором сведущего мастера и представителя фирмы-заказчицы.

Арестанты работают здесь не более девяти часов в день. Они, как и везде в японских тюрьмах, одеты в холщовые костюмы цвета терракоты или земляники.

Когда посетители зашли внутрь, то часовой скомандовал: